Энергия Ксавье просачивалась во все, что его окружало. В его присутствии невозможно ощущать себя несчастной. Я просто погружалась в солнечный свет и купалась в любви.

—　Бетани, я как будто живу внутри тебя, а ты — внутри меня,　— продолжал он, сонно улыбаясь и поднося ко рту чашку сладкого чая.　— Мы стали единым существом.

—　Именно так Отец Небесный видел любовь мужчины и женщины,　— ответила я.　— Как некое подобие взаимоотношений внутри Святой Троицы.

Я заметила, что девушка за соседним столиком поглядывает на нас, и отодвинулась от Ксавье. Нам еще нельзя демонстрировать свои отношения на людях. Ксавье негромко кашлянул.

—　Ладно,　— произнес он небрежно.　— Как там Молли?

Конечно, гораздо безобиднее тусоваться с Молли, чем оставаться наедине. Искушение забыться друг с другом было слишком сильным. Я отправила Молли СМС, и она явилась через минут пятнадцать. Как обычно — веселая, в футболке с надписью «Гарвард Юга» и ярко-розовых шортиках. Она плюхнулась на диванчик и улыбнулась.

—　Угадайте!

—　Что?　— уже с сожалением произнес Ксавье.

—　У меня потрясающая новость, грандиозная новость,　— таинственно выговорила Молли.

—　Ну не томи,　— рассмеялась я.

Молли подняла левую руку, положила ее на стол. На пальце сверкало обручальное кольцо.

—　Поздоровайтесь с будущей миссис Вейд Харпер Третьей.

—　Боже милостивый!　— вырвалось у Ксавье.

—　Классно, да?　— взвизгнула Молли и бросилась ко мне с объятиями.

—　Ну… да,　— пробормотала я.　— Но тебе восемнадцать…

—　И тебе тоже, но ты вышла замуж за Ксавье,　— возразила она.

—　Да, но я… ты права, Молли.

Мне не хотелось читать ей мораль. Но наша ситуация была иной. Мы не принимали скоропалительных решений. А помолвка Молли сразу напомнила мне типичную пьяную свадьбу в Вегасе. Что эти двое вообще творят?

—　Молли…　— Ксавье заговорил голосом мудрого старшего брата.　— Ты хорошо подумала?

—　Ты прямо как мой папочка,　— фыркнула она.

—　Ты ему сообщила?　— осведомился Ксавье.

—　Пока нет. Родителям полагается ругать, а друзьям — радоваться за меня.

Ее явно разочаровала и возмутила наша реакция.

—　Мы рады!　— воскликнула я.　— Но ты застигла нас врасплох.

Черты лица Молли смягчились.

—　Безумно романтично, правда? Мы с Вейдом будем счастливыми — как и вы!

И она покраснела.

Но наше счастье досталось нам дорогой ценой. Наверное, в глазах Молли мы являлись беспечной парой, но мы побывали в аду и вернулись обратно — в буквальном смысле. Для нас любовь стала пожизненным обязательством. Вот что такое брак. И я сомневалась, что Молли к этому готова.

—　Бет, я провожу тебя до учебного корпуса,　— предложил Ксавье.

Я облачилась в его футболку с логотипом «Сигма Кси». Она доходила мне до середины бедра и скрывала неизменные шорты студенток «Ол Мисс».

—　Необязательно.

—　Мне по пути,　— заявил он.

Теперь у нас с Ксавье появилось нечто новое: он меня всюду сопровождал. Налицо — братская любовь Форда и Лори МакГро.

—　Может, перекусить где-нибудь на площади?

—　Конечно. Почему бы тебе не позвать Молли?

—　Ты не шутишь?　— спросила я.

—　Нет,　— вздохнул он.　— Но ничего не поделаешь.

—　Мы совсем не бываем наедине,　— проворчала я.

—　Потерпи. Большая часть студентов схлынет из кампуса на выходные.

—　Почему?

—　Матч на выезде,　— ответил Ксавье.　— «Бунтари» играют на поле другого универа.

—　Почему здесь все определяет футбол?　— изумилась я.

Ксавье даже обиделся.

—　Бет, футбол у нас — что-то вроде религии.

—　Странно…

—　Я отведу тебя на следующую игру, и ты поймешь.

—　Но толпа меня угнетает.　— Я покачала головой.

—　Не бойся,　— рассмеялся Ксавье.　— Будет только шестьдесят тысяч человек!

Я разинула рот. Ксавье сжал мое плечо.

—　Лори, тебе еще столько всякого предстоит узнать!

