В тот вечер в просторной комнате с видом на море, расположенной на самом верхнем этаже дворца Великого магистра, ярко горели свечи в большом канделябре из кованой стали. Двенадцать кожаных стульев, расставленных вдоль длинного деревянного стола в центре комнаты, были заняты. Во время осмотра укреплений Мартиненго ничего не предлагал, просто выслушивал объяснения и задавал вопросы. Однако теперь настала его очередь говорить. Осмотр длился до полудня, а потом венецианский инженер до вечера просидел в своей комнате в доме итальянских рыцарей, разрабатывая многочисленные планы.

Великий магистр Л’Илль-Адан сидел во главе ярко освещенного стола, а Мартиненго — прямо напротив. Антонио, как переводчик, сидел слева от инженера, а дальше расположились главы «наций». Слева от Великого магистра сидел его заместитель д’Аль Маре, глава Кастильской «нации». Справа — секретарь магистра Ла Валетт, лицо которого, как всегда, оставалось суровым. Совет ордена Святого Иоанна собрался, чтобы выслушать мнение специалиста.

— Крепость выглядит даже более величественной, чем я слышал.

Антонио почувствовал, что слова инженера приободрили всех, кто находился в комнате.

Мартиненго продолжал:

— Особенно меня поразило то, как были применены последние технические достижения в тех местах, где ожидается главный удар. Фортификаторы, включая меня, предлагали подобные проекты на протяжении десятилетий, но нигде, даже в Венецианской республике, их не воплотили в жизнь.

Эти слова вызвали прилив гордости у собравшихся. Венеция их не интересовала.

Но Мартиненго все-таки был патриотом и добавил:

— С другой стороны, наша республика владеет многими землями и не может заниматься только одной крепостью.

Венецианские технологии возведения укреплений считались самыми совершенными, поэтому Германия, Франция и Испания с восторгом брали на службу венецианских инженеров. Неудивительно, что рыцари едва могли сдержать свое восхищение, когда один из этих инженеров, к тому же ведущий, одобрил их крепость. Нападение многочисленной турецкой армии неминуемо приближалось, и армии в несколько тысяч, костяк которой составляли шестьсот рыцарей, приходилось полагаться только на крепостные стены.

Падение Константинополя в 1453 году дало толчок началу неизбежных социальных и военных преобразований как на Западе, так и на Востоке. Эти перемены были настолько серьезными, что ознаменовали собой новую эру, но именно поэтому они произошли не настолько быстро, чтобы их результаты можно было ощутить через год или два после этого события. Хотя было несколько человек, которые с болью осознавали необходимость перемен еще до того, как пал Константинополь, но они могли провести эти реформы, только став тиранами и имея в руках абсолютную власть.

Многие уже понимали, что исход битвы за Константинополь решило применение пушек султаном Мехмедом II. Лишь спустя два года после осады итальянский специалист по пушечному делу из Сиенны написал о том, как приспособить военные укрепления к новой эре пушек. В конце XV века Леонардо да Винчи разработал схему крепости, специально имея в виду защиту от пушек; семья известных архитекторов, скульпторов и конструкторов Сангалло также сделала несколько пробных чертежей. Но в силу ряда причин прошло более полувека, прежде чем подобные крепости появились на свет.

Во-первых, одержав победу над Константинополем, Османская империя перенесла военные действия на север, частично из-за ослабления флота. В то время те, кто жил на юге в районе Средиземноморья, не ощущали прямой угрозы со стороны турок. Во-вторых, держава, находившаяся на передовой линии борьбы европейского христианства против турок, — Венеция — имела республиканскую форму правления. В отличие от диктатуры республике требуется определенное время, чтобы обдумать предлагаемые действия. К тому же усовершенствование многочисленных крепостей от Адриатического до Эгейского моря было крупным предприятием, требующим огромных вложений на протяжении длительного времени. Такой вопрос должна была решать вся республика, а не правительство. В это дело должны были быть вовлечены многие. В необходимости такого крупного проекта нужно было убедить по крайней мере половину тех, кто отвечал за выбор политического курса. Однако люди, ответственные за принятие решений, скорее всего не поняли бы важности этого проекта, если бы над большей частью из них не нависла непосредственная угроза.

