Учитывая обстоятельства, можно понять сомнения Георгия: в конце концов он решился принять на себя эту сложнейшую обязанность. Они с Мехмедом пришли к соглашению, что греки в Константинополе будут пользоваться теми же правами, что и греки на территориях, ранее захваченных турками. Пока они признают верховную власть турок и позволяют время от времени вербовать мальчиков-подростков в янычары, им будет дарована религиозная независимость и гарантирована свобода и личная безопасность.

Георгий служил в качестве патриарха с января 1454 года до весны 1456 года. В течение этого времени церкви одна за другой превращались в мечети, даже патриаршая церковь несколько раз меняла свое местоположение.

В разгар всех этих событий Георгий неустанно трудился на благо тех греков, которых насильно переселили в Константинополь. Патриарх написал множество воззваний и наставлений, обращенных к тем, кто продолжал придерживаться православной веры, даже оказавшись под властью турок.

Мехмед, питавший большое уважение к глубоким познаниям Георгия, часто навещал его. Георгий написал для султана объяснение основополагающих принципов христианства, которое вскоре было переведено на турецкий язык.

Сложив с себя обязанности патриарха, Георгий ушел в монастырь на горе Афон, где он жил с лета 1456 года по 1457 год. Но, не имея возможности отказать настойчивым требованиям Мехмеда, он снова стал патриархом и пребывал в этой должности с 1460 по 1464 год.

В 1465 году Георгий наконец-то смог вернуться к монашеской жизни, чего он ждал с нетерпением.

Он умер в 1472 году простым монахом. К тому времени колокольни многих константинопольских церквей успели смениться на минареты.

Георгий оставил исторический документ — «Письмо верующим об осаде Константинополя».

Сейчас, пожалуй, можно с уверенностью утверждать: следующие четыреста лет (пока греки в XIX веке не вернули себе независимость от турок) в полной мере доказали, что сохранение чистоты и единства веры (а этого так настойчиво требовал Георгий), пускай даже ценой гибели государства, оказалось гораздо важнее для поддержания стойкости православных верующих, чем политика религиозного компромисса ради спасения своей страны. На последнем решении настаивал Исидор.

Тех из нас, кто является противником фанатизма, может огорчить тот факт, что не разум, а именно безрассудный фанатизм действительно помогает сохранить твердость религиозных убеждений. Но увы, правдой является то, что таких примеров — множество.

Последователи Греческой православной церкви отличались от других фанатично верующих христиан (например, от первых христиан, радостно принимавших мученическую смерть в когтях львов, или японских христиан, предпочитавших смерть отступничеству). Они были готовы к компромиссу в том, что не являлось основополагающим для их веры, но отказывались идти на уступки в том, что было действительно важно. Именно это позволило им сохранить свою веру в течение четырех столетий оккупации. Георгий же со своей стороны, вероятно, с самого начала понимал: турки, хотя они и были мусульманами, достаточно терпимо относились к религиозным воззрениям других.

Ученик Георгия Убертино, почитавший своего учителя, но все же в конечном итоге поступавший как человек Запада, также оказался среди тех, кто был захвачен в плен. Он защищал Пигийские ворота; он знал, что будет спасен, если ему удастся добраться до венецианских кораблей, стоявших в заливе Золотой Рог, и поспешил туда, но по пути был окружен и схвачен турецким отрядом. Солдаты, взявшие его в плен, также были охочи до быстрой наживы и продали его флорентийскому купцу из Галаты. Купец согласился отпустить его, понимая, что родители Убертино возместят ему все расходы, когда тот вернется в Италию.

Снова став свободным человеком, Убертино сел на корабль, направлявшийся в Италию, но, на беду, по пути на корабль напали пираты. Он опять был захвачен в плен, и ему предстояло либо вновь быть проданным в рабство, либо провести остаток жизни галерным рабом. Однако он был спасен, когда пиратский корабль был атакован рыцарями-иоаннитами, которые забрали Убертино на свою базу на острове Родос. Проведя какое-то время на Родосе, он вернулся в Венецию через Крит, совсем недолго пробыл в своем родном городе Брешии, а затем направился в Рим, куда его пригласили, чтобы служить секретарем у кардинала Капраника.

По-видимому, он провел в Риме около трех лет. За это время он создал пространное повествование под заглавием «Константинополь». Будучи знатоком античности, он чувствовал себя обязанным оставить запись своих ярких впечатлений об империи и цивилизации, уничтоженной у него на глазах. Когда его служба в Риме закончилась, он вернулся в свой родной город и жил тихой жизнью преподавателя греческой философии, переводчика и поэта. Он умер, вероятно, в 1470 году.

Тедальди, хотя он нисколько не интересовался древними цивилизациями и не питал особого интереса к вопросу о религиозной унии, как и другие «очевидцы», горел желанием рассказать другим свои впечатления от столь важного для истории события — падения Константинополя.

Флорентийский купец, который парадоксальным образом спасся благодаря тому, что забыл о своем неумении плавать, сел на корабль, покидавший венецианскую военно-морскую базу в Негропонте. Это произошло спустя шесть дней после гибели города. Пока венецианцы советовались между собой о том, что делать дальше, Тедальди проводил дни, рассказывая свою историю одному французу, который в то время находился в Негропонте.

Этот человек вскоре перевел рассказ Тедальди на французский и отправил его архиепископу Авиньонскому. Документ быстро распространился по всей Франции, где в то время были популярны идеи крестового похода. Он стал вдохновляющей идеей сторонников крестового похода по всей Европе и даже заслужил одобрение папы Николая V.

Тедальди стал более известен во Франции, чем у себя в Италии. Пятнадцать лет спустя хроника Тедальди, сжатая и лаконичная, но довольно примитивная в литературном отношении, была переработана в настоящий исторический документ. Она стала считаться самой выдающейся работой во Франции, посвященной падению Константинополя.

Хотя мы знаем, что Тедальди прибыл в Венецию 4 июня и отбыл во Флоренцию 5 июня 1453 года, не сохранилось никаких исторических свидетельств о том, что с ним случилось позже. По всей вероятности, он провел остаток дней в своем родном городе. Быть может, торговец время от времени посмеивался про себя над тем, что он теперь сделался знаменитостью во Франции.

Караван судов из Венеции и с Крита, покинувший Константинополь на всех парусах, не мог чувствовать себя в полной безопасности от возможных преследований осман, пока корабли не бросили якорь в Негропонте утром на шестой день после бегства. Хотя ближайшей к Константинополю морской базой был