В принципе у Юденича могло выйти что-то путное, если бы Деникин с ходу взял Москву. Но, как мы увидим дальше, у ВСЮР тоже возникли сложности…
В итоге Северо-Западную армию погнали обратно — и в конце ноября загнали за границу Эстонии, где ее разоружили и интернировали.
Поворот
Переломным моментом не только в наступлении Деникина, но и, пожалуй, во всей Гражданской войне были две операции, проходившие почти одновременно — Орловско-Кромская (11 октября — 18 ноября 1919 года) и Воронежско-Касторненская (24 октября — 15 ноября).
11 октября красные части Южного фронта под командованием А. И. Егорова перешли в контрнаступление. (Примечательно, что членом Реввоенсовета фронта был Сталин). К этому времени красные собрали против ВСЮР лучшие части — к примеру, дивизию и три отдельных бригады знаменитых латышских стрелков.
Исключительно высокая боеспособность латышей имела несколько причин. Главная из них в том, что еще до Октябрьского переворота эти формирования были очень сильно большевизированы. Поэтому их боевые части сохранились с Мировой войны в почти нетронутом виде. Да и деваться им было некуда. В плен латышей белые не брали (потому как считали коммунистами), дезертировать некуда. Вот и оставалось воевать.
Так вот, под Орлом — Кромами начались самые страшные — встречные бои. Это когда обестороны наступают навстречу друг другу. Больше месяца белые и красные маневрировали, стараясь подловить противника. У красных было превосходство в численности, у белых — в тяжелом вооружении. (В Приложении приведен список частей с обеих сторон). Так что силы были равны. Я не стану описывать, кто кому с какого фланга зашел — это все есть в соответствующей литературе. В мемуарах того же Егорова, к примеру. Тем более что даже взгляд на схему боев вызывает легкое головокружение…
Любопытно, что впоследствии участники этих боев с обеих сторонсообщали о численном превосходстве противника. При равенстве сил так случается всегда.
В ночь с 19 на 20 октября белые оставили Орел. Они думали, что временно — в ходе этой операции то и дело одни и другие то брали населенные пункты, то отдавали их назад. Но Орел белым вернуть не удалось.
А битва продолжалась с переменным успехом. И тут…
Белые поплатились за свое горячее стремление поскорее попасть в Москву. Они слона не приметили на своем правом фланге, над которым «висели» красные. Этим слоном была конная бригада С. М. Буденного, которая совместно с 8-й армией ударила во фланг их конницы. Хотя белые потом писали, что, дескать, им все было известно… Но тогда почему они зевнули тот удар? Так или иначе, 24 октября Буденный взял Воронеж — и пошла потеха.
Слово Буденному:
«Ровно в 6 часов утра 24 октября дивизии Конного корпуса (4-я с севера, 6-я с востока и юго-востока) ворвались в Воронеж. Одновременно вошла в город и 12-я стрелковая дивизия.
4-я дивизия, продолжая атаку, устремилась к западным окраинам Воронежа с целью отрезать пути отхода противнику к реке Дону. Белогвардейцы, почувствовав угрозу окружения, всеми силами навалились на 4-ю дивизию и, прорвавшись, в панике бежали в юго-западном направлении. Лишь полк "воронежских казаков", сформированный из добровольцев, отставных генералов и офицеров, чиновников и купцов, пытался оказать сопротивление. Но это были тщетные попытки. Воронеж уже находился в наших руках…
С победой под Воронежем обстановка начала резко меняться в пользу советских войск. Конный корпус выходил на правый фланг главной ударной группировки деникинской армии, рвавшейся на Москву. Под угрозой оказывались важнейшие железнодорожные артерии и тылы белых, питавшие их ударные части в районе Курска, Орла».
Тут у красных дела пошли весело. Хотя и белые давали им прикурить. 5 ноября белогвардейцы поставили 8-ю армию красных на грань разгрома — но Буденный снова выручил. В результате белая конница понесла огромные потери и была отброшена за Дон (хоть и не разгромлена, как писали в советское время).
