Для уборки урожая профком Метростроя послал в Бронницы{1001} 55 рабочих на 10 дней. Урожай, однако, далеко не оправдал ожиданий{1002}.
Затея с кролиководством на стройке спустя несколько недель закончилась плачевно. Дело велось столь дилетантским образом, что половина кроликов сдохла или была расхищена{1003}. Положение не исправило и проведенное в октябре 1932 г. по приказу парткома «ударное» перемещение кроликов в Химки, северный пригород Москвы, поскольку большая часть животных погибла от голода{1004}.
В декабре 1932 г. партия констатировала «сильную засоренность» персонала рабочего кооператива «отсталыми и классово чуждыми элементами» и отдала распоряжение проверить надежность снабженческого аппарата. Особенно беспорядочно обстояло дело с выдачей ордеров и продовольственных карточек. В целях реализации принципа «снабжение по результатам труда» в будущем раз в месяц следовало оценивать достижения каждого рабочего, чтобы поощрить ударников{1005}.
В январе 1933 г. были вскрыты систематические хищения при выдаче ордеров. Весь персонал бюро по выдаче ордеров 5-го участка был арестован, однако и в последующие месяцы из бюро постоянно крали ордерные книжки{1006}.
Метрострой заключил договоры с Московским трестом столовых «Моснарпит» и районными трестами столовых об открытии столовых, киосков и буфетов{1007}. В марте 1932 г. в пос. Лось была сдана в эксплуатацию столовая на 2 тыс. чел.{1008} Рабочие и служащие предприятий Метростроя вначале были прикреплены к близлежащим столовым треста «Моснарпит»{1009}. Затем на участках были сооружены собственные столовые. Обстановка, цены и меню столовых с самого начала вызывали непрерывный поток жалоб со стороны рабочих{1010}. На раздаче пищи образовывались длинные очереди, посуда и столовые приборы были плохо вымыты и их к тому же не хватало, еда отличалась однообразием, была невысокого качества и кроме того дорого обходилась{1011}.
В сентябре 1932 г. семь столовых Метростроя были переданы из подчинения районных трестов в ведение 12-го специального треста «Моснарпит». С ростом числа рабочих количество столовых увеличилось до 33. Они были устроены непосредственно на строительных объектах и в барачных поселках или же в зданиях, предоставленных в распоряжение Метростроя Моссоветом и Московским комитетом партии{1012}, и работали круглосуточно, чтобы обеспечить горячей пищей и рабочих ночной смены. В марте 1934 г. в столовых Метростроя (в организации к тому времени трудилось 45 тыс. рабочих) насчитывалось только 3411 посадочных мест, причем половина столовых находилась в поселках метростроевцев на окраинах города. Поэтому на строительных объектах помещения общепита были настолько переполнены, что рабочим приходилось тратить на обеденный перерыв по меньшей мере час, а в ряде мест и до двух часов{1013}. Лучшие столовые были рассчитаны на 1,5 тыс. рабочих, но вынуждены были кормить до 3 тыс. чел. В других местах диспропорция была еще резче. Длинные очереди в столовую, низкое качество пищи и антисанитарная обстановка вызывали массовые жалобы. В 1933 г. из-за несвежей еды имели место пищевые отравления{1014}.
При скудном продовольственном обеспечении в 1932-1933 гг. даже установленный в марте 1933 г. Моссоветом «повышенный» ежедневный рацион для работавших под землей метростроевцев включал только 200 г ржаного хлеба, 8,3 г крупы, 46,7 г мяса, 6,7 г жиров и четверть литра молока{1015}. Еще в феврале 1934 г. мобилизованные на строительство метро комсомольцы и члены профсоюза жаловались, что при напряженной работе они не наедаются досыта столовскими порциями{1016}.
Весной 1933 г. Ротерт также сетовал в Моссовете на «невыносимые» условия продовольственного снабжения своих рабочих. Положение выделенного Метрострою совхоза было катастрофическим, из-за проблем со снабжением Метрострой не мог нанять достаточное число рабочих{1017}. К весенней посевной 1933 г. совхоз в Бронницах был очищен от «классово чуждых элементов», введено новое руководство. По причине исключительно трудных условий жизни в совхозе только с большими сложностями удалось привлечь сюда рабочих{1018}. Посевные площади в совхозах превышали 800 гектаров{1019}. 200 га было отведено для посадки овощей и раннего картофеля, по 100 га — под посевы ржи и овса, 141 га — под кормовую вику. В отношении к обрабатываемой площади скота было совсем немного, в июне 1933 г. имелось всего 80 лошадей, 50 коров, 50 свиноматок и 1 тыс. кроликов. Для расширения кролиководства были организованы особые совхозы{1020}. Руководство совхозов явно не справлялось со своими обязанностями и даже забыло включить сезонных работников в списки на снабжение. Поскольку полевые работники могли оставить работу, весной 1933 г. Метрострой был вынужден послать в совхозы тонну хлеба и откомандировать туда еще 500 рабочих{1021}. Урожай овощей во второй раз оказался плох. Кроме того, руководство совхозов, несмотря на призывы профсоюзов, своевременно не позаботилось о строительстве овощехранилищ и заготовке емкостей для закваски овощей{1022}. С серьезными трудностями совхозам пришлось бороться и в 1934 г.{1023}
Отдельная столовая для инженерно-технического персонала впервые открылась в мае 1933 г.{1024} В 1932 г. инженерно-техническая секция профсоюза Метростроя сетовала на отсутствие закрытого распределителя для своих членов и требовала создания собственной столовой{1025}. «Условия жизни в 1932 г. были неудовлетворительными. Дошло до того, что мы были вынуждены питаться в рабочей столовой», — вспоминал позднее один из руководителей строительства{1026}. Схожая ситуация наблюдалась и с привилегиями рабочих-ударников: в мае 1933 г. газета «Ударник Метростроя» обрушилась с критикой на то, что в ряде столовых не отдавалось никакого предпочтения ударникам. Как и все прочие, они должны были выстаивать в очередях и получать ту же еду. В лучшем случае в столовой им отводился особый угол. Лишь в немногих столовых ударникам предоставлялось усиленное питание{1027}.
Неудовлетворительное положение столовых стало постоянной темой на страницах производственных многотиражек и на партийных и профсоюзных собраниях. «Ударник Метростроя» периодически публиковал жалобы рабочих или сообщения «рабочих корреспондентов» (рабкоров)[96], описывавших безрадостную ситуацию с продовольственным снабжением. Приукрашивать ее не было смысла, поскольку каждый рабочий минимум раз в день буквально на себе испытывал реальное положение дел. Пресса всячески стремилась снизить остроту положения, позволяя в то же время рабочим выражать свое недовольство. Даже газета «Вечерняя Москва» предавала гласности эти огрехи{1028}.
