«…Если бы тряпицынский военревштаб принял решение об обороне города, то это вполне можно было бы осуществить. Во-первых, многие забывают, что подходы со стороны лимана к городу защищала мощная Николаевская (Чныррахская) крепость с ее дальнобойными орудиями, снарядов для которых было в избытке. Патронов и пороха в интендантских складах тоже было навалом. Морских мин для минирования амурских фарватеров насчитывалось в хранилищах около двухсот. Голод защитникам города гоже бы не грозил, т. к. большая часть выловленной и обработанной рыбы в путину 1918-го и 1919 годов осталась не вывезенной и из порта, и с промыслов. Запасы муки и крупы, хранящиеся в портовых пакгаузах, исчислялись в десятки тысяч пудов. Так что 4-месячную оборону города (с июня по сентябрь 1920 г.) вполне можно было бы осуществить».
(В. И. Юзефов)
Правда, из орудий надо уметь стрелять, а морские мины уметь ставить. Но ведь и белые чисто физически не могли выслать особо крупные силы.
Однако Тряпицын и не пытался сражаться. Он пошел другим путем: вывез население на пароходах в поселок Керби, за 500 километров от Николаевска. 30 мая эвакуация была закончена. Партизаны ушли пешим порядком. Напоследок Тряпицын расстрелял пленных и всех оставшихся в городе японцев. А потом случилось то, что не имело аналогов в Гражданской войне. Николаевск был сожжен. Совершенно намеренно. Конечно, в итоге сгорел не весь город — но уничтожались прежде всего значимые здания, не в военном, а именно в городском отношении.
Тряпицын рапортовал командованию:
«Все население снизу из деревень и из города эвакуировано и все деревни и рыбалки сожжены. Вывезено все продовольствие. В городе не осталось ни одного человека. Реальное училище, мастерская, электростанция и другие крупные здания взорваны, японцам остался один пепел. Не осталось от Николаевска камня на камне».
Почему Тряпицын даже не попытался защищать город, как ему приказывали? Испугался? Трусом его назвать уж никак нельзя. Трусам не давали Георгиевских крестов, да и в партизаны трусливые люди не идут и уж тем более — не совершают подобных рейдов по вражескому тылу. А вот неуверенностью в своих силах как командира — и в своих людях — объяснить вполне можно. Ведь одно дело — партизанский рейд, а другое — оборона крупного населенного пункта, к тому же стоящего на берегу реки — что еще сложнее, если у противника имеются боевые речные суда. А они у белых имелись — и об этом все знали. Дело, в общем, темное.
Ну, а дикое уничтожение города объясняется революционным максимализмом Тряпицына. Раз уж мы уходим — то ничего врагу не оставим! И не оставили.
Другим партизанам такие размашистые действия не понравились. К тому же приказ Тряпицын не выполнил. В Керби он был арестован и 7 июля 1920 года расстрелян.
Последствия этой акции были очень неприятные. Расстрел пленных и уничтожение города дало японцам формальный повод прекратить быть нейтральными и начать военные действия против ДВР. А кроме того — оккупировать северный Сахалин (южный Сахалин и так был японским с 1905 года). Причем повод был нужен не столько для разговоров с ДВР, сколько для других оккупантов — американцев, которые были соперниками. Представители обеих стран пристально следили друг за другом, опасаясь усиления конкурента. Американцы воевать с красными не собирались — именно этим и был обусловлен нейтралитет японцев. А тут какой подарок! Мало того, что «наших побили», так большевики еще и совершили такую варварскую акцию. Правда, воевали японцы всего лишь месяц. Но вот с Сахалином вопрос утрясали до 1925 года.
Впрочем, никаких выгод от оккупации острова японцы не получили. Они рассчитывали наладить добычу угля, но шахты были в таком состоянии, что об этом нечего было и думать. К тому же по острову тоже шатались партизаны.
Что касается Николаевска, то его жители вскоре вернулись в город. Жить им пришлось в землянках, сараях или тесниться в уцелевших домах. Продовольствия было очень мало.
Понятно, как после этого население относилось к красным. Весной 1921 года с верховьев Амура пришел пароход ДВР с десантом. Так как высадиться было некуда (пристани разрушены, к тому же на подходах ребята Тряпицына потопили груженные камнями баржи), то пароход бросил якорь в бухте, присматриваясь, как бы выгрузиться на берег.
Ни белых, ни японцев на тот момент в городе не было. Однако жители Николаевска залегли на берегу (благо партизаны при отступлении бросили множество оружия) — и открыли беглый огонь. Красные решили не связываться и ушли вверх по реке.
«Только через две недели, после того как Амурский лиман освободился ото льда, японские корабли прибыли на николаевский рейд и беспрепятственно высадили на берег свои части».
(В. И. Юзефов)
А в октябре 1922 года жители Николаевска встретили эмиссара ДВР И. Девяткова и бойцов Народной армии ДВР с цветами.Вопрос: каков должен быть японский оккупационный режим, чтобы николаевцы забыли про свой сожженный город?
Читинская пробка
Но вернемся к действиям регулярных войск. Итак, на Дальнем Востоке возникла ситуация, известная в истории как «читинская пробка». Этой «пробкой» стали белогвардейцы и японцы. У белых было 20 тысяч штыков и сабель, 496 пулеметов и 78 орудий. Японские войска (части 5-й пехотной дивизии) имели до 5,2 тысячи штыков и сабель при 18 орудиях. Правда, значительные силы они были вынуждены держать на северо-востоке — против Амурской области.
В начале апреля Народно-революционная армия ДВР (НРА) начала боевые действия против белогвардейцев и японцев. 10 апреля 1920 года начался штурм Читы, который длился три дня и закончился полным пшиком. У противников красных сил было еще достаточно. Второй раз красные попытались взять Читу 25 апреля. Попытки длились до 5 мая — и снова с нулевым результатом.
Однако ситуация начала кардинально меняться. Японцам, видимо, весь этот цирк надоел. К тому же у них хватало собственных проблем. Самой большой из них была Вашингтонская конференция, о созыве которой объявило в июле правительство США. Американцы рассчитывали на ней добиться благоприятного для себя решения вопроса о взаимоотношениях на Тихом океане и Дальнем Востоке. Затея была совершенно очевидной — они хотели потеснить Японию в этих регионах. При таком раскладе разборки с ДВР японцам были совсем ни к чему. Приходилось договариваться.
В итоге 17 июля правительство ДВР и японское командование подписали Гонготское соглашение о прекращении военных действий. 25 июля японцы начали начать эвакуацию своих войск из Читы. Западнее Читы была создана нейтральная зона.
Казалось бы, белые должны были вздохнуть с облегчением. Рано радовались! С запада красные наступать не могли по соглашению. Но ведь насчет другой стороныуговора не было!
Из партизанских отрядов был сформирован Восточно-Забайкальский (Амурский) фронт, который возглавил Д. С. Шилов (кстати, подпоручик царской армии). Его силы составляли 30 тысяч штыков и сабель, 35 орудий, 2 танка, 2 бронепоезда. Могут спросить: а откуда у партизан бронепоезда, а тем более танки? Бронепоезда захватили. Сломанные танки были брошены белыми, а партизаны в Благовещенске их отремонтировали. Делов-то… И не то чинили.
Третья читинская операция проводилась 1 октября 1920 года. Партизанские отряды начали «кусать» белых с севера и с юга, вынуждая их распылять силы. 15 числа двинул Амурский фронт и 22 октября взял-таки Читу. Белые пытались контратаковать, но безуспешно. 31-го числа они начали отход в Маньчжурию.
Там их пути разделились. Атаман Семенов решил начать в Харбине переформирование своих частей. Точнее — восстанавливать сильно упавший моральный дух солдат, а главное — просить у японцев оружие и снаряжение. Дело в том, что во время переброски Дальневосточная армия была почти полностью разоружена китайскими властями [136]. Не из какого-то особенно враждебного отношения, а просто — почему бы не заполучить на халяву какое-то количество вооружения? Хотя китайцы белых недолюбливали — как друзей японцев.