Генерал Шкуро послал Деникину телеграмму:
«По долгу воина и гражданина доношу, что противостоять Конной армии Буденного я не могу. Эта армия сосредоточена в числе 15 тысяч сабель в районе Грязи — ведет теперь ожесточенное наступление на наши силы. В моем распоряжении имеется около 600 сабель Кавказской дивизии, в настоящее время безлошадной, и 1500 сабель остатки корпуса Мамонтова. Остается Терская дивизия моего корпуса около 1800 сабель, с хорошим конским составом, но эта дивизия, по Вашему приказанию, у меня отбирается. Она в данное время грузится в вагоны на станции Лиски для отправки в район Таганрога, ради уничтожения действующих там махновских банд. В силу изложенного — даю приказ завтра оставить Воронеж. Генерал Шкуро».
Тем временем под Орлом и Кромами продолжались бои — однако большевики уже явно теснили белых. Те не могли уже даже перейти к обороне — красные их выбивали с позиций.
Но все-таки главное дело сделал Буденный, который рассек Добровольческую и Донскую армии и отбросил их в разные стороны. ВСЮР были разбиты. Им оставалось лишь отходить, пока не поздно.
Мало кто у белых понимал, что происходит.
2 ноября в Харькове, в штабе Добровольческой армии, возглавляемой генералом Май-Маевским, состоялось военное совещание, устроенное по приказанию главнокомандующего.
«На совещании, происходившем под председательством Деникина, присутствовали: начальник штаба главнокомандующего генерал Романовский, Май-Маевский с начальником своего штаба Ефимовым, командующий Донской армией Сидорин, генерал-квартирмейстер Кислое и другие.
Поезд главнокомандующего, ехавшего в Харьков из Таганрога, опоздал часа на два, и это время Май-Маевский с чинами штаба ожидали генерала Деникина на харьковском вокзале. Обычно весьма шумный и веселый, штаб на этот раз поражал не принадлежащих к его составу общей растерянностью, тревогой и беспокойством, которые были написаны на лицах. На вопрос одного из участников совещания, какова обстановка на фронте, Май-Маевский ответил:
— Ничего себе: удовлетворительная.
Но здесь же, на вокзале, после этого ответа к нему подошел офицер Генерального штаба и стал что-то тихо докладывать. По лицам Май-Маевского и окружавших его видно было, что полученные известия весьма серьезны.
Действительно, в эти часы Добровольческая армия оставляла Курск.
Когда приехал главнокомандующий и все прибыли в штаб, Деникин первым делом обратился к Май-Маевскому с приказанием доложить о положении на фронте. Все пошли в оперативное отделение. Оказалось, что нет карты. Май-Маевский заявил, что карта находится на вокзале, где, по его предположениям, должно было состояться совещание [95]. Больше часа ожидали участники совещания, пока привезут карту, так как фактически на чинов штаба, на командующего, на все оперативное отделение была только одна карта, которой все и пользовались. На участников совещания эта маленькая, но весьма характерная деталь произвела весьма тяжелое впечатление.
Долго ждали карты… Деникин начинал уже возмущаться задержкой. После часового ожидания он приказал осветить общую обстановку генералу Романовскому. Относительно положения на Донском фронте высказались Сидорин и Кислов. После этого Деникин предложил более детально осветить положение на фронте Добровольческой армии генерал-квартирмейстеру штаба этой армии полковнику Гоерцу, из доклада которого сразу же выяснилось, как мало осведомлен штаб о положении на фронте, о расположении частей, даже приблизительном. Когда начался подсчет сил противника на основании сведений, добытых разведкой, то чины штаба Добровольческой армии обнаружили свое полное незнание, кто перед ними и в каком числе воюет. Из этого доклада можно было сделать один вывод: фронт Добровольческой армии сбит и отходит в полном беспорядке, потому что нельзя было иначе допустить, что никто не знает местонахождения многих частей, хотя условия связи благодаря хорошо развитой железнодорожной сети были весьма удовлетворительны».
(Г. Н. Раковский [96])
