В тот вечер Антонио дель Каретто освободили от обязанностей переводчика. Как только начиналось осуществление проекта, уже не требовалось обмениваться сложными идеями. Независимо от того, говорил ли Мартиненго на итальянском с примесью диалекта Венето или на ломаном греческом, который он изучил, живя на Крите, или применял свое поверхностное знание немецкого и французского, языковые барьеры не препятствовали продвижению работы.

Тем не менее Антонио все еще не мог принять участия в «пиратском обучении», которое рыцари проходили сразу по прибытии на Родос. Так как орден готовился к нападению турок, каждый корабль был на счету. На самом деле иоанниты уже отменили все свои атаки на турецкие корабли. Суда, над которыми развевался флаг ордена, продолжали покидать порт по утрам и возвращаться вечером, но только для того, чтобы патрулировать окружающие воды. В последнее время было замечено мало турецких кораблей. Мусульмане тоже почувствовали, что военные облака на горизонте сгущаются.

Несмотря на это, жизнь на Родосе кипела. Каждый день в торговый порт заходили бесчисленные корабли, нагруженные провиантом и боеприпасами. В военном порту, где чинили галеры, до заката солнца не смолкал стук молотков. На укреплении крепостных стен задействовали мужчин-жителей Родоса, и работа шла полным ходом. По вечерам, возвращаясь в дом итальянских рыцарей, Мартиненго засыпал мертвым сном — настолько насыщенными были его дни.

Руководители ордена сосредоточились на нерешенных проблемах, а более молодым рыцарям было нечем заняться, кроме как своими еженедельными дежурствами в госпитале. За доспехами и оружием ухаживали слуги, которые приехали на остров вместе с хозяевами. Антонио удивлялся, почему среди многих рыцарей, посвятивших это время оттачиванию мастерства в применении меча или арбалета, не было видно Орсини.

Антонио не видел Орсини с того самого момента, как он повстречал его на лестнице в первое утро во дворце Великого магистра. Вспомнив, как рыцарь приглашал его к себе, Антонио решил навестить этого человека, имевшего несколько скандальную репутацию.

Для Антонио, который недавно прибыл на Родос, найти дом Джамбаттиста Орсини оказалось неожиданно трудной задачей. Многие рыцари-старожилы снимали жилье в той части города, где были сосредоточены дома разных «наций», но Орсини не относился к их числу. Антонио упорно продолжал поиски, пока не нашел нужный дом в квартале, расположенном между итальянской стеной и торговым портом, — настолько далеко от других рыцарей, насколько было возможно. Здесь не проживали даже греки, родившиеся на Родосе. Это место заселяли итальянцы, которые вели на острове дела, и евреи, которых можно было найти в любой точке Средиземноморья.

Дом был небольшим, но удобным. Во дворе было много зелени. В любом месте дома свежие ветра нежно ласкали кожу. Дверь открыл старый слуга, неразговорчивый, но являвший собой пример настоящей преданности. Орсини привез его из своего поместья на севере Рима. Антонио уже встречался с ним в доме итальянских рыцарей.

Каменная лестница дворика вела к крытой аркаде второго этажа, которую грациозно поддерживали круглые изящные колонны. На одну из них, поджидая Антонио, опирался молодой римский рыцарь. Вместо блестящих серебристых доспехов на нем была свободная рубашка, небрежно заправленная в тонкие черные штаны. Антонио с некоторым раздражением постарался не поддаться атмосфере свободного приема.

Римский рыцарь приглашающим жестом указал на стул здесь же, в галерее, залитой солнечным светом. Сам Орсини опустился на турецкий диван, на котором он, должно быть, сидел до прихода Антонио, и вытянул ноги. Поза, в которой он возлежал на диване — на боку, обложенный подушками, с вытянутыми ногами, — напомнила Антонио скульптурные рельефы, которые он видел на могилах этрусков в Италии.

— Я слышал, что тебя освободили от твоих обязанностей. Не скучаешь?

Антонио улыбнулся, а Орсини принял это как ответ. Тут за спиной Антонио послышался какой-то звук, похожий на нежную греческую музыку. Это был чей-то голос. Он обернулся и увидел женщину с кувшином, наполненным любимым напитком всех, кто жил на Родосе, — лимонной водой, смешанной с медом. Эта женщина служила причиной плохой репутации Орсини. Даже Антонио мог определить разницу между женщиной, которая просто пришла с визитом, и женщиной, которая жила в доме. Для рыцаря религиозного ордена, который дал обет целомудрия, послушания и бедности, жизнь с женщиной, конечно же, создавала проблему.

Нельзя сказать, что все рыцари выполняли обеты. Строже всего соблюдался обет послушания. Что касается бедности, то жизнь на Родосе, казалось, сама исполняла этот обет для сынов прославленной европейской знати. По сравнению с жизнью, которую вели их братья в Европе, проводя свои дни при дворе королей и в собственных замках, жизнь на острове, несомненно, была похожа на бедное существование. Женитьба была, естественно, запрещена, но на тайные связи смотрели сквозь пальцы. Однако Орсини был единственным рыцарем, который открыто жил с женщиной.

Она была уроженкой Родоса, женой греческого торговца, который несколько лет назад, отправившись в Константинополь, пропал. На протяжении последних двух лет о ее отношениях с Орсини ходили разные слухи. Семья ее мужа стыдилась женщины, ее больше не жаловали в греческой части города. Антонио узнал обо всем этом несколько позже от собственного слуги. Среди слуг слухи распространялись очень быстро.

