Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Эренбург поехал в Овьедо, где подавили восстание горняков, и старый шахтер сказал ему: «Три тысячи товарищей погибли, чтобы фашистов больше не было. Их и не будет. Будем мы»[478]. В стране шла политическая поляризация — противники революции не желали с ней смиряться, они объединялись. Интеллигентное правительство опасалось вооружать народ, а заговор в армии вызревал — и отлично вооруженные заговорщики реально рассчитывали на помощь Гитлера и Муссолини.

Обо всем этом встревоженный Эренбург писал в «Известиях», а еще он напечатал с фотографиями большую статью «Испанская революция» в двух майских номерах парижского еженедельника «Vu»[479]. При этом продолжал думать и о фотоальбоме, все дальше уходя от книги 1931 года: новые события и новые фотографии требовали новых текстов. В Испании 1936-го Эренбург не расставался с фотокамерой; но теперь эти сюжеты увлекли многих профессионалов (испанских и зарубежных), и Эренбург, подружившись с ними, получил отличные снимки, которые решил включить в будущий фотоальбом (его публицистическая природа существенно отлична от «Моего Парижа»).

Работа над альбомом началась сразу по возвращении в Париж; ее следы — в письмах к В. А. Мильман[480]:

10 мая: «Об испанском альбоме. Я вчера послал часть фото оказией. Потом в „Известия“ послано дважды».

Первоначально Эренбург думал послать Малкину сто снимков, чтобы тот отобрал нужное для альбома, а Эренбург сделал бы к ним подписи. После он решил отбирать сам:

«Впредь я пошлю Вам уже отобранные мной с подписями. Из тех, что посылаю сегодня в „Известия“ для альбома, пойдет только одна: парень с кувшином. Из тех, что послал Вам с оказией, пойдут многие. Я не помню точно, что я послал Вам с оказией и в первый раз в „Известия“ — пришлите список, я укажу, какие пойдут для альбома, и вышлю подписи. Пришлите поскорее список. Таким образом, выберу фото я сам, Малкину ничего об этом не говорите. Пришлите текст всех статей. Все будет послано 20-го мая».

24 мая: «Фото для альбома получите с оказией 30-го. Текст выправлю и вышлю почтой 26-го».

9 июня: «Я дошлю Вам еще несколько фото для испанского альбома. Пошлю с оказией. Часть — в замену прежних, часть — с новым текстом. Пришлите мне тотчас же список всех фотографий (названия и содержание) и опись текста — о чем идет речь»…

Оглядываясь потом на прожитые годы, Эренбург написал: «Для одних жизнь раскололась надвое 22 июня 1941 года, для других 3 сентября 1939, для третьих — 18 июля 1936»[481]. Речь идет о датах начала войн Отечественной, Второй мировой и мятежа Франко в Испании. Именно с 18 июля 1936 года на десять лет жизнь Эренбурга стала напоминать жизнь миллионов людей; он характеризовал ее простыми словами:

«<…> сообщения, опровержения, песни, слезы, сводки, воздушная тревога, отступление, наступление, побывки, минутные встречи на полустанках, разговоры о нотах, о тактике и стратегии, молчание о самом главном, эвакуации, госпитали, огромное всеобщее затемнение и, как воспоминание о прошлом, беглый свет карманного фонарика…»[482].

Неоднократно Эренбург запрашивал у «Известий» разрешения на отъезд в Испанию и не получал вразумительного ответа; 24–26 августа он отправил в Москву все для газеты и для фотоальбома, а затем поездом выехал из Парижа и 29 августа прибыл в Барселону. 4 сентября «Известия» напечатали его первую телеграмму из Испании — он стал военкором газеты.

Читая его испанские репортажи в «Известиях», в Изогизе решили издать не один фотоальбом, а два. Второй — о событиях после 18 июля 1936 года; он требовал новых снимков и текста. Эренбурга эта идея обрадовала, но реальные обстоятельства его работы не позволяли ему подготовить необходимый материал быстро (14 декабря он писал Мильман: «Альбомы. Послать фото сейчас не могу. Очерки дополнительно можно взять те, что даю в „Известия“»).

