Более всего прославил Жлобу такой эпизод. В октябре 1918 года его дивизия самовольно ушла от Сорокина и двинулась на Царицын. Объясняется то тем, что Сорокин, расстреляв членов Северо-Кавказского ЦИК и командира Таманской армии Матвеева, порывался казнить и самого Жлобу. Сорокин старательно вычищал всех популярных командиров, которые могли бы составить ему конкуренцию.

Жлоба решил, что помирать ему рановато. К тому же положение армии Сорокина было уже безнадежным. Понимая оба этих фактора, Жлоба ушел из Ставрополья и двинулся на Царицын. И надо ж так — Железная дивизия очутилась под этим городом в самый нужный момент, во время второго штурма города казаками. Части Краснова получили удар в тыл, от которого оправиться не сумели и вынуждены были отступить.

Между тем война на Северном Кавказе разгорелась вовсю — и на стороне белых была удача. Казаки поняли, что с большевиками им не по пути, и рядами и колоннами шли в Доброармию. К этому времени она, кстати, уже перестала по факту быть добровольческой — как, впрочем, и Красная. Обе стороны перешли на мобилизационный принцип. Вначале это была, можно сказать, добровольная мобилизация. Казаки (иногородние) выносили на станичном сходе решение всем идти сражаться за белых (красных). Но потом стали попросту грести всех подряд — кто кого успел.

16 августа добровольцы выбили красных из Екатеринодара, а вскоре взяли и Новороссийск — то есть приобрели выход к морю. Именно тогда произошло знаменитое потопление красными Черноморского флота. На самом-то деле флот был потоплен не весь. Часть кораблей ушла в Крым, где их захватили немцы, затем, после их краха, корабли перешли к белым. А потом… Но об этом будет дальше.

Пока захват Новороссийска особого смысла не имел — проливы находились в руках Турции, и помощь Антанты пробиться к белым не могла. Но это было пока. А что самое главное — Деникин получил-таки контроль над определенной территорией — под ним была вся Кубань. Теперь его войско стало называться «Вооруженные силы Юга России» (ВСЮР), а Добровольческая армия стала одной из его составных частей.

Вскоре был разгромлен и Сорокин. Поскольку он хотел быть самостоятельной величиной, то проигнорировал приказ Москвы о прорыве армии на Царицын — то есть о выходе из «кавказского мешка», в котором она оказалась. И случилось то, что должно было случиться. Белых было значительно меньше, однако Красная Армия, которая держалась, по сути, на одном авторитете командарма, посыпалась. Тем более что сам Сорокин после расстрела руководства Кавказской республики, а главное — нарушения приказа, понял, что головы ему не сносить. Возможно, ему и простили бы в случае успеха все эти закидоны. Буденный тоже не раз нарушал приказы, но это каждый раз выходило очень удачно — именно его нарушения шли на пользу делу. А победителей не судят.

Но в случае провала Сорокину пришлось бы ответить сразу за все. Он попытался бежать, однако далеко не ушел. Его задержали бойцы Таманской армии, которые люто не любили командарма за расстрел их командира. Они с Сорокиным тоже церемониться не стали. Его заключили в ставропольскую тюрьму и 1 ноября 1918 года расстреляли.

Что же касается белых, то они одержали убедительную победу. Красная Армия на Северном Кавказе больше не существовала. Теперь Деникин мог начать думать о том, чтобы выйти с Кубани на оперативный простор…

Правда, и у Деникина были свои проблемы. Кубанские казаки тоже тяготели к самостийности, так что вместе с территорией генерал получил головную боль в виде так называемой Кубанской Рады — местного, так сказать, парламента. И эта Рада, как и полагается любому демократическому органу, болтала и мешала всем жить. Конечно же, в ней имелось сильное течение, выступающее за отделение от России, а также любимой темой Рады было создание собственной армии. Тогда из этого ничего не получилось, да и не могло — в то время Деникин имел высокий авторитет и славу победителя большевиков, а Рада, как и все тогдашние правительства, непонятно откуда взялась. Но все это рвануло потом, когда начались поражения.

