Единственным недостатком всех кодировок было то, что написанный таким образом текст выглядел явной шифровкой. Поэтому существовал еще один, четвертый способ. При нем послания представляли собой нотные записи на стандартном пятилинейном нотоносце. При этом каждая нота означала определенную букву. Адресат просто подписывал под каждой из нот соответствующую букву, чтобы получилось исходное послание.

Хотя это был довольно остроумный способ, но все же большое количество листов с нотами, отправляемых из посольства Константинополя в Венецию, явно насторожило бы турецкую сторону, вызвав подозрения. Поэтому документы, закодированные в виде музыки, посылались другими путями: либо через купцов, уезжавших в Венецию, либо через Крит.

За пять лет пребывания в Константинополе (включая три года домашнего ареста) Барбаро отослал домой более четырехсот отчетов. По крайней мере именно столько получило от него правительство. Более половины писем оказались закодированы.

Туркам ни разу так и не удалось дешифровать его тексты. Это приводило к смехотворным казусам, когда придворные сановники несли перехваченные письма к заточенному венецианскому послу. Ну а Барбаро полностью искажал содержание своих отчетов, зачитывая туркам именно то, что они хотели слышать.

Связь Барбаро с османской партией умеренных поддерживалась, как и прежде, через медика Ашкенази. Но однажды Пиали-паша, авторитетный предводитель турецких реакционистов и ближайший советник султана, вызвал доктора и потребовал выдать истинную цель его частых визитов в дом великого визиря. Ашкенази что-то придумал на месте, но этот случай насторожил его. Поняв, что возникла опасность, посредник немедленно сообщил Барбаро и великому визирю о своем предположении: кто-то узнал об их тайных переговорах.

Подозрение пало на переводчика, который присутствовал при встречах Ашкенази с великим визирем. Доктор с трудом говорил по-турецки, без толмача было не обойтись.

Подозрение скорее всего каким-то образом подтвердилось, ибо Барбаро и великий визирь решили избавиться от переводчика. Ашкенази приготовил яд, а великий визирь привел задуманное в действие. И все получилось. В своем очередном закодированном отчете Совету Десяти Барбаро написал: «Пять дней назад доктор исполнил поручение». Письмо было датировано 19 февраля 1571 года.

Но его дипломатические труды в государстве противника оказались далеки от завершения. Однако венецианские эмиссары в якобы дружественном Риме тоже переживали не лучшие времена.

Соланцо, направленному Венецией в Рим в качестве чрезвычайного делегата и полномочного посла, зима 1570/71 года показалась неимоверно долгой. К весне он во что бы то ни стало должен был добиться формирования Священной Лиги. Вся надежда оставалась на крестоносное сознание папы Пия V, чей энтузиазм нисколько не убывал (невзирая на ограниченную яичную диету).

В марте папские кардиналы отправились с посланиями ко всем европейским дворам, хотя погода оставляла желать лучшего. Однако Соланцо заранее знал, что эти усилия окажутся безрезультатными. Монархи преследовали собственные политические интересы. Им не было никакого дела до реакционных призывов Пия V.

В минувшем году император Священной Римской империи Максимилиан II, правивший Германией, Австрией и Венгрией, заключил с султаном Селимом пакт о ненападении. Это было сделано, чтобы предотвратить турецкие набеги на его территории. Однако такая отговорка не удовлетворяла папу.

На французском троне сидел Карл IX, но регентом страны являлась Екатерина Медичи. Франции, ввязавшейся в войну между католиками и гугенотами, вступить в союз просто не позволяли средства. К тому же, враждуя с Испанией, она уже вступила ранее в союз с Турцией. Поэтому ее участие в каком-либо антитурецком альянсе оказалось крайне маловероятным.

