Большинство жителей Кипра были православными греками. Они знали, что Турция гарантировала религиозную свободу всем своим территориям, не исключая Константинополь. К тому же мало кто из них понимал, что своим экономическим процветанием и развитием остров был обязан именно Венеции. Поэтому в случае турецкой атаки острова республике не приходилось рассчитывать на помощь киприотов.

Около середины апреля Агостино Барбариго вернулся в Венецию. Город был поглощен приготовлениями к приближавшейся войне. 7 марта дож, облаченный в официальное торжественное одеяние, отслужил мессу в церкви Сан-Марко, молясь о победе над турками. Так Венеция публично объявила о начале войны. Тем временем правительство отправило в Рим делегата с целью убедить папу Пия V в необходимости создания объединенного союзного флота против Турции. Итогом этих переговоров можно считать то, что папа, в свою очередь, послал собственного делегата к испанскому королю Филиппу II с предложением вступить в союз.

30 марта из доков Сан-Марко были отправлены на подмогу Кипру шестьдесят боевых галер. Эскадрой командовал вновь назначенный главный морской капитан Джироламо Занне. Этим шагом Венеция более чем ясно давала понять, что готова к войне.

Барбариго встретил эскадру в Адриатическом море. Он возвращался на север, в Венецию, а корабли стояли у острова Зара — главного венецианского аванпоста в Далмации. После назначения главным морским капитаном в подчинение к Занне переходили следующие командующие: Себастьяно Веньеро на Корфу, Марко Квирини и Антонио да Канале на Крите, Маркантонио Брагадин на Кипре.

Прибыв в Венецию, Барбариго несколько дней занимался докладами в Совете Десяти, после чего вернулся к своим прежним обязанностям на верфи. А Флора, чье присутствие и само имя напоминали о весенних цветах, встретила его, светясь от счастья.

В Константинополь весна пришла позже, чем в Венецию. Месяцем раньше посол Барбаро получил секретные указания от Совета Десяти. И от добавившейся ответственности ему казалось, будто северные ветра в проливе Босфор дуют сильнее обычного.

Совет Десяти, поддерживавший объявление войны, приказывал Барбаро как можно дольше сохранять мирные отношения с Турцией. Это секретное поручение было составлено чуть ли не на следующий же день после того, как венецианский сенат категорически отклонил требования Османской империи. Правда, для республики было делом обычным вести переговоры о мире и одновременно готовиться к войне. Поэтому и теперь поведение Совета не стало неожиданностью, но Барбаро от этого не было легче.

Слишком явное стремление сохранить мир турки восприняли бы как признак слабости. От Барбаро требовалось извернуться так, чтобы в итоге была достигнута цель, но при этом следовало не потерять уверенной политической позиции своей страны. К несчастью, великий визирь Сокуллу, единственный человек, с которым можно было рационально вести переговоры, теперь явно оказался в меньшинстве среди придворных. Но несмотря на это, он оставался великим визирем, поэтому разговаривать все же предстояло с ним.

Учитывая создавшуюся обстановку, пришлось вести переговоры втайне. Для этого Барбаро прибег к помощи доктора-еврея по фамилии Ашкенази. Он являлся лечащим врачом жены великого визиря и в каком-то смысле стал доктором и для самого Барбаро. Посол ежедневно посылал за ним, жалуясь на диарею.

Кроме Маркантонио Барбаро, был еще один венецианский дипломат, имевший все причины мучиться диареей. Семья Джованни Соланцо относилась к прославленному венецианскому роду. Подобно фамилиям Барбариго, Канале и Веньеро, род Соланцо насчитывал более четырехсот лет. Эти имена не требовали особого представления не только в Венеции, но и во всех королевских дворах Европы.

Семья Соланцо дала миру немало выдающихся личностей. Один из них, Франсиско Соланцо, еще в начале XVI века сказал: «Великая сила может позволить себе все, что пожелает, — и в мирное, и в военное время. И мы должны признать, что Венецианская республика более не является этой силой».

Он был абсолютно прав. Именно поэтому Джованни Соланцо направили в Рим в качестве чрезвычайного делегата и полномочного посла. Хотя Венеция и выпускала в день по целой боевой галере, все же она более не могла в одиночку противостоять туркам.

Венецианское правительство не желало доверить столь ответственное дело своему действующему послу в Риме. Для задания подобной важности решено было отправить специального делегата. При этом правительство виртуозно скрывало от Соланцо информацию о секретных директивах Барбариго всеми силами удерживать с турками мирные отношения.

Однако в неведении пребывал не один Соланцо.

Точных сведений о возрасте Джованни Соланцо на тот момент не имеется. Но, исходя из продолжительности его службы в правительстве, ему было около пятидесяти. Пытаясь убедить папу поддержать Венецию, этот дипломат проявил весь свой опыт и умение.

Папе Пию V было шестьдесят шесть. Его избрали четыре года назад, в 1566 году. Восхождению Пия, однако, никто особо обрадовался. Даже по прошествии четырех лет люди смотрели на него со страхом и подозрением.

До избрания папой римским он тридцать лет прослужил инквизитором, из них последние десять — великим инквизитором. Многие слышали о случае с одним книготорговцем: за продажу запрещенной церковью книги его подвергли пыткам, в результате признали виновным и жестоко наказали. В то время кардиналом был как раз Пий, он самолично обнаружил злополучную книгу в лавке несчастного.

Он также публично осуждал Елизавету I за арест шотландской королевы Марии, открыто оказывал поддержку Екатерине Медичи во время французских религиозных войн. Закономерно, что Пий V презирал немецких протестантских монархов и датских купцов, нисколько не скрывая этой антипатии.

Папа был уверен, что восстановление единой католической церкви, которой мешала протестантская реформация, требовало кардинальных мер. Прошло всего несколько лет с тех пор, как на Тридентском соборе обсуждалась реорганизация католической церкви. Мир был поглощен католической контрреформацией под предводительством Пия V, принадлежавшего к ордену доминиканцев и поистине являвшегося идейным лидером церковной перестройки.

Многие народы, особенно итальянцы, разумно рассуждая, боялись Пия V и не доверяли ему. Они опасались, как бы Ватикан не превратился в инквизиторское судилище. А тем временем папа постоянно обвинял монархов в недостаточной преданности церкви. В Италии же, где до сих пор сохранялась религиозная толерантность, судебные процессы обходились без таких жестокостей, как, например, сожжения на костре. Зато подобные методы вовсю будоражили другие европейские государства.

Пий V был крайне несимпатичен Венецианской республике — самой толерантной стране Европы. Вместе с тем Венеции требовались христианские союзники. Как раз в то время папа дал обет не есть мясо, а питаться только яйцами, пока не будут искоренены ересь и все неверные.

Венецианский план убеждения фанатичного Пия V не отличался простотой.

Венецианские сановники прекрасно знали его презрительное отношение к Венеции — воплощению неверности церкви. И то, что восточный торговый форпост Венеции находился под угрозой, ничуть не подвигло бы папу оказать помощь. Конечно, сперва можно было обратиться к королю Испании, чтобы тот затем уговорил Пия V. Но испанский король совсем не одобрял присутствие венецианцев в Средиземноморье. Захвати турки Кипр, он бы скорее обрадовался этому, нежели расстроился.

В итоге Венеция все же решила воззвать к крестоносной сознательности папы-яйцееда. При этом важно было заставить всех (и христианских монархов, и самого Пия V) поверить в то, что инициатива создания союза принадлежит папе. Дабы эта хитрость удалась, ни полномочный посланник Соланцо, ни венецианский Совет Десяти ничем не выдали своего ликования, когда Пий V объявил о формировании войска против неверных. Они даже демонстративно попытались оспорить его решение. Антимусульманский крестовый поход должен был восприниматься всеми как идея папы. И только так венецианцы могли получить необходимый результат.