Зато деникинцы начали переговоры с союзничками. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что тем было нужно. Ни англичане, ни французы идиотами не были и прекрасно понимали, что боевая ценность Деникина как союзника в войне против немцев равняется если и не нулю, то чему-то к нему очень близкому. Но уже стали намечаться другие, далеко идущие планы. Ведь когда двое дерутся, обязательно есть третий, которому это выгодно.

А теперь перенесемся на восток страны, в Сибирь. Тут дело обстояло совсем не так, как в России или на Украине. Главной проблемы — земельной, здесь не было. Помещиков за Уралом отродясь не водилось, а земли — куда больше, чем жителей. Да и рабочих, за исключением железнодорожников, по большому счету, гоже не наблюдалось. Так что лозунги большевиков в Сибири не вызвали особенного понимания.

В результате Советскую власть тут устанавливали… Сибирь ведь тогда была каторжным краем. При Керенском заключенных выпустили, политические большей частью рванули поближе к столицам, а вот уголовнички — те остались. Они очень быстро освоились и научились революционной фразеологии. Так что на тех, кто приходил к власти в сибирских городах, — глаза бы не глядели. Их и не воспринимали как власть — а как просто сборище бандитов (каковыми они, как правило, и являлись).

Прибавьте сюда еще китайцев. Иногда приходится читать, что это наемники, нанятые большевиками, но на самом деле это были «гастарбайтеры», которых привлекло Временное правительство как дешевую рабочую силу, призванную заменить сражавшихся на фронте мужчин. После Октябрьского переворота отправить их назад в Китай никто не озаботился. Почему бы ребятам и не повоевать, раз уж так сложилось? Они и воевали — причем не только на стороне красных. Впоследствии множество китайцев сражалось в подчинявшейся Колчаку Семиреченской армии атамана Анненкова.

Переломным моментом в Гражданской войне, превратившей ее из локальной в тотальную, стало восстание чехословацкого корпуса.

Чехия и Словакия являлись частями Австро-Венгерской империи. Державу эту не зря называли «лоскутной» — потому что никакой общей объединяющей идеи там не наблюдалось. В стране имелось два «центра силы» — германоязычная Австрия и Венгрия, а чехи и словаки шли вроде довеска. Поэтому никакого энтузиазма воевать за эту империю у них не было. Мы это знаем по бессмертному произведению Ярослава Гашека «Приключения бравого солдата Швейка во время мировой войны».

«На войну мы не пойдем, не нее мы все н…ем».

И Гашек ничуть не отступал от истины. Чешские солдаты перебегали в русский плен не только поодиночке, а иногда сдавались целыми частями. 3 февраля 1915 года на русскую сторону, с развёрнутыми знамёнами и полковой музыкой, перешёл 28-й пехотный полк австро-венгерской армии во главе с офицерами-чехами.

…Но это не значит, что чехословаки вообще не хотели воевать. Очень даже хотели. Среди них была популярна идея панславизма — федерации всех славянских народов, противостоящих немецким. И они надеялись с помощью русских отвоевать себе независимость.

Еще при монархии из пленных чехословаков стали формировать армейский корпус. К моменту Октябрьского переворота дело до конца не довели, однако это уже было достаточно боеспособное соединение — по крайней мере, по сравнению с тем, что представляли из себя остальные. Чехи дислоцировались на Украине и были единственными, кто реально оказал сопротивление наступавшим немцам.

Но что было с ними делать большевикам, которые с немцами заключили мир? После Октябрьского переворота чехословацкие части подчинялись французскому командованию. (Кстати, представителем Франции в Сибири был генерал Морис Жанен, сыгравший впоследствии большую роль в судьбе адмирала Колчака.) Поскольку чехи выразили желание сражаться на Западном фронте, решено было отправить их туда — через Владивосток.