2. Столярова — Ахматовой:
«Москва, 28 ноября 1959.
Милая Анна Андреевна!
Была бы сердечно рада узнать о Вашем самочувствии. Я посылаю Вам две вырезки. Одна из „Летр франсез“, другую привезла Любовь Михайловна[1393], на-днях приехавшая с И. Г. из заграницы. В этих вырезках упоминаются переводы Ваших стихов Софией Лафит[1394]. Имеются ли они у Вас (я их не видела), и если нет, хотите ли Вы, чтобы выписала их? По-прежнему прошу Вас — эксплуатировать меня. Это доставляет мне радость.
Я ездила на праздники в Тарусу в прелестную солнечную погоду, со всеми удобствами, и очень жалела, что Вы уже не могли поехать.
Вырезки не блещут умом и проникновенностью, они только подтверждают мои слова, что Вас знают, помнят и любят.
Желаю Вам здоровья, сил и душевного покоя.
Н. Столярова.
Любовь Михайловна и Илья Григорьевич шлют Вам самый сердечный привет».
В записных книжках Ахматовой сохранился текст телеграммы, посланной в ответ:
«Благодарю милое письмо. Лежу после сердечного приступа. Привет Эренбургам = Ахматова»[1395].
3. Столярова — Ахматовой:
«7.3.61.
Милая Анна Андреевна!
Лекарство нашла — плоский пакетик дала Любовь Михайловна, круглую коробочку буквально из-под земли достала Лена Ильзен (воркутинская поэтесса, которую я Вам приводила[1396]). Его принесет Вам приятельница ее Ирина Скаковская. Говорят, что она славная. Ваша приятельница не звонила (насчет разбора рукописи[1397]). Надежда Яковлевна не приезжала. Ничего Не знаю о Вашей книге[1398] — не у кого спросить.
Любовь Михайловна и Илья Григорьевич шлют Вам привет. Большой привет и от Лены. (И. Г. сможет привезти еще такого лекарства из-за границы).
С любовью Н. Столярова»
[1399].
4. Столярова — Ахматовой:
«Дорогая, милая Анна Андреевна,
пишу на машинке — почерк у меня крайне неразборчив. Я посылаю Вам письмо Н. Н. Кнорринга[1400], из которого Вам все будет ясно. Может быть, его письмо к Вам так и не дошло, учитывая великое множество Ваших адресов. Если Вы не захотите писать введение к стихам И. Кнорринг для „Простора“[1401], как-нибудь передайте мне „не могу“, и я напишу любезное письмо этому милому старичку, который хочет при жизни увидеть стихи своей дочери в печати, и сумею Ваше нежелание объяснить, не обидев его. Так что сделайте, как Вам лучше[1402].
Я слежу за Вами издали, мне рассказывают (Гладков[1403], Лиля Лунгина[1404]) о Вас, и очень надеюсь, что еще незаметное приближение весны Вас подбодрит. Надежда Яковлевна безвыездно засела в Тарусе и кажется сердится на людей и не рвется в Москву.
О бурных событиях в секции критиков Союза писателей[1405] Вам вероятно докладывали, а герои, те и другие (Эльсберг с одной стороны и Макашин с другой) кажется проживали в непосредственном соседстве с Вами в Комарове. События впрочем так никакими заявлениями во всеуслышание и не закончились, но сумели испортить настроение и главному герою и всем его собратьям.
Простите, что развлекаю Вас подобным образом…
Ha-днях видела фильм „Девять дней одного года“ с А. Баталовым[1406]. Он как всегда поэтичен и грустен, но партнерша его[1407] была явным диссонансом. Фильм привлек массу народа в ЦДЛ и Дом кино и была дискуссия. Больше всего мне понравилась тирада о „дураках, благонадежных, никогда не ошибающихся, всегда идущих в ногу с временем и вполне положительных, неистребимых при любом режиме“.
Анна Андреевна, дорогая, простите эту болтовню. Очень бы хотелось Вас видеть, послушать Вас, мне с Вами так, словно мы очень давно знакомы. Говорила ли я Вам, как бродя по казахским степям в одиночестве и предельной тоске, я цеплялась за Ваши стихи, как за единственное, что связывало меня с Большой землей.
Очень желаю хорошо поправиться и надеюсь, что будете в ближайшие месяцы в Москве.
Н. Столярова.
14.2.62».
5. Столярова — Ахматовой:
«25.3.63.
Дорогая Анна Андреевна,
Я надеюсь, что Вы по-прежнему бодры и хорошо выглядите. Лена[1408] не успела сообщить Вам адрес Вашего знакомого (говорят, что он сейчас временно в Питере, хлопочет о жилплощади, которая ему полагается после недавней реабилитации). Адрес Георгия Ивановича Ломакина — Киев, Б. Подвальная 25 кв. 78.
В Москве после Вашего отъезда утекло много воды: утекая, она бурлила. Сейчас как будто все входит в обычное русло. Илья Григорьевич относительно здоров, хотя в начале чувствовал себя неважно[1409].
Анна Андреевна, как без Вас скучно и мы скоро опять будем ждать Вашего приезда.
Мои друзья шлют Вам сердечный привет.
Я Вас очень люблю. Будьте, пожалуйста, здоровы.
Н. Столярова».
6. Столярова — Ахматовой:
«24 июня 1964.
С уважением, любовью и нежностью поздравляю = Столярова»[1410].
7. Столярова — Ахматовой:
«14.1.65.
Милая Анна Андреевна,
Пересылаю Вам открытку, полученную в Москве только сегодня (Новый Год), и пользуюсь случаем, чтобы сама поздравить Вас и пожелать Вам здоровья и хорошего настроения. Очень жалею, что не видела Вас, когда Вы заезжали в Москву, но надеюсь скоро Вас здесь увидеть.
А когда Вы едете в Оксфорд?
Ваша Н. Столярова».
8. Н. И. Столярова — И. Г. Эренбургу (конец 1960 года):
«Илья Григорьевич!
Перед Вашим отъездом в Стокгольм[1411] я была так смущена моей нечаянной ложью[1412], что не объяснила Вам ее причины: Анна Андреевна рассказала мне, как беспокоится Надежда Яковлевна, уверенная, что Вы напишете про Мандельштама всякие юмористические инциденты и т. д. Мне захотелось опровергнуть некоторые несправедливые суждения и я дала А. А. главу. Она ей очень понравилась, и единственное ее замечание я Вам передала — воронежская дата 1934, а не 1932 год[1413]. С ее слов успокоилась и я.
Н.».
