На добрые слова главнокомандующего Барбариго отвечал лишь слабой улыбкой. Затем дон Хуан поднялся на ноги, продолжая держать в ладонях руку раненого. После этого Квирини вывел дона Хуана и Колонну из трюма. С Барбариго остался один Веньеро.

Семидесятипятилетний командующий встал на место, где перед тем стоял дон Хуан. Он попытался опуститься на колени, но не смог из-за ранения ноги. Верный своей манере, Веньеро скорее умер бы, чем произнес что-либо утешительное. Вместо этого он коротко сказал:

— Если могу чем-либо помочь вам, то я к вашим услугам.

Барбариго сразу подумал о Флоре. Сначала он представил, что она, как обычно, положила голову на его правую руку. Затем он вспомнил, как искренне она отдавалась ему, обвивая руками его шею.

Он стал перебирать прошлое. Момент, когда он впервые встретил ее напротив церкви Сан-Заккариа, Агостино увидел так явно, будто это было вчера. Барбариго вспомнил мальчика, бежавшего за своей матерью, и то, как нежно и терпеливо она отвечала на детские вопросы.

Барбариго от всей души улыбнулся. Пока сын рядом с Флорой, она сможет все преодолеть. И она знала, что даже после смерти (особенно после смерти!) Агостино всегда будет оберегать их. Такая двойная поддержка должна была помочь ей перенести любое горе.

Агостино Барбариго не мог просить присмотреть за ними Веньеро, презиравшего любое отступление от норм. Поэтому раненый, посмотрев вверх на старика, отрицательно помотал головой. Бывалый адмирал еще раз пристально посмотрел на Барбариго и покинул трюм корабля. Агостино остался один.

Он больше не чувствовал боли. Его охватило сильное желание уснуть. Барбариго снова попытался представить образ Флоры, но податливое еще секунду назад воображение теперь отказывало ему. Вдруг он ощутил ее тело в своих руках. Он гладил ее длинные волосы, мягкие, пышные волосы, касался ее влажного лба и тонкого изгиба шеи. А затем Агостино увидел ее улыбающуюся сквозь слезы и, утирая их, почувствовал ее слезы на своих пальцах…

Когда прислуга вошла в трюм, венецианский командующий уже умер. В «Отчете о битве при Лепанто», составленном правительством Венецианской республики, ему были посвящены следующие строки: «Пав смертью храбрых, генерал-проведиторе Агостино Барбариго вступил в ряды благословенных».

Прибыв на венецианский аванпост Корфу, союзники начали подводить итоги сражения. Выяснилось, что в общей численности христианами было захвачено сто семнадцать турецких галер и сто десять мелких судов. Остальные неприятельские корабли (кроме тех четырех, с которыми сбежал Улудж-Али) либо потонули, либо сгорели.

Человеческие потери исламской стороны составили примерно восемь тысяч убитых. Среди них были и высшие командующие: Али-паша, капитан янычаров, правители Лесбоса, Хиоса, Негропонте и Родоса. Оба сына Барбароза, прославленного капитана старшего поколения, тоже погибли. Почти все основные командиры турецкой флотилии были убиты в сражении.

Союзники захватили в плен около десяти тысяч человек, среди них были оба сына Али-паши. Последних двоих дон Хуан решил преподнести в дар испанскому королю. Пират Сирокко тоже находился среди пленных, но скончался спустя два дня после сражения. В плен попали и многие придворные министры Турции. А около пятнадцати тысяч христианских невольников удалось освободить.

Трофеи разделили в соответствии с вкладом в битву каждого участника альянса. Так, король Испании получил пятьдесят семь боевых галер и соответствующее количество пленных. Большая часть золота и других драгоценностей, найденных на этих судах, тоже отошла испанскому королю, а остальная часть — дону Хуану.

Венецианская республика получила сорок три галеры, тридцать девять больших и восемьдесят шесть малых орудий. Кроме того, республике отдали 4162 пленных, двое из которых причитались лично Веньеро.

При дележке не были обижены Папское государство, орден рыцарей Святого Иоанна, герцогство Савойское и другие участники. Ранее у Папского государства не имелось ни одного собственного боевого корабля, теперь же оно приобрело семнадцать судов. Кроме того, ему отдали пятьсот сорок два пленника.

Вместе с тем нельзя сказать, что потери христианской стороны оказались незначительными. Число убитых по сравнению с исламской стороной было всего на пару сотен меньше: семь с половиной тысяч. Около восьми тысяч были ранены. Среди них был и Мигель де Сервантес, сражавшийся на одной из галер левого крыла и получивший огнестрельное ранение в левую руку. В таблице ниже представлены цифры по раненым и убитым из главных стран-участниц.

Достоверны лишь данные о Венеции, поскольку это государство вело точную статистику. Испания и Папское государство точно не подсчитывали личный состав с самого начала, когда экипировали корабли. Если во время переклички человек не отзывался, его считали убитым.

При оценке доли венецианских потерь из общего числа получаются впечатляющие цифры. Особенно поражает количество погибших командующих. Кроме двоих дворян Орсини на папском флагмане, практически все представители высшего командования, павшие при Лепанто, были венецианцами.

Все восемнадцать погибших капитанов кораблей тоже являлись венецианцами. Семья Барбариго потеряла четверых человек, из них три капитана; а семья Кантарини — двоих. Дома Соланцо и Веньеро потеряли по одному человеку, оба были капитанами судов. В списках убитых в битве при Лепанто — имена представителей самых благородных семей, прославивших тысячелетнюю историю Венеции. Педантичная в подсчетах Венецианская республика классифицировала список павших по рангам.

Не только аристократы боролись до последнего. А потому в цифрах упомянуты все — вплоть до коков, участвовавших в сражении.

Все убитые были преданы земле на Корфу, кроме тех, чьи тела унесли волны. А некоторых из погибших подданных других государств репатриировали. Прекрасный остров Корфу стал их последним пристанищем.

Могилы героев находятся на восточных склонах острова, целый день солнце заливает их своим светом. С тех пор большое кладбище на протяжении двух веков называли могилой сражавшихся при Лепанто.

Прибыв на Корфу той же ночью, Веньеро отправил скорый корабль с известием о триумфе. Когда эта галера пришла в Венецию, волоча по воде турецкое боевое знамя, среди местных жителей началось ликование.

Все знали, какой ценой христианам досталась победа, но даже для тех, у кого битва отняла родных, это было особенное событие. На протяжении века Венеция только и делала, что отсчитывала одно за другим поражения в борьбе против Османской империи. Стоило турецкому полумесяцу показаться на горизонте — и матросы иных стран сразу же отступали. Однако Венеция, будучи влиятельной державой Средиземноморья, не могла себе такого позволить. Каждый день и час венецианцы были начеку, ожидая от турок подвоха. Но на сей раз враг был полностью разбит.

Известные своей экспрессией венецианцы безумствовали от счастья. В домах допоздна горели огни, возбужденные толпы заполонили все улицы города. Таверны не закрывались до рассвета.

Узнав о триумфе армии, сановники плакали от радости. Но вместе с тем им требовалось принять меры, дабы обезопасить турецких и арабских торговцев города. Правительство поместило всех мусульман Венеции в одной резиденции в черте города, чтобы защитить их от возможных нападений опьяненных победой венецианцев. Так был основан Турецкий торговый дом.

7 октября правительство провозгласило ежегодным праздником в память о великом событии. Тициану, великому художнику республики, заказали большую фреску, которая бы изображала сражение. Но он отклонил эту просьбу, так как от короля Филиппа II уже принял заказ на тот же сюжет. В том году художнику исполнилось восемьдесят три, он являлся не только великим мастером Венеции, но и считался одним из лучших в Европе. В конце концов не венецианское правительство, а именно король Испании покровительствовал Тициану и выплачивал ему пенсию! Венецианцы это знали, им ничего не оставалось делать, кроме как поручить работу кому-нибудь другому.