«В конце марта на дистанцию приехал т. Каганович. После посещения дистанции Л. М. Кагановичем коммунисты и комсомольцы были посланы в бригады на разъяснительную работу о том, что стыдно нашей дистанции оставаться на черной доске, надо выйти из прорыва. Времени оставалось всего 6 дней до конца месяца, а задолжали больше, чем за половину месяца. За 6 дней надо было наверстать упущенное за 15 дней. Мы начали с того, что рассчитали, сколько на человека кубометров грунта приходится по выемке до конца месяца. Мое звено работало ночью. Получив задание на эту смену и обсудив его, мы стали работать, но к утру почувствовали, что своего задания мы не выполним. Тут же с членами звена обсудили этот вопрос и решили работать, пока не выполним задание, сверхурочно. Но в бригаде были отсталые товарищи, которые потянули за собой большинство, и звено отказалось работать. Мы тут же созвали производственное совещание, которое в дальнейшем стало системой нашей работы. На это совещание пришел парторг Чугунов, сменный инженер, коммунист т. Зинковский. Я предварительно потолковал с комсомольцами тт. Макиным и Кабановым. На этом совещании подвергли резкой критике работу отдельных товарищей и постановили не выходить из котлована, пока не будет выполнено сменное задание.
На вторую ночь я, парторг звена, еще пара коммунистов пришли до начала работы за полчаса, проверили лопаты, кайла, клинья, кувалды с тем расчетом, чтобы не задерживать работу урочного времени. Перекуры старались делать как можно реже, и в результате к утру выяснилось, что мы не только выполнили сегодняшнее задание, но и перекрыли вчерашний долг. Это было встречено ребятами с воодушевлением. В это время к нам является профорг т. Иванов и парторг т. Чугунов и говорят, что соседние бригады т. Смагина не выполняют сменное задание и что им надо помочь. Тут же посоветовавшись с ребятами, решили пойти им помочь. Отказов уже не было ни одного. Перешли на участок бригады Смагина, проработали с ним час и также помогли им выполнить сменное задание»{2154}.
Собрания могли также созываться в целях агитации ad hoc. Партийные функционеры выступали с речами, среди других рабочих их поддерживали члены партии и комсомольцы, которые брали слово и призывали коллег следовать решениям партии{2155}. Задачей коммунистов и комсомольцев и без того являлось проведение «массовой работы» с беспартийными на стройплощадках и в бараках, т. е. вести с ними политические беседы и постоянно влиять на них. С этой целью коммунисты и комсомольцы были соответствующим образом распределены. Их следовало так разместить по строительным подразделениям, чтобы обеспечить по возможности всеобъемлющее влияние партии{2156}.
Уже в июле 1932 г. партком Метростроя отдал распоряжение секретарям партячеек назначить в бараки «квалифицированных организаторов бесед» и обеспечить «контроль за качеством проводимых в бараках бесед»{2157}. Впрочем, действительно пронизать весь Метрострой сетью организаций партии и комсомола удалось только весной 1934 г. К этому времени на большинстве шахт и дистанций комсомольские и партийные организации впервые окрепли настолько, что секретари знали, на кого могут опереться и целенаправленно распределяли эти силы. Кагановичу и Хрущеву приходилось неоднократно вмешиваться, чтобы ускорить этот процесс{2158}.
В принципе, каждому подходящему для этой цели коммунисту придавалась группа беспартийных, по большей части из членов бригады, где тот работал. Он отвечал за эту группу, обязан был ее «обучать», «прорабатывать», воспитывать, следить за тем чтобы она выполняла план, посещала занятия политучебы и закончила курсы техминимума. Ему вменялось в обязанность заботиться и об условиях жизни своих рабочих{2159}.
Если бригады проявляли строптивость или в течение долгого времени не выказывали признаков выполнения плана, руководители стройки и партсекретари прибегали к реорганизации. Прежде всего, если в бригадах обнаруживались единомышленники или родственники, которые устраивали совместные попойки, плохо работали, не участвовали в социалистическом соревновании и покрывали друг друга, то такие бригады распускали, рабочих увольняли и формировали новые с приписанными к ним коммунистами и комсомольцами{2160}. На ключевых участках, где возникали проблемы вследствие плохой работы или небрежного обращения с машинами, персонал целиком меняли на комсомольцев и коммунистов{2161}.
Если не намечалось благоприятных перспектив перевоспитания, находили обходной путь, собирая всех, «не придерживавшихся правильных взглядов» и мешавших своим бригадам выполнять план, в отдельные бригады и назначая часто одного из них бригадиром. Таким бригадам поручали тяжелые вспомогательные работы, они становились мишенью для насмешек остальных рабочих. Состав их постоянно сокращался, так как рабочих или увольняли за различные проступки, или они сами уходили со стройки{2162}.
Комсомольцы и коммунисты действовали также собственным примером. Образцовые комсомольские бригады должны были показать остальным рабочим, как правильно работать. Время от времени с этой целью устраивались настоящие показательные соревнования между комсомольскими бригадами, обставляемые и отмечаемые «митингами» в акционистском духе. Излюбленным поводом для организации таких инсценировок являлась проходка последних метров, разделяющих две штольни{2163}. Пример комсомольцев не ограничивался, впрочем, проведением показательных соревнований. Начальник 2-й дистанции придавал большое значение личному примеру. Рабочих следовало увлечь примером комсомольцев, задающих темп работы в их бригаде и не желающих отставать от других бригад:
«У нас было два вида рабочих, сезонники-строители, с одной стороны, и комсомольцы, ударники, с другой. Комсомольские бригады показывали, как надо драться за выполнение работ, и получалось своего рода соревнование между этими бригадами. Была у нас бригада землекопов Хазина, комсомольская московская бригада, и Еремина — бригада природных землекопов. И вот ереминская бригада все время бурила, копала, решив не давать Красное знамя комсомольцам. Эта борьба двух бригад дала очень хорошие результаты. Таким образом, мы имели все время соревнование московских комсомольских бригад и вербованных. Если какая-либо бригада была слабой, ненадежной, мы вливали туда несколько партийцев. И бригада начинала хорошо работать»{2164}.
Дополнительным стимулом служили веденные в 1934 г. знаки отличия — вручаемый лучшим метростроевцам «значок Кагановича» и переходящее Красное знамя. Борьба за обладание Красным знаменем велась на двух уровнях: внутри шахт и дистанций, а также между ними. С помощью этих символов партийные функционеры подогревали социалистическое соревнование{2165}. К тому же типу принадлежали методы повышения темпа с помощью принятия «встречного плана смены». Члены партии и комсомольцы повышали установленные плановые нормы смены, в которой они работали:
«Нам давали задания на каждый месяц и на каждый день в отдельности, что мы перед началом работы всегда обсуждали и выдвигали сменно-встречный. Чтобы осуществлять сменно-встречный на деле, нам приходилось делать правильную расстановку сил по способностям каждого. У нас был свой лозунг: “Не выполнил задания — не уходи из котлована”, и мы благодаря этому добились ежедневного выполнения своего задания. Мы заключали договора с другими звеньями и принимали на себя индивидуальные обязательства. Каждый товарищ брал на себя обязательства, и каждый месяц мы проверяли, как данный товарищ выполняет свои обязательства. Этим из месяца в месяц мы стали повышать свою производительность труда. Когда мы приходили на работу, то сначала смотрели доску показателей, всегда обращали внимание, сколько сделало то или другое звено, и брали обязательство, чтобы перекрыть в своей работе то, что сделало предыдущее звено»{2166}.