В Англии царствовала Елизавета I. Специальному посланнику папы даже не удалось встретиться с королевой. Ранее Пий разозлил ее, заявив, что поддерживает Марию Стюарт. Тонкий намек-метафора на то, что на самом-то деле он желал вынуть кинжал из сердца Елизаветы, тоже не помог. Глупо было бы ожидать от Англии хотя бы одного рыцаря в помощь союзу.

Португальский король тоже ответил отказом. Заявление Мартина Лютера о том, что турецкий народ стоял в десять раз ближе к истине, означало, что и немецкие протестантские принцы не собирались вступать в альянс.

Мальтийские рыцари Святого Иоанна поддерживали папу в стремлении опрокинуть ислам. Однако после войны с турками, произошедшей шестью годами ранее, истощенные иоанниты были не в состоянии принять участие в кампании. Но все же они пообещали папским посланникам, что предоставят три боевых галеры во главе с самим предводителем рыцарей.

Мантуя, Феррара, Савойя, Урбино, Лукка и Генуя тоже согласились вступить в союз. Но их взносы оказались скромнее. Это были лишь мелкие итальянские государства, а не великие державы, по сути, правившие Европой. Лишь Савойя и Генуя были готовы предоставить несколько боевых галер. Остальные страны посылали только солдат, возглавляемых королевской родней или иными дворянами.

Великое герцогство Тосканское, столицей которого являлась Флоренция, тоже намеревалось присоединиться. Поскольку Ватикан не располагал собственным флотом, Тоскана пообещала снабдить его военными кораблями. Ватикану (по сути, главному зачинщику союза) не хотелось снова оказаться беспомощным в военном плане, как это случилось во время прошлогодней неудавшейся операции. Папа обратился за помощью к Тоскане, которая как раз принялась за активное кораблестроение в надежде стать самостоятельной морской державой.

Великий герцог Медичи ответил согласием на просьбу папы, ибо преследовал собственные интересы: так он намеревался укрепить свою власть в Тоскане. Герцог пообещал двенадцать боевых галер с солдатами. Так была создана папская флотилия Великого герцогства Тосканского.

Но главными участниками союза снова оказались Венеция и Испания. Папский специальный посланник при мадридском дворе сосредоточил все свое умение и волю, ибо успех всей задумки зависел от последнего слова Филиппа II.

Убедить его оказалось не так-то просто. Весь март и апрель письма и эмиссары путешествовали из Рима в Мадрид и обратно. Венецианцы изо всех сил поддерживали видимость, будто главным инициатором крестоносного плана являлся именно папа, они не ходатайствовали активно перед испанским королем, дабы не вызвать подозрения. Так, венецианский посол в Мадриде ограничился лишь тем, что сообщил монарху: Венеция решительно настроена начать войну. После этого королю Испании оказалось еще труднее отказаться.

Испания недолюбливала Венецию по трем причинам.

Во-первых, Венецианская республика была единственным итальянским государством, не принадлежавшим Испании. Это мешало последней установить свою власть на всем полуострове. Испания уже господствовала в Неаполе и на Сицилии на юге, а также в окрестностях Милана и Генуи на севере. Король женил великого тосканского герцога на испанке, сумел подбить под свое влияние Ватикан, управляемый контрреформистами. Венеция являлась единственной серьезной помехой Испании в достижении собственных целей.

Во-вторых, несмотря на то что Венеция оставалась католической, она провозглашала религиозную терпимость. В отличие от нее Испания гордилась тем, что являлась эпицентром ожесточенной и непримиримой контрреформации. Венеция же на протяжении всей истории постоянно отступала от догматов Ватикана и отделила церковь от государства. По сути, она была единственной страной, в которой допускалась религиозная свобода.

Бежавшие от будоражившей Европу инквизиции отправлялись в Венецию, ибо только здесь они могли чувствовать себя в полной безопасности. В республике разрешалось читать книги, объявленные папой негодными для добрых христиан, и не опасаться при этом сожжения на костре. Лютер, Макиавелли, античная эротическая поэзия свободно продавались в венецианских книжных лавках.