Дон Хуан ждал. Жаркое барселонское лето находилось в самом разгаре. Наконец из Мадрида прибыли дворяне, отправление назначили на 20 июля. Прошло сорок три дня с тех пор, как дон Хуан приплыл в Барселону. 26 июля корабли достигли Генуи, где задержались еще на три дня из-за прощального банкета в честь немецких дворян. В Генуе эскадру пополнили шесть тысяч немецких солдат, две тысячи итальянцев и тысяча испанцев.

По обыкновению, эскадры, покидая свой домашний порт, не были экипированы людьми. Галеры отправлялись в путь лишь с группой главнокомандующих и несколькими матросами и гребцами на борту. По дороге они останавливались в портах, где добирали солдат. Солдаты (как правило, наемники) ожидали у каждого порта захода. Поэтому эскадра была вынуждена делать частые остановки. Испанская флотилия, у которой гребцы были невольниками, пошла тем же путем.

В отличие от испанцев венецианский флот в гребцы нанимал, как правило, свободных граждан. На отправившихся из Венеции кораблях плыли только командующие и судовые команды, а солдаты и гребцы присоединялись к ним в различных портах захода вдоль Адриатики. А к острову Корфу они подплыли уже в полном составе.

Корабли, доставленные доном Хуаном из Испании, должны были укомплектовываться в Генуе. 5 августа они вышли из Генуи в Неаполь, куда и прибыли 9 августа. Там они потратили еще десять дней на церемонию вручения папой христианского боевого знамени. И только после этого эскадра отчалила в Мессину 23 августа.

Всеми ожидаемый дон Хуан внезапно прибыл в гавань Мессины, не послав вперед предупреждающего корабля. Солнце уже садилось за горами на противоположном берегу. Пролив окутало вечернее спокойствие, море золотилось, освещаемое закатным солнцем.

Ни Колонна, ни Веньеро не успели выстроить корабли для приветствия главнокомандующего. И все же с берега дали приветственный залп, после чего на воду спустили небольшие лодки с венецианскими и ватиканскими досточтимыми представителями. Теперь должна была состояться их первая встреча с командующим. В нетерпении они столпились в передних частях лодок и наблюдали за приближавшимся флагманом, на носу которого, конечно же, возвышалась фигура дона Хуана.

Он был хорошо сложен, высок. Хотя солнце освещало его со спины, все заметили чрезмерную бледность его кожи. Глаза у дона Хуана были ярко-голубыми, а волосы ослепительно отливали золотом. То, как он себя держал, выдавало утонченного человека.

Заметив корабли Колонны и Веньеро, выстроившиеся по обе стороны, главнокомандующий улыбнулся. Улыбка его обладала той непринужденностью и любезностью, какие появляются от чувства искренней уверенности в благородстве собственного происхождения.

Приветствия одновременно разразились с кораблей, собравшихся в гавани, и с берега, где столпились встречавшие люди. Над проливом на испанском и итальянском раздавались восклицания «Дон Хуан!» и «Дон Джованни!». Молодой человек мягко улыбался, подняв руку. Такое поведение слегка озадачило венецианцев, кичившихся своими республиканскими традициями. В Венеции не было принято кого-либо встречать так эмоционально.

Веньеро и Барбариго почувствовали облегчение. Вместе с тем оба с завистью признали значимость дона Хуана. Единственное, что пока было неясно, — это способность герцога выполнять обязанности главнокомандующего. Но по крайней мере одно его появление уже приободрило матросов и солдат.

Полагая, что главнокомандующий устал от столь длительного путешествия, приветственный банкет в тот вечер не устраивали. По той же причине и военный совет решили перенести на следующий день.

Только Колонна, как заместитель главнокомандующего, встретился с доном Хуаном. Содержание их часовой беседы точно неизвестно, однако позже Колонна отправил папе римскому письмо, в котором сообщил о специальной встрече с герцогом с целью убедиться, что последнему известно о договоренности по поводу принятия любых решений исключительно при единодушном согласии всех троих адмиралов.

