Как видим, перед нами типичный местечковый сепаратизм, причем самого гнусного пошиба. По сути документа, Краснов не имел ничего против большевиков. Вы нас не трогаете — мы вас не тронем. А вообще-то — это развал России.

На практике, правда, из проекта ничего не вышло. На Кубани и Тереке была Добровольческая армия с ее идеей «единой России», в Астрахани — большевики, а дагестанцы вообще в гробу эти игрища видали. Они образовали собственную Горскую республику, которая существовала до 1920 года, пока ее не прихлопнули большевики.

Ну, а насчет независимости…

4 сентября майор фон Кокенхаузен пишет Краснову:

Майор (!) указывает генералу, что ему делать. Тут уж, как говорится, туши свет.

…После немецкой Ноябрьской революции Краснов на Дону тоже долго не удержался. Когда началось красное наступление, и Донская армия стала стремительно откатываться, Деникин вынудил его уйти в отставку. Донским атаманом стал генерал А. П. Богаевский, сторонник Деникина.

Но вернемся к деникинцам. Про их «войну» с немцами — отдельный разговор. Не зафиксировано ни одногобоестолкновения добровольцев с немецкими войсками. В отличие от красных отрядов, которые — видимо, по свойственной им безбашенности — порой шли против генеральной линии партии и все-таки с немцами сражались.

Немцы пропускали едущих из России в Добровольческую армию офицеров. Более того, военнослужащие Доброармии регулярно наведывались на оккупированную немцами территорию, например в тот же Ростов (захваченный в нарушение Брестского мира). Общались там с оккупантами, гуляли в кабаках. Люди из деникинского тыла успешно с немцами торговали.

Генерал Деникин и все другие белые мемуаристы объясняют этот факт очень сумбурно и сквозь зубы. В самом деле, ведь что получается? Чем они отличались от большевиков? Только тем, что красные официально договорились с немцами, а деникинцы лицемерно делали вид, что «продолжают войну». Выходит, разница всего лишь в словах? Нет, разумеется, можно сказать, что у белых была великая цель, а вот у большевиков… А у них она тоже была. К тому же автор, видите ли, циник. Я в слова не верю. Только в факты.

Зато с красными белые боролись неплохо.

23 июня 1918 года Добровольческая армия отправилась в новый кубанский поход. Впрочем, «походом» назвать его трудно. Красные были с трех сторон — и не бездельничали, так что белым приходилось серьезно отбиваться, постоянно перебрасывая свои войска на разные направления.

Правда, части Красной Армии на Северном Кавказе продолжали оставаться весьма своеобразными формированиями. Вот что писала 5 сентября 1918 года большевистская газета «Окопная правда»:

Состоявшийся в сентябре в Пятигорске съезд фронтовых делегатов определил причины поражений и потребовал их устранить, не останавливаясь перед самыми суровыми мерами. Причины «Окопная правда» называет такие:

…Об упомянутом Иване Лукиче Сорокине стоит рассказать отдельно. Он не был большевиком. Будучи по образованию военным фельдшером, в 1917 году Сорокин поступил в школу прапорщиков, да так ее и не закончил. В том же году он вступил в партию эсеров. В конце 1917 года Сорокин сформировал на Кубани казачий революционный отряд. И пошли дела…

Как видим, в 1918 году в Красной Армии имелось множество левых эсеров на высоких командных должностях (напомню, что взявший Киев М. А. Муравьев тоже являлся левым эсером). И все, как на подбор, были очень своеобразными ребятами. Как-то все они были склонны выкидывать разные коленца…

Армия Сорокину, впрочем, тоже досталась веселая. Она бесконечно митинговала, решая — идти воевать или нет?

Тем не менее противники оценивали Сорокина высоко:

Все так и было, да только Сорокин споткнулся о те же грабли, что и Муравьев, и многие другие. Он «глядел в Наполеоны» и не желал решительно никому подчиняться. По этому поводу главком постоянно ссорился как с правительством Донской-Черноморской республики, так впоследствии и Северо-Кавказской [81].

Кончилось это плохо. 13 октября Сорокин поставил во всех своих конфликтах окончательную точку: арестовал председателя ЦИК Северо-Кавказской республики Рубина, товарищей (помощников) председателя Дунаевского и Крайнего, члена ЦИК Власова и начальника «чрезвычайной комиссии» Рожанского. В тот же день все они были расстреляны. Роковой ошибкой главкома стало то, что вместе с ними он приказал расстрелять командира Таманской армии Матвеева.

«Таманский поход» (27 августа — 17 сентября 1918 года) был одним из легендарных эпизодов Гражданской войны — как сам по себе, так и благодаря знаменитой книге писателя Серафимовича «Железный поток». Прижатые к морю части красной Таманской армии под руководством И. И. Матвеева и Е. И. Ковтюха сумели уйти на юг по побережью, а потом через отроги Кавказского хребта пробиться на соединение со своими. Дело тут даже не в том, что героизм красных бойцов сравним с «ледяным походом». С ними шли 25 тысяч беженцев, в основном — кубанских иногородних. Красные части не только вышли сами, но и вывели этот громадный обоз.

Кстати, а от кого бежали эти люди, кое-как покидав в телеги имущество? От казачков, «белых рыцарей» они спасались. Просто с перепугу люди не станут бросать свои дома и все нажитое добро. Значит, знали, что ничего хорошего их не ждет.

Вступив 1 сентября в Туапсе, Таманская армия обнаружила там полк грузинских националистов. Грузинские «незалежники» под шумок тоже расширяли свою территорию. С таманцами они предпочли не связываться и поспешно сделали ноги. Красные захватили 16 орудий, 10 пулемётов, изрядно пополнили запас боеприпасов, и на следующий день ушли в горы. А 8 сентября по следам таманцев подтянулись белые — и еще добавили вернувшимся в город грузинам. Тем снова пришлось драпать.

Во время таманского похода прославилась Железная дивизия Д. П. Жлобы. Этот красный командир не являлся выдающимся полководцем, но в ситуации, когда требовались решительность и отчаянность, он был незаменим. О Жлобе красноармейцы пели: