Для проведения в жизнь распоряжений принимали постановления. Чтобы придать им действенность, постановления расписывались конкретным исполнителям, ответственным за их реализацию. Если при этом речь шла о ведущих управленцах Метростроя, таких как, например, Абакумов или второй заместитель Ротерта Айнгорн, распоряжение могло быть реализовано непосредственно. Если исполнителями являлись коммунисты, обладавшие ограниченным влиянием, например начальники отделов или бригадиры, действенность постановления тоже оставалась невысокой. В случае если постановление адресовалось парторгам и профкомам, оно касалось не вопросов руководства предприятием, а по большей части содержало указания, как улучшить партийную или массовую работу{2088}. Чтобы оказать давление на исполнителей постановления, им часто угрожали исключением из партии или дисциплинарным взысканием, коль скоро в определенный срок они не выполнят задание{2089}.
Конкретные распоряжения парткома, адресованные отдельным лицам, могли привести к нарушению принципа единоначалия, поскольку речь в них шла не только о внутрипартийных делах, но и о вопросах «производства»[242]. Партком Метростроя практиковал тем самым своего рода параллельное руководство, которое не было согласовано с начальством исполнителей этих приказов. По большей части распоряжения все же не касались деталей производственного руководства, а содержали принципиальные установки, ссылались на приказы администрации или высших партийных инстанций, которые либо не были реализованы в полном объеме, либо осуществление их велось недостаточно активно[243].
Такого рода постановлениями партком либо действовал на заднем плане, пытаясь повысить эффективность руководства с помощью давления на начальников отделов и их подчиненных, либо воздействовал на саму администрацию, побуждая ее реализовать наконец распоряжения высших инстанций. Тем самым партком при руководстве Метростроя брал на себя функции контрольного органа, следившего за исполнением поступавших сверху директив, соблюдением финансовой дисциплины, заданных сроков и эффективностью руководства строительством.
Та же картина наблюдалась и на уровне отделов центрального аппарата, а также на шахтах и дистанциях. Если партийные секретари и парторги правильно понимали свою задачу и не нарушали принцип единоначалия, они, с одной стороны, поддерживали начальников соответствующих отделов, шахт и дистанций, заботясь о точном исполнении членами партии их распоряжений. С другой стороны, они контролировали, следуют ли начальники отделов, шахт и дистанций приказам центральной администрации и высших партийных инстанций и выполняют ли план, при необходимости вмешиваясь или посылая донесения «наверх». На некоторых шахтах партийные секретари в январе 1934 г. добились того, что начальник шахты каждую декаду обязан был отчитываться перед парткомом, а начальники участков — перед парткомом и, сверх того, перед открытым партсобранием{2090}. Важную роль партком играл в ускорении темпов работы. В ходе проведенного летом 1934 г. «похода Кагановича»[244] парткомы ряда шахт самовольно сократили установленные Кагановичем сроки завершения прокладки тоннелей{2091}. Для ускорения темпа бетонных работ на некоторых шахтах на каждый участок поставили члена партии. Партком дополнительно направил сюда дежурных, которые круглосуточно вели «оперативный дневник», в котором фиксировали все события и распоряжения{2092}.
Некоторые начальники шахт в августе 1934 г. высказывали сомнение в том, что можно выдержать сроки, установленные Московским комитетом партии. По этому поводу парторг Старостин созвал совещание партактива, на котором эти взгляды были подвергнуты острой критике, а соответствующим начальникам шахт вынесены выговоры. Партийные активисты провели собрания на шахтах, следя за тем, чтобы критически настроенные инженеры получили отпор со стороны присутствовавших на собраниях рабочих{2093}.[245]
Много резолюций парткомов ограничивались перечнем недостатков и общими директивами для повсеместного применения. Речь при этом шла о развертывании социалистического соревнования, расширении партийно-массовой работы, строгом исполнении единоначалия, развитии самокритики, долге члена партии служить примером в труде и мотивировать беспартийных на выполнение плана, расширении системы политучебы, соблюдении сроков, бдительности в отношении классовых врагов, улучшении профсоюзной работы и обеспечении рабочих жильем{2094}. В других постановлениях руководству предприятием поручалось проведение мероприятий, которое оно само предлагало{2095}.[246]
Важным инструментом в руках партии являлись стенные газеты, первые из которых появились после начала выхода с августа 1932 г. газеты «Ударник Метростроя», а с июля 1934 г. публиковалось множество многотиражек шахт и дистанций. В конце июня 1934 г. Московский горком партии одобрил издание этих газет, распорядившись выделить необходимые денежные средства и бумагу{2096}. Изменения в составе издателей «Ударника Метростроя» и прочих многотиражек очевидно свидетельствует, как пресса все более превращалась в инструмент партии: в 1932 г. «Ударник Метростроя» являлся органом парткома, профкома и руководства Метростроя. В октябре 1933 г., во время мобилизации «десяти тысяч», вторым издателем стал значиться комитет комсомола. В марте 1934 г., параллельно с передачей партийных и комсомольских ячеек в ведение райкомов, «Ударник Метростроя» стал приложением к газете «Рабочая Москва», органу Московского горкома партии, Моссовета и городского совета профсоюзов{2097}. Администрация стройки тем самым лишилась влияния на газету. То же самое происходило с газетами на шахтах и дистанциях. За малым исключением, они выходили в качестве органа комитетов партии, комсомола и профсоюзов на шахтах и дистанциях[247].
Если в 1933 г. корреспонденции «Ударника Метростроя» в значительной мере основывались на жалобах рабочих по поводу плохих условий жизни, а также на критике партийных функционеров и прочих членов партии в ходе партчистки, то в 1934 г. характер газеты изменился: жалобы и критические письма рабочих публиковались, как и прежде, но теперь они почти не касались партийных секретарей, а был направлены по преимуществу против администрации («аппарата» в целом или отдельных инженеров), а также нерадивых рабочих. Критика со стороны рабочих, которую использовали в ходе чистки в целях повышения партийной дисциплины, не была нужна в прежней форме, поскольку теперь партия укрепила свои базовые организации. Авторитет партийных секретарей теперь следовало оберегать от публичных нападок. Газета была нацелена отныне на оказание давления на рабочих и администрацию. Критика, которую газета стала допускать, была критикой в духе хозяина стройки: работа идет слишком медленно и плохо организована, качество строительства невысокое, расходы завышены, снабжение стройматериалами не обеспечено и т. д. Взгляд «снизу» с этого момента стал маргинальным и не определял содержание газеты[248].