Таким образом, только в конце XV века венецианские укрепления стали решительно меняться. Сперва Венеция нанимала инженеров в других государствах Италии, но одновременно старалась улучшить собственные технологии. Первым результатом этих усилий стали крепости на островах Кипр и Крит, на самой границе с Османской империей.

Для рыцарей Родоса обстоятельства складывались по-иному. Земли, находившиеся под защитой ордена, не были ни многочисленными, ни столь отдаленными, как земли Венеции: несколько небольших островов, окружающих Родос. К тому же орден был организован иначе, чем республика. Все решения принимали Великий магистр и члены совета, которых было меньше десяти. Зачастую все определялось волей Великого магистра. По сравнению с Венецией, где голос дожа был каплей в море из двух тысяч голосов, орден был чрезвычайно мобильной организацией.

Тем не менее реформы проводились нелегко. Частично это объяснялось тем, что турецкая армия не сразу положила глаз на Родос. Подобно венецианцам, рыцари полностью осознали опасность, только когда она стала неминуемой. В 1480 году, когда Мехмед II неожиданно высадил на Родосе огромную армию, крепостные стены здесь имели еще допушечную конструкцию, как в Константинополе; они тоже были тонкими и поднимались прямо из земли. На центральной стене мог уместиться только один стрелок, а башни находились по углам периметра. Остров тогда выстоял только благодаря пассивности турецких генералов и из-за эпидемии, разразившейся в войсках. Даже французские рыцари, которые считали себя воплощением старого доблестного духа, понимали, что эти стены не выдержат будущих сражений.

Строительство новых укреплений на Родосе началось сразу после битвы, благодаря усилиям д’Обюссона и д’Амбуаза, двух Великих магистров, которые не позволили победе опьянить их. Великим магистрам, которые строили новые защитные сооружения или укрепляли существующие, запрещалось вырезать на них собственные гербы, однако на стенах, выстроенных д’Обюссоном и д’Амбуазом, все еще кое-где можно было увидеть их геральдические знаки.

Построенные ими укрепления стали памятником усердию двух великих людей, но это было пределом возможного для них. Они не смогли освободиться от традиционного видения крепости. Стены Родоса стали, несомненно, прочнее, но это все еще был средневековый замок. Чтобы перестроить его, рыцарям пришлось дождаться прихода итальянца: итальянцы были самыми прагматичными людьми того времени.

Фабрицио дель Каретто занимал пост Великого магистра на протяжении восьми лет — с 1513 по 1521 год. В нескольких источниках указывается, что у него были планы Радикальной переделки крепостных стен, как только он занял свой пост. Но прежде чем он приступил к этой задаче, прошло пять лет — пять лет, которые скорее всего были потрачены на поиск средств. В дошедших до нас учетных книгах упоминаются такие суммы, потребовавшиеся на строительство крепости, что просто глаза на лоб лезут.

Только с третьей попытки Великий магистр дель Каретто смог завербовать фортификатора Базилио делла Скала, которого знали даже в Венеции. Так как турки еще не заявили о своем намерении напасть на рыцарей-иоаннитов, венецианцы не препятствовали тому, чтобы отправить к рыцарям одного из талантливейших инженеров. Венецианская республика не отказывалась помочь ордену, если только это не вызывало проблем на дипломатическом поприще. В результате инженер Скала торжественно прибыл на Родос и провел там три года.

Скала представил поистине революционный план перестроек. Когда французским рыцарям показали его чертежи, многие из них выступили против и заявили Великому магистру дель Каретто, что они не смогут сражаться в столь неприглядной крепости. Предложенные Скалой укрепления полностью отличались от традиционных стен, которые окружали Константинополь. По его плану, нужно было больше рыть, чем строить. Традиционно стены возводились так, чтобы позволить защитникам крепости оказаться гораздо выше врагов; согласно плану Скалы, нападающие и обороняющиеся должны были находиться примерно на одной высоте. Рвы, разделяющие их, также изменились, став намного глубже и шире, чем раньше. Другими словами, каким бы ни был пушечный обстрел, защитники смогли бы удерживать свои позиции. Таким изменениям подвергли береговые стены, которым предстояло выдержать главный удар во время вражеской атаки. А северные и северо-восточные стены, выходившие на военную и торговую гавани, остались практически нетронутыми: их можно было защитить в их нынешнем состоянии, при условии, что нападать будут слабо разбирающиеся в морском деле турки.