Мы миновали величественный фасад Лицея — самого первого здания университета, украшенного могучими колоннами. Я читала о том, что во времена Гражданской войны он служил госпиталем. Раскинувшиеся вокруг яркие клумбы радовали глаз. Я полюбовалась нарциссами и маргаритками и подумала о том, сколько сил вложено в то, чтобы территория была настолько красивой и ухоженной.

Мы прошли к лекционной аудитории, где амфитеатром выстроились деревянные скамьи. Серый линолеумный пол был отполирован до блеска. Зал уже наполнили студенты, вынимающие ноутбуки из рюкзаков и весело болтающие в ожидании профессора английского языка. Я обратила внимание на то, что Ксавье не торопится.

—　Я найду тебя после окончания занятий?　— поинтересовалась я.

—　Я бы послушал лекцию, если ты не против.

—　А ты сейчас свободен?

—　Я ребятам не нужен.

—　Что-то случилось?　— с подозрением спросила я.

—　Нет. Не хочу с тобой расставаться.

Я решила не спорить. Ясно, что у него на уме. После беседы с Гэбриэлем и Айви я тоже постоянно льнула к нему. Если нам суждено столкнуться с Семерками, я намеревалась встретить беду рядом с Ксавье.

Мы пробрались мимо студентов и устроились рядышком на заднем ряду. Наверное, это как-то не по правилам, но в тот день я была не в своей тарелке. Иногда я улавливала в воздухе запах гнили. Я сидела чересчур напряженно и порой вздрагивала. А вот Ксавье развалился на скамье, вытянув и скрестив ноги в лодыжках.

Наконец в зале появился профессор Уокер, у которого седые волосы на голове топорщились, будто хохолок какаду. Он принес с собой не стопку листков с записью лекции, а захватил лишь потрепанный томик «Антологии литературы» Нортона. Профессор уставился на нас через круглые очки в черепаховой оправе с выражением мировой скорби на лице. Когда мы затихли, он велел нам открыть учебник на странице со стихотворением Китса «Ода греческой вазе». Ксавье тихо застонал. Две девицы впереди нас обернулись, хихикнули и скорчили сочувственные гримасы.

—　Поэзия?　— прошептал Ксавье.　— Почему ты меня не предупредила?

—　Ты сам захотел остаться. Или забыл?

—　Удрать не получится?

—　Нет. Зато обретешь хоть какие-то знания.

—　Лучше бы стишок не про вазу,　— поморщился Ксавье.

Чтобы его утихомирить, я ткнула его в ладонь карандашом. Ксавье сполз на самый краешек и опустил голову. Потом покосился на меня, мрачно упрекая в предательстве. В ответ я довольно улыбнулась. Пусть Ксавье нестерпимо скучно, зато мне бесконечно приятно ощущать его присутствие возле себя.

Но я ошибалась.

Если прежде у нас имелись сомнения, тот факт, что Семерки избрали для атаки на нас многолюдную аудиторию, подтвердил, как мало для них значила человеческая жизнь. Позже я поняла, что их деяния расходились с их изначальной миссией. Им следовало хранить гармонию на Земле, а не сеять хаос и раздоры. Но, похоже, гибель горстки смертных стала платой за поимку беглого ангела. А я, в свою очередь, начала сомневаться в участии Творца в разворачивающихся событиях. Тот день оставил впечатление деятельности мятежников, ангелов-отщепенцев, захвативших часть власти в свои руки.

Сперва меня встревожил шум, донесшийся сверху. Он напоминал раскаты грома. Но пару минут назад небо было совершенно безоблачным. Внезапно раздалось гудение, которое показалось мне смутно знакомым. И я испугалась по-настоящему, но слабо надеялась, что звук просто связан с поломкой кондиционера… но тут я увидела нечто, от чего у меня кровь похолодела в жилах. Прочный бетон на арочном потолке стал пористым, как сдобный пончик. Крыша размякла, превратилась в дрожащее желе, а стены аудитории уподобились резине.

Дверь аудитории распахнулась, и я узрела белого коня с золоченой сбруей. Он свирепо фыркал и бил копытом. Животное выглядело странно, как незаконченный рисунок, набросок. Я вцепилась в Ксавье. Конь заржал: длинная грива разметалась по спине, и сверкнуло седло с драгоценными камнями. В обычных обстоятельствах это было бы чудесное зрелище, но теперь все изменилось. Студенты с любопытством развернулись к двери — но коня, они, конечно, не видели. Знамения открываются только тем, кто понимает их значение.