Подхалим по натуре, Колонна отличался наблюдательностью. Он сразу же заметил постоянное присутствие гранда Реквезена рядом с доном Хуаном. И действительно, Филипп II поручил испанцу Реквезену под видом советника сопровождать дона Хуана, а по сути — контролировать его. Но Колонна желал встретиться с главнокомандующим один на один, без участия этого человека.

Первый военный совет собрался на следующий же день, 24-го числа, на борту главного флагманского корабля. Председательствовал дон Хуан, а Веньеро и Барбариго представляли Венецию. От Ватикана присутствовали Маркантонио Колонна и командующий войсками Просперо Колонна. Здесь собрались представители Савойи, Генуи и Мальты, выделивших корабли и людей, а также Флоренции, Лукки и Мантуи, отправивших солдат для союзного флота.

Гранд Реквезен молча стоял за доном Хуаном. В соответствии с секретной директивой испанского короля он должен был как можно дольше затягивать отправление единой флотилии. В случае же отплытия последней Реквезену следовало сделать так, чтобы корабли двинулись к Северной Африке.

На первом заседании военного совета подсчитали людей и имевшиеся суда. Венецианцы быстро разгадали намерение испанцев постоянно тормозить процесс.

— Эти толстощекие интриганы из Мадрида стоят своего короля! — процедил Веньеро, обращаясь к Барбариго. — Оба уже отплыли на лодке к своему кораблю…

На втором военном совете командование решило послать разведывательное судно. Никто не мог отрицать необходимости разузнать о вражеских планах и действиях. Гранд Реквезен предложил поручить это задание испанскому кораблю. Веньеро категорически отказался, ссылаясь на то, что венецианцы лучше всех ориентировались на востоке Средиземноморья. Испанцы же, в свою очередь, не соглашались отправить лишь венецианское судно. Тогда Колонна нашел компромисс, предложив назначить испанца капитаном разведывательного корабля, а его первым помощником — венецианского представителя. На том и порешили.

Такими темпами ежедневные военные советы все дальше откладывали выполнение намеченного плана. Еще одной трудностью оказался языковой барьер.

Испанцы говорили только по-испански, поэтому Веньеро требовался переводчик. Хотя Колонна вполне мог выступить в этом качестве, Веньеро считал, что римский дворянин в любом случае является сторонником Испании, а посему его переводу нельзя доверять. Переговоры часто затягивались надолго, так как переводчиком оказался Барбариго, чей испанский оставлял желать лучшего. Однако благодаря родственности языков итальянцы и испанцы довольно сносно понимали друг друга и без толмачей. Особенно хорошо узнаваемыми стали ругательства…

2 сентября Квирини прибыл с Крита в Мессину, доставив туда вторую венецианскую эскадру из шести кораблей. В тот же вечер в порт вошел Дориа во главе двадцати двух боевых галер. Южноитальянская эскадра под командованием маркиза де Санта-Крус пришла на следующий день.

Теперь армада была в полном сборе. Марко Квирини и Джованни Андреа Дориа, чьи лица были знакомы даже средиземноморским пиратам, присоединились к военному совету на главном флагмане.

С прибытием двух опытных капитанов работа совета, казалось бы, должна была ускориться. Но советник дона Хуана Реквезен настаивал: не следует ничего предпринимать до возвращения разведывательного судна. Отчасти он был прав. Поэтому все ждали еще четыре дня, пока не прибыло судно.

Венецианские командующие ночевали на своих кораблях, будучи готовыми к отплытию в любой момент. Они отказались квартировать на суше в Мессине, постоянное оттягивание отправления оказывалось для них невыносимым. Более того, никто не мог сказать, как долго это будет продолжаться. Веньеро рвал и метал. Хотя его помощники не могли позволить себе столь же открыто выражать свое недовольство, чувствовали они то же самое.