На территории Сибири действовало около 100 тысяч партизан. Фактически к подходу Красной Армии в их руки полностью перешла инициатива. То есть они нападали, а колчаковцы только отбивались.
Белая армия стала разваливаться. Начались массовые переходы к партизанам и большевикам. К примеру, 26 декабря 1919 года восстал гарнизон в селе Абан и туда вошли партизаны.
Кстати, среди прочих к большевикам с группой солдат своего подразделения перешел подпоручик Л. А. Говоров, будущий Маршал Советского Союза. Благо в ту пору обе стороны пленных уже не расстреливали — разумеется, если пленные были готовы воевать на другой стороне.
Зато у белых появилось множество организаторов добровольческих отрядов, которые обещали выставить неисчислимые рати и требовали под это деньги и снаряжение. Однако если и что-то и формировали — то малочисленные структуры вроде монархических «Дружин Святого Креста». Обычно же не выставляли ничего — правда, выделенные им ресурсы куда-то исчезали. Мало того: подобным образом оружие и снаряжение получали эсеры, которые тоже начали активно выступать против Колчака. Получали — и уходили к партизанам.
…Тем не менее 2 сентября белые начали контрнаступление (так называемый Тобольский прорыв). Поначалу оно было удачным — у красных тоже началось головокружение от успехов из-за легкости продвижения. В итоге большевиков удалось отбросить примерно на 100 километров: огромное расстояние для Первой мировой войны и ничтожное — для Сибири. На этом пыл наступающих иссяк. Трудно воевать не имея ни людей, ни средств — зато имея в тылу множество партизан. Так что принципиального значения это наступление уже не имело. Скорее даже наоборот: Колчак, увлеченный первыми успехами, тянул с приказом об эвакуации Омска. Тем более что с фронта сообщали о победах, даже когда все пошло в обратную сторону. А комиссаров, следивших за увлеченно врущими командирами армий и дивизий, у белых не имелось…
Когда большевики приблизились в Омску, белое правительство заявило, что город сдан не будет. Правда, те, кто был поинформированнее, уже либо сбежали, либо паковали чемоданы. 10 ноября 1919 г. Совет министров погрузился в эшелон. Забавно — Омское правительство продержалось почти ровно один год…
Колчак уехал двумя днями позже. Поначалу он двигался вместе с войсками, но позже отделился от них, отправившись с несколькими эшелонами и золотым запасом в Иркутск (этот город объявили новой столицей). К армии он уже не имел никакого отношения.
Ледяной поход-2
После отбытия правительства и адмирала в Омске началось то, с чем мы еще неоднократно будем сталкиваться, — бардак под названием «эвакуация». То есть мероприятие, проходящее под девизом: «Спасайся, кто может!»
По воспоминаниям очевидцев, зрелище было гнусное. Большое и малое начальство вывозило свое барахло — а у белых воровали вагонами.При приближении большевиков все ворованное добро пытались перегнать на восток. Железнодорожники на этом имели свой гешефт, пропуская нужные составы за взятку.
В итоге на восток двигались две колонны. Одна — это были эшелоны, сплошь забившие Транссибирскую магистраль и передвигавшиеся со скоростью параличной черепахи. Параллельно с ними шли армейские пешие колонны.
Большевики были тоже измотаны — так что не особо рвались воевать. Все ограничивалось наскоками на арьергарды и действиями партизан. Да и двигались белые очень быстро, по принципу: «Кто отстал — мы не виноваты».
«Численность войск никому известна не была, наугад ее принимали в 60 тысяч человек; на самом деле едва ли было и 30 тысяч, по крайней мере, до Забайкалья дошло только 12 тысяч, да столько же примерно осталось добровольно под Красноярском, итого около 25 тысяч, которых, однако, отнюдь нельзя было назвать "солдатами". Мужики, ехавшие на санях по два-три человека, хотя и имели при себе винтовки, но пользоваться ими готовы были не вылезая из саней. Покинуть сани никто не хотел ни при каких обстоятельствах — каждый знал, что сойдешь — дожидаться не станут и бросят на произвол. Такова была психология "едущих".Я испытал ее на себе: ночью подо мною свалилась лошадь и придавила меня в сугроб; мимо проехали сотни саней с солдатами, и ни один на крики о помощи не отозвался, а некоторые отвечали "нам не до тебя"; полчаса бился, пока удалось выбраться из-под лошади, а затем поднять и ее. Орудий не было вовсе, пулеметов тоже, за исключением двух-трех, сохранившихся у воткинцев.
Из Красноярска, для преграждения нашего пути, была выслана полурота пехоты [87]с пулеметами, которая заняла высоты к северо-западу от города верстах в трех от него. На противоположном плато собралось несколько тысяч саней с сидящей на них нашей "армией". Тут же верхом Каппель и с ним несколько всадников. Прогнать красноармейскую полуроту можно было обходом влево и ударом в лоб. Однако ни один солдат из саней выходить не пожелал. Тогда посылается рота офицерской школы, она открывает огонь вне действительности выстрела, красные, конечно, из-под такого огня не уходят и тоже продолжают палить в воздух. "Противники" замирают друг против друга до темноты, и ночью все, кто хотел, свободно прошли в обход Красноярска и даже через самый город».
(Д. Филантьев, помощник Колчака по снабжению)
После Красноярска Каппель решил идти дальше в стороне от населенных пунктов, где белых так неласково встречали. Он свернул с дороги и двинулся по реке Кан, по совершенно безлюдным местам. Идти пришлось 110 километров по льду, среди сплошной непроходимой тайги.
«Одно время мы попали в критическое положение, когда в конце пути наткнулись на горячий источник, бежавший поверх льда и обращавший его в кашу. Вереницы саней сгрудились у этого препятствия, так как лошади по размокшему льду не вытягивали, а обойти его не было возможности из-за отвесных берегов. Боялись, что лед рухнет под тяжестью такого количества саней и лошадей, но все обошлось благополучно, перебрались поодиночке, вылезая из саней. Промокшие валенки немедленно покрывались ледяной корой. Чтобы избегнуть воспаления легких, последние за рекою 10 верст пришлось идти пешком в пудовых валенках. На этом переходе Каппель схватил рожистое воспаление ноги и затем легких и вскоре скончался. Умерших во время перехода тифозных складывали прямо на лед и ехали дальше. Сколько их было, никто не знает, да этим и не интересовались, к смертям привыкли».
(Д. Филантьев)
После Кап пел я командование взял генерал-майор (и полковник чехословацкой армии) С. Н. Войцеховский. Остатки белой армии сумели оторваться от красных и выйти к Иркутску.
К тому времени от Колчака отвернулись даже многие сторонники. При аресте адмирала среди его бумаг была найдена вырезка из «Шанхайской газеты» от 11 октября 1919 года — уж явно не большевистское издание. Это была статья под названием «Нанятый патриотизм», подписанная псевдонимом В. К. Там говорилось:
«Господин Колчак иностранным вмешательством произведен из адмиралов в правители России. Это до того перестало быть полишенелевым секретом, что в заинтересованной в русском вопросе иностранной печати, с одной стороны, приводятся данные о стоимости этого "дела", а с другой — соображения о том, не пора ли нанять для него какое-либо другое лицо…»
Отвернулись от него и чехи. Еще в Омске чешские лидеры Б. Павла и В. Гирса опубликовали меморандум. Тоже интересный.
«Охраняя железную дорогу и поддерживая в стране порядок, войско наше вынуждено сохранять то состояние полного произвола и беззакония, которые здесь воцарилось. Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир…»
