—　Я?..　— выдавила она.

Гэбриэл пересек кухню и обхватил плечи Молли руками.

—　Ты никому не принадлежишь,　— пылко воскликнул он.　— В отличие от меня, тобой никто не может владеть. Ты свободна. А я не был сотворен для счастья. Моя миссия — служение. Но ты… ты настолько страстно чувствуешь, что я восхищен тобой…

—　Плохо дело,　— шепнула я Ксавье.

—　Что с ним?

—　Гэбриэл засомневался,　— пояснила я.　— Его крылья ранены, и он перестал быть непогрешимым.

—　Ясно,　— проговорил Ксавье.

Молли и Гэбриэл замерли.

—　Мое существование — это сплошные правила,　— задумчиво продолжал мой брат.

Мы опомниться не успели, как Гэбриэл наклонился к Молли и поцеловал ее. Перед нами словно бы возникла сцена из древней мифологии: легендарный герой и юная дева воссоединились. Поцелуй длился секунд десять, но казалось, эти двое застыли в объятиях друг друга навеки. Гэбриэл обвил стан Молли одной рукой, а пальцы другой запустил в море рыжих кудряшек. Я не могла поверить своим глазам. Похоже, Молли тоже. Когда Гэбриэл ее отпустил, она, как пьяная, рухнула на стол, не в силах вымолвить ни слова.

—　Ничего себе,　— пробормотала она, наконец.

—　Ничего себе,　— эхом повторил Ксавье.

Айви подбежала к Гэбриэлу.

—　Прекрати! Тебе здорово досталось, но ты переходишь границы!

—　Нет,　— отозвался тот со смешком.　— У меня чуть крылья не отпилили, и Люцифер вселился в Ксавье — вот это уже чересчур. Хочу освободиться.

—　Прошу тебя,　— взмолилась Айви.　— Позже ты пожалеешь.

—　Нет,　— возразил Гэбриэл.　— В моей жизни — это первое, что я сделал сам. Исключительно для себя.

Лицо Молли приняло странное выражение. Айви и Гэбриэл продолжали дискутировать, а она тихонько шагнула к моему брату и незаметно приподняла его рубашку. Все умолкли, когда она провела ладонью по спине Гэбриэла. Он поежился, опустил голову, однако даже не пытался прогнать Молли. Казалось, ни он, ни она не замечают нас. Они были слишком сильно поглощены друг другом.

—　Ничего,　— утешала его Молли, поглаживая его истерзанные крылья.

—　Прости,　— ответил Гэбриэл.

—　Не за что,　— отозвалась Молли.　— Ты имеешь право на ошибки, понимаешь?

Айви, Ксавье и я переглянулись. Момент был очень личный, и мы чувствовали себя неловко. На кухонном столе лежал мобильник Молли. Он зазвонил, и она очнулась. На дисплее высветилось имя «Вейд». Молли быстро собрала вещи.

—　Я опаздываю,　— запинаясь, проговорила она.　— Я не… Ладно… До встречи.　— И она помчалась в холл.

Через пару мгновений хлопнула входная дверь.

Мы дружно обернулись и уставились на Гэбриэла.

—　Что?　— раздраженно буркнул он.

—　Ты… не хочешь… поговорить?

—　Нет. Спасибо, Бетани,　— отрезал брат.　— Мне не нужны советы от парочки года.

Пару секунд он смотрел на нас откровенно враждебно. Потом развернулся и вышел на заднее крыльцо.

—　Ты… Не надо ли ему посетить психотерапевта?　— произнес Ксавье, обращаясь к Айви.

—　Гэбриэл повидал все человеческие грехи от начала времен,　— заметила сестра.　— Сеанс будет весьма долгим.

—　Но когда крылья заживут, он станет таким, как обычно?

—　К счастью, да,　— кивнула Айви.　— Надо благодарить Бога, что не случилось худшего. Подобные раны иногда вызывают неизлечимые травмы. Но Гэбриэл исцелится.

—　Я что-то не пойму,　— признался Ксавье.　— Ну, то есть, Молли и он…

—　Наша суть сосредоточена в наших крыльях,　— произнесла Айви.　— Они — источник нашего могущества. Как корни растений. Когда они отравлены, дерево болеет. Гэбриэл ослаб. Сейчас он особенно уязвим.

—　И что нам делать?

—　Ничего. Будем ждать.

—　А Молли?　— спросила я.

—　Его новые чувства к ней исчезнут, и он вновь станет архангелом Гавриилом,　— резюмировала Айви.

—　Ага,　— хмыкнул Ксавье.　— Хорошо бы, чтобы так и получилось.

