Она почувствовала, как кто-то сзади нежно обнял ее.

Это был ее сын.

— Мама, он умер командиром в великой битве…

Она с изумлением посмотрела на него. Флора считала его всего лишь ребенком, но он смог понять, что творилось у нее в душе. Еще она удивилась, как высоко он ее обнял — мальчик определенно подрос за последний год или два. Голос его стал ниже и спокойнее.

Она не смогла сдержать улыбки. Прежде Флора воспринимала его ребенком, но теперь он стал достаточно взрослым, чтобы поддержать ее. И осознание это скорее было забавным, чем приятным.

Удивительно, как незаметно дети взрослеют. Он всегда бегал за ней, как щенок, — и вот скоро ему должно исполниться тринадцать. А через три года предстояло сделать выбор между освоением искусства навигации и торговли в качестве стрелка на торговом судне и учебой на юриста или медика в университете в Падуе. Через семь лет, когда ему исполнилось бы двадцать, юноше, как сыну венецианца, должны были предоставить место в республиканской ассамблее. Таким образом, в последующие семь или максимум десять лет он не мог обойтись без матери.

— Мама, давай как-нибудь съездим на Корфу.

Флора кивнула.

Она посмотрела на сына, который был уже выше ее.

«Возможно, это как раз я в нем нуждаюсь», — подумала Флора. Впервые с тех пор, как она узнала о несчастье, у нее на глаза навернулись слезы и потекли по щекам.

Они покинули территорию церкви. Флора купила цветок у женщины, постоянно стоявшей около храма с деревенскими цветами. Женщина сказала Флоре, что если она будет ухаживать за цветком, он буйно разрастется, а к весне даже придется пересаживать его в горшок побольше.

Даже если бы ее сын выбрал путь мореходца, можно было с уверенностью сказать, что его никогда не прельстила бы турецкая сабля.

Агостино Барбариго передал свой талант сыну любимой.

«Илиаду» Гомера я впервые прочла тем летом, в которое мне исполнилось шестнадцать. Мир вокруг буквально преобразился на моих глазах.

Но непонятно, что именно во мне изменилось. Возможно, все, что я с тех пор написала, оказалось своеобразной попыткой ответить на этот вопрос. Скорее всего я буду искать его до конца дней своих.

Именно «Илиада» пробудила во мне интерес к миру Средиземноморья. Меня всегда завораживала перспектива описания войны — особенно подобной той, где, как в «Илиаде», сражались разные цивилизации. В эпоху Возрождения, период, который я исследовала, в Средиземноморье произошли три такие войны: падение Константинополя в 1453 году, осада Родоса в 1522 году и битва при Лепанто в 1571 году.

К несчастью живших в то время людей, были и другие войны, кроме названных трех. Но в плане исторической важности, другими словами, по степени изменений, которые они за собой повлекли, эти три представляются наиболее значимыми.

Естественно, идея написать о перечисленных трех конфликтах не посетила меня тем же летом, когда мне исполнилось шестнадцать. Я не планировала ничего подобного и десять лет спустя, когда издала свою первую книгу «Женщины эпохи Возрождения». Впервые мысль рассказать читателю о трех войнах посетила меня целых двадцать пять лет спустя, когда я работала над книгой по общей истории Венецианской республики. Она называлась «Сказка морского города».

«Падение Константинополя» и «Битва при Лепанто» напрямую касаются Венецианской республики. «Осада Родоса» не могла быть написана без венецианских исторических документов. Подробные и достоверные записи, до сих пор сохранившиеся в Венеции, поведали мне многое об этих трех битвах, изменивших историю. После этого у меня в голове начало складываться повествование. Появилась блестящая возможность осуществить свою давнюю мечту, которую я вынашивала с того лета, когда мне было шестнадцать, — написать о войне в Средиземноморье. Книга «Сказка морского города» подвигла меня на сотворение этой средиземноморской трилогии.

Я несколько раз перечитывала Гомерову «Илиаду» в надежде найти нечто, что помогло бы в написании трилогии, однако, кроме центральной темы человечества, я не обнаружила ничего подходящего. Книга Гомера основана на восхитительной идее разделения богов на два противоположных лагеря. Первый лагерь с Афиной и другими богами во главе оказался на стороне греков, а второй, представленный Посейдоном и его командой, поддерживал троянцев. Это очень интересный прием повествования, но он совершенно не подходит для книги, посвященной времени Возрождения. Поэтому я оставила тщетные попытки найти какие-либо подсказки в творении Гомера.

Еще одной уникальной чертой «Илиады» является то, что повествование в ней начинается с десятого года десятилетней войны. И чем больше я об этом думала, тем очевиднее становилась для меня гениальность и неповторимость Гомера. Оборона Константинополя, столицы Византийской (Римской) империи, продолжалась около пяти десяти дней, осада Родоса — примерно шесть месяцев, а битва при Лепанто и подавно заняла меньше пяти часов. Поэтому, несмотря на всю выразительность гомеровской техники, я просто не могла ее применить. Именно начав «Илиаду» с десятого года, минуя описание всего военного десятилетия, автор добился блестящего эффекта.

В итоге я рассказала о каждом из трех конфликтов, выбрав технику, наиболее подходящую для описания и пятидесятидневной войны, и шестимесячной осады. А в книге о пятичасовом сражении при Лепанто я попыталась создать крещендо, подводящее к битве, а после окончания битвы продолжила повествование в форме декрещендо.

Ни в одной из книг трилогии не предоставлена библиография. Основные источники, на которые я ссылалась, перечислены в приложении к «Продолжению сказки морского города». Этот довольно внушительный список дает понятие о колоссальной работе, проделанной при написании двух томов венецианской истории и сделавшей возможным появление данной трилогии. И чем больше я читаю сохранившиеся архивные документы Венеции, тем яснее понимаю: подробное и достоверное описание событий — лучший способ обращения к будущим поколениям.

Флоренция, весна 1987 года