Работа в Испании теперь не ограничивалась корреспондентской. Консул в Каталонии В. А. Антонов-Овсеенко (Эренбург знал его по Парижу 1909 года) предложил заняться агитационной работой среди анархистов. Москва дала деньги на агитгрузовик; Эренбург оснастил его печатным станком и кинопередвижкой. Ему помогала Стефа — жена испанского художника Херасси; Эренбург вспоминал:

«Она говорила по-испански, как будто родилась не на Львовщине, а в Старой Кастилии. Она должна была переводить диалог фильмов и помогать в издании армейских газет. Официально грузовик находился в ведении Комиссариата по пропаганде Женералите — так было написано на кузове. Общее внимание привлекали слова: „Печатня и кино“. В Барселоне мы подыскали шофера, механика и двух типографов, один из которых знал четыре языка»[483].

Печатая боевые листки и показывая фильмы («Чапаев», «Мы из Кронштадта», «Микки-маус»), Эренбург ездил по фронтам. Он был убежден в необходимости единства республиканцев и охотно ему содействовал — не только работой на агитфургоне, но и письмами советским послу и консулу по проблемам каталонских анархистов (сентябрь — ноябрь 1936 года), хотя совмещать все это с оперативной журналистикой для «Известий» было нелегко. У автора «Хулио Хуренито» сложились неплохие отношения со строптивыми анархистами и их лидером Дуррути. Однако к концу года советские представители к анархистам охладели (как считалось, из-за их связей с троцкистами) и работу агитфургона прекратили.

В конце 1936 года Эренбург смог отправить в Изогиз для второго фотоальбома снимки (не только свои), а в качестве текста велел взять очерки, что с июля по декабрь 1936-го посылал в «Известия». Первый же альбом еще 21 октября 1936-го Изогиз сдал в производство, приступив к работе над вторым.

Между тем наступил 1937 год. Слухи, доходившие до Эренбурга из СССР, были страшны, непонятны и масштаба событий не передавали. С начала августа 1936-го Бухарина не было в «Известиях», хотя газета подписывалась его именем. Арестовали его в Кремле лишь 27 февраля 1937-го. Обязанности редактора газеты исполнял зав. Отделом печати ЦК ВКП(б) Б. М. Таль. Корреспонденции Эренбурга газета печатала, но что происходит с фотоальбомами, он не знал и 25 февраля из Барселоны запросил Таля: «Очень прошу Вас выяснить, если это в Вашей возможности, почему мои два альбома, посвященные Испании, не выходят до сих пор, несмотря на актуальный характер. Этим книги уничтожаются»[484]. Ответа не последовало, и 27-го (в день, когда арестовали Бухарина) он повторил из Валенсии: «Очень прошу Вас ответить на вопрос об альбомах, который я поставил в предшествующей телеграмме». Ровно через месяц первый испанский альбом подписали к печати[485].

Альбом назывался «UHP» (первые буквы пароля восставших астурийских горняков, значившего в переводе «Союз братьев-пролетариев»). Его текст — подписи под девяноста снимками работы семи мастеров (только

18 — эренбурговских). Подписи были разные: как специально написанные, так и исправленные фрагменты прежних статей. Среди фотографов альбома значился и приятель Эренбурга Шим (Давид Сеймур). Оформил альбом художник Е. Голяховский.

О выходе альбома «UHP» оповестили советские газеты, но никаких аналитических статей не появилось. В № 11 «Советского фото» говорилось: «Той Испании, которая была в прошлом и какой ее фиксирует первый том книги Ильи Эренбурга, — уже не будет. К прошлому — нищете, голоду, эксплуатации возврата нет» (таков был оптимизм 1937 года).

Второй том назывался «No pasaran!» [ «Они не пройдут!»]. Он был сдан в производство 16 апреля, а подписан в печать 11 сентября 1937-го. В него вошли 24 очерка («Письма из Испании» Эренбурга, которые печатались в «Известиях» в июле — декабре 1936-го) и 94 снимка (из них 14 — эренбурговских; среди фотографов были два его приятеля: Шим и Роберт Капа). Второй испанский фотоальбом оформили тоже близкие люди: Эль и Эс Лисицкие. 3 декабря 1937-го «Известия» так отозвались на оба фотоальбома своего испанского корреспондента:

вернуться

478

Там же.

вернуться

479

«Vu» № 425 за 6 мая и № 426 за 13 мая 1936 г.

вернуться

480

Цит. по: П2. С. 214–223.

вернуться

481

ЛГЖ. Т. 2. С. 102.

вернуться

482

Там же.

вернуться

483

ЛГЖ. Т. 2. С. 121.

вернуться

484

П2. С. 244.

вернуться

485

Там же. С. 245.

57
{"b":"218853","o":1}