Оставив Ксавье и Айви вдвоем, я побрела на заднее крыльцо. Мой брат сидел на шатких ступеньках и сверлил взглядом опавшие листья во дворе. На его лбу залегли глубокие морщины.

—　Не беспокойся,　— начала я, устроившись рядом с ним.　— Это временно.

Все-таки странно, что я даю советы Гэбриэлу.

—　Как ты терпишь подобное?　— спросил он.　— Я подразумеваю хрупкость человеческого тела, людское непостоянство и общий хаос. Почему ты хочешь чувствовать то же самое, что и они? У меня все мысли в голове перепутались.

Я улыбнулась.

—　Такое не каждому подходит.

Гэбриэл посмотрел на меня, и я заметила, что его глаза потемнели. Внутри моего брата бушевала гроза. И, наверное, впервые в жизни он отождествлял меня с собой.

—　Я не допускал никаких промахов,　— пробормотал он.　— И сейчас я ненавижу себя за это.

—　Не надо, Гэбриэл,　— сказала я.　— Ты пожертвовал собой ради меня. Мне жаль, что ты сильно страдаешь, но ты спас жизнь Ксавье… и мою. Никто на тебя не сердится.

—　Спасибо,　— ответил он.　— Надеюсь, я исцелюсь. А то я сам себя не узнаю.

—　Наоборот,　— возразила я.　— Ты всегда следовал своей цели,　— добавила я и сжала его руку.　— Возможно, сейчас тебе кажется, что все кончено… Но я уверена, Гавриил, которого мы любим, здесь, с нами. Не сомневайся.

—　Вам нельзя посещать университет,　— заявила Айви.

Ее слова показались мне пощечиной. «Ол Мисс» стал для нас поворотным пунктом и по-настоящему нормальным прибежищем. Я чувствовала себя Питером Пэном, который прильнул к стеклу и с тоской наблюдал за детьми, которые давно его забыли. Правда, Питеру Пэну не суждено вырасти, а мне мерещилось, нам с Ксавье по сто лет и мы скованы всемирной усталостью.

Мне хотелось возвратиться в　«Ол Мисс» и начать все с чистого листа. Пусть будут лекции, семинары, футбольные матчи и бурлящие толпы студентов! Но меня окружало кольцо безмолвия, и вовсю давил невидимый груз. Безусловно, мы с Ксавье понимали, что стали неразлучны, однако я не знала, разделим ли мы пополам нашу ношу или удвоим ее тяжесть. Много злоключений выпало на нашу долю, да и близкие невольно пострадали. Я даже по Мэри Эллен скучала и была бы рада поболтать с ней о лаке для ногтей или иерархии студенческого сестричества — о чем угодно, только не о сверхъестественной кутерьме.

Однажды Гэбриэл без предупреждения отправился в окрестные леса. Я волновалась за брата, но Айви успокоила меня.

—　Не стоит торопиться, Бетани,　— урезонивала меня она.

—　Почему?

—　Повторяю: крылья для ангелов — как душа,　— сухо ответила Айви.　— Представь, что кто-то истыкал твою душу ножом. Для выздоровления необходим длительный период.

—　И мы бессильны?

—　Увы,　— с горечью вздохнула Айви.

А ведь снежный ком покатился с горы с того момента, как я надела на палец обручальное кольцо. Но теперь, конечно, поздно сожалеть о содеянном.

—　Поезжайте и заберите из кампуса свои вещи. И постарайтесь ни с кем не общаться.

—　Ясно,　— кивнула я.

Я натворила немало бед. Хоть одну-то просьбу можно выполнить без ошибок.

Очутившись в кампусе, я бросилась в общежитие, молясь о том, чтобы Мэри Эллен не оказалось дома. Впервые за неделю мне повезло. Я вытащила из шкафа дорожную сумку и принялась срывать одежду с плечиков. Хорошо, что вещей у меня немного. Я управилась за десять минут и решила черкнуть Мэри Эллен пару строк, чтобы она не сообщила о моем исчезновении факультетскому руководству. Я изрядно пораскинула мозгами в поисках достоверной причины скоропостижного отъезда — ведь от начала семестра прошел один месяц. В итоге нацарапала на листке бумаги: «Была вынуждена срочно уехать. Семейные дела! Удачи на балу!»

Оставалось надеяться, что Мэри Эллен не устроит «воздушную тревогу».

Ксавье ждал меня возле Рощи. Мы вдвоем отправились к автостоянке. Ксавье побывал в съемной квартире и прибрал у себя в комнате. Его пожитки тоже уместились в дорожную сумку. Почему — понятно. Мы взяли только самое необходимое. Такова жизнь беглецов.