И все же командующие от республики были неумолимы. Венеция предоставила сто тридцать галер и двенадцать галеасов. Каждый раз, когда доводы Дориа полностью опровергались, он предъявлял новые. Так, командир наемников утверждал, что затевать войну в это время года уже поздно. Правда, пока что не наступило и середины сентября.

Лишь последнее слово главнокомандующего было способно вывести совет из тупикового положения. Но главным оказался Колонна. При его спокойной натуре ему бы впору было служить посредником, отдавать же приказания просто не позволял темперамент. От человека, который едва мог собраться с собственными силами, едва ли можно ожидать решительного шага.

По сути, Колонна был за отплытие. И поскольку его методы убеждения не отличались твердостью, потребовалось еще несколько дней, чтобы уговорить Дориа отправиться на восток.

18 сентября 1570 года союзный флот отчалил от Крита. В его состав входили сто восемьдесят боевых галер, двенадцать галеасов и тридцать транспортов. Но к тому времени Никосия уже пала под напором ста тысяч солдат и шестидесяти пушек.

Объединенная флотилия была на полпути к Кипру, когда стало известно о падении Никосии. Турки разгромили город 8 сентября, то есть еще за десять дней до отправления флота из залива Суда. Трехтысячное войско, державшее оборону, было практически полностью уничтожено; погибли все участвовавшие в битве венецианские дворяне. Захватив столицу, османское войско двинулось дальше на восток, к сильнейшей киприотской крепости Фамагусте.

Падение Фамагусты оказалось бы равнозначным сдаче всего острова. Поэтому венецианские дворяне, находившиеся в крепости под командованием Брагадина, должны были любой ценой отразить атаку. Но и здесь оборона оказалась малочисленной: всего пять тысяч человек. Конечно, Фамагуста, прикрывавшая гавань сзади, по своей прочности не уступала крепостям Крита и Корфу. Но даже при таких укреплениях пять тысяч солдат без помощи извне физически не могли справиться со стотысячным войском неприятеля. Тем временем союзный флот так и не смог прийти к согласию.

Дориа, отстаивавший интересы Испании, утверждал: плыть к Кипру бессмысленно, флотилии следует вернуться обратно. Венецианские адмиралы настаивали на продолжении кампании, а Колонна их поддерживал.

Пока командующие спорили, погода на море изменилась: поднялся сильный ветер, полили обильные дожди. Дориа еще упорнее гнул свою линию, тогда как Колонна, непривычный к морской непогоде, начинал сдаваться.

Видя перемену настроений, венецианский главнокомандующий Занне придумал компромисс. Дабы уйти от шторма, он предложил свернуть с курса и двинуться через Эгейское море на север и попытаться атаковать Негропонте или Константинополь. Колонна согласился с этим планом, Дориа же, напротив, не одобрил его. Дни проходили, буря усиливалась, а решение так и не приняли.

Двадцать четвертого сентября союзная флотилия из ста девяноста судов повернула назад — на восток. Как сообщила венецианская разведывательная лодка, турецкая эскадра у Кипра состояла из ста шестидесяти пяти галер. Венецианские адмиралы Веньеро, Квирини и Канале готовились оказать Кипру помощь. При этом одним из крыльев флотилии руководил командующий острова Корфу Себастьяно Веньеро.

И все же главнокомандующим венецианской эскадры остался Джироламо Занне. Он сам раздумывал, стоило ли плыть к Кипру. Возможно, следовало отправиться атаковать Константинополь. В результате он отправил в подкрепление Кипру критскую эскадру с двумя с половиной тысячами солдат под командованием Марко Квирини. Остальные суда во главе с самим Занне отплыли назад — сначала к Криту, а затем к Корфу.

Однако уже на подступах к Кипру путь спасительной эскадре Квирини преградили суда пиратского капитана Улудж-Али. Христианам больше ничего не оставалось, кроме как уйти восвояси, так и не высадившись на Кипре. Крепости Фамагуста пришлось бы сдаться.