Женщина собрала свои густые волнистые черные волосы на шее. Черты ее лица в отличие от лиц итальянских женщин выдавали скорее силу, нежели мягкость. Однако она была стройной и двигалась необычайно грациозно, когда наливала в серебряные кубки напиток из кувшина. В ее поведении не было ничего самоуничижительного или вульгарного. Она знала свое место и вела себя соответственно, но очень естественно, и слабая улыбка, которой она одарила гостя, наливая ему напиток, приободрила Антонио. Она не была юной. Казалось, ей было столько же, сколько Орсини — двадцать пять, насколько было известно Антонио, или даже больше. Дель Каретто был уверен, что никогда раньше не встречал столь естественного союза между мужчиной и женщиной. На смену первоначальной скованности пришло сладкое чувство расслабленности.

После второго визита Антонио стал приходить к Орсини без слуги. Иногда они разговаривали в доме, но зачастую до наступления ночи проводили время на свежем воздухе — в крытой аркаде, как и в первый раз. Почти наступило лето. Гречанка всегда была здесь. Похоже, все дела по хозяйству вне дома лежали на плечах слуги Орсини.

Антонио и Орсини оба были итальянцами и принадлежали к одному классу, поэтому они не испытывали особых трудностей в выборе тем для учтивых бесед. Однако во время третьего визита в какой-то момент Орсини вдруг посмотрел Антонио прямо в глаза и спросил:

— Как ты думаешь, Европа пришлет подкрепление?

Юноша не смог ответить. В итальянском доме говорили, будто войска были уже в пути, но Антонио никак не мог избавиться от легкого чувства тревоги.

— Подкрепления не будет, — сказал Орсини. — Европа не собирается посылать подмогу какому-то южному острову. Нам ничего не остается, кроме как сражаться так, словно нас покинули.

Антонио не смог ничего ответить. Римский рыцарь посмотрел на него, затем перевел взгляд на верхушку кипариса, росшего во дворе, и продолжил:

— Я живу рядом с торговым портом и получаю сведения из первых рук. До меня доходят все новости, прежде чем часть их отсеется по пути из гавани до дворца Великого магистра, а потом до нас. Мы являемся религиозным орденом, признанным папой, и находимся под его прямой юрисдикцией. По правилам, для того чтобы попросить подкрепления, мы отправляем в Рим гонцов. После того как папа выслушает нашу просьбу, он отправляет личное письмо всем королям и принцам, призывая их принять участие в походе, а они, в свою очередь, предоставляют войска, которые объединяются под папским флагом. Армии крестоносцев всегда собирались именно так. Сколько бы в короле ни горел дух крестоносца, как бы ни хотелось ему предоставить войска, он не может выступить в крестовый поход без одобрения папы. Это совсем другое дело, нежели защита собственной территории. Между прочим, — я думаю, тебе уже известно об этом, — папа Лев X из дома Медичи умер в начале прошлого декабря. Этого никто не ожидал: ему было всего сорок пять лет. Ватикан, вне всякого сомнения, впал в панику. Очевидно, кардиналы не задумывались над кандидатурой следующего папы, поэтому прошел целый месяц, пока они смогли созвать тайное совещание. Из-за неподготовленности выборов начался разлад среди самых влиятельных кардиналов. Сколько раз они ни собирались, ни один из них не смог набрать две трети голосов, необходимых, чтобы быть избранным на пост папы. Должно быть, в отчаянии кто-то выдвинул кардинала, который находился далеко и не смог вовремя приехать на конклав. Его считали честным человеком, ученым. Зная, насколько разобщенными могут быть итальянцы, нетрудно представить, что спорившие предпочли проголосовать за иностранца, нежели видеть в качестве избранника своего соперника. Вот каким образом мы, католики, выбрали голландского папу, о котором знаем только, что он был учителем Карла, императора Рима. Но новый папа, который находился тогда в испанских землях, не смог сразу, получив эти новости, отправиться в Рим. Поэтому он все еще в Испании, хотя в феврале этого года сделал свое первое официальное заявление о том, что согласен занять предложенный престол. Одновременно он объявил о том, что перед католической церковью стоят две сложные задачи: борьба с лютеранским движением и объединение христианских государств для создания антимусульманской крестовой армии. Но пока у него нет тиары, официально он не считается папой. Церемония коронации проводится в соборе Святого Петра в Риме, и Ватикану ничего не остается, кроме как лицезреть пока пустой трон. Другими словами, руки Ватикана так и остаются связанными. Кроме того, я слышал, что вопрос о том, каким путем новому папе следует прибыть в Рим из Испании, превращается в проблему. Император Карл говорит, что он хочет отпраздновать успех своего наставника вместе со всеми своими подданными. Поэтому он хочет, чтобы папа отправился из Испании, находящейся под его контролем, по морю и добрался до Нидерландов, которые также находятся под его контролем, а оттуда в Италию через Германию — то есть снова по территориям, находящимся под его контролем. Я думаю, настоящая причина этого заключается в том, что император не хочет подпускать к новому папе своего соперника, короля Франции. Если папа поедет через Францию, он должен будет встретиться с королем. Говорят, что английский король Генрих VIII тоже отправил к новому папе гонца, предложив ему плыть из Испании в Англию, а оттуда в Нидерланды. Французский король Франсуа I, конечно же, советует путь через Францию. Новый папа со своей стороны, очевидно, решил отправиться морем из Испании в Геную, а затем снова морем до римского порта Остья. Этот маршрут позволил бы ему не задеть чувства императора и французского и британского королей. Но он до сих пор не сдвинулся с места, так как Ватикан не имеет флота и не может отправить за ним корабль. В результате католическая церковь даже не знает, когда у нее будет глава. Но даже если бы папа был на месте и всем сердцем желал уничтожить неверных, ты думаешь, это что-нибудь изменило бы?