Основная венецианская эскадра тоже столкнулась с препятствиями по дороге на Крит, а затем — на Корфу. В пути ее сопровождали непрекращающиеся дожди и ветра. Когда они наконец-то добрались до острова, работники в гавани были ошарашены тем, как сильно стихия повредила корабли. Этим судам хотя бы посчастливилось доплыть до суши, многие же галеры и вовсе затерялись где-то в море.

Колонна и Дориа привели свои эскадры к Сицилии, в Мессину. Из-за суровых штормов они прибыли сюда только поздней осенью. Лишь эскадра Дориа вернулась, не потеряв ни единого корабля. Это и неудивительно, ведь капитан был морским виртуозом.

Так, в 1570 году союзный флот еще до начала сражения понес значительные потери. Благодаря близившейся зиме осада Фамагусты слегка ослабла, что обеспечило осажденным короткую передышку.

Полномочный делегат Венеции Соланцо предчувствовал, что этот год будет непростым. Папская антитурецкая коалиция, названная Священной Лигой, должна была просуществовать до полного достижения намеченных целей. Но ее успех зависел от действий короля Испании. Только папа мог уговорить Филиппа II.

Соланцо считал, что на помощь Фамагусте, пока она не сдалась, следовало немедленно послать отдельную союзную эскадру, он намеревался любой ценой убедить в своей правоте Пия V.

Родную Венецию буквально прижали к стене. Джироламо Занне отстранили от командования и приказали возвращаться домой, где его ожидало судебное разбирательство за пренебрежение государственными обязанностями. Вместо Занне на должность главного морского капитана (но сути — главнокомандующего) назначили проведиторе острова Корфу Себастьяно Веньеро.

В венецианском военно-морском флоте была создана еще одна должность, вторая в иерархии после главнокомандующего, — генерал-проведиторе. Это звание можно перевести как «вице-главнокомандующий», «заместитель главнокомандующего» или же «начальник адмиральского состава». В обязанности такого человека входило постоянно находиться при главнокомандующем, чтобы при необходимости заменить его. На должность выбрали Агостино Барбариго. Это решение подразумевало больше, чем могло показаться на первый взгляд.

На пост второго после главного морского капитана требовался бывалый человек с большим опытом морского командования. В 1571 году венецианский флот располагал двумя такими кандидатами. Это Марко Квирини, руководивший аванпостом на Крите, а также его заместитель Антонио да Канале. Оба были поистине людьми моря, за свои жизни они провели больше времени на воде, чем на суше. Первый был на пять лет старше Барбариго, второй — его ровесником. Но этих двоих сенат назначил проведиторе (в данном случае — контр-адмиралами), в иерархии командования они следовали после Барбариго. Возможно, «вторым после главного» избрали бы и не Барбариго, если б только этим «главным» не являлся Веньеро.

В том году Себастьяно Веньеро исполнилось семьдесят пять, но он был неподвластен возрасту. Хотя былая юношеская живость и ушла с годами, ничто в этом поджаром теле не выдавало старческой дряхлости. Его редеющие волосы и густая борода полностью поседели, но лицо освежал молодцеватый румянец. Его проницательные глаза горели жизнью, и он весь был истинным воплощением лидерства.

На Корфу Веньеро служил меньше года, и за это короткое время он успел покорить сердца венецианских моряков, служивших в Эгейском море. Они дали ему уважительно ласкательное прозвище Монсеньор Бастион, что в переводе означает Монсеньор Крепость, или же просто Крепость.

Вместе с тем Веньеро был крайне вспыльчив. Нервничая по пустякам, он обычно быстро успокаивался, но стоило ему по-настоящему разъяриться, как он полностью терял над собой контроль.

От венецианского главнокомандующего требовалось не только лидерское, но и политическое мастерство. Это было особенно важно в случае с союзным флотом, состоявшим из представителей разных стран. Воспоминания о прошлогодней неудаче оказались еще свежи, на этот раз сенат желал видеть на посту главнокомандующего человека с твердыми убеждениями, способного при надобности отстоять свою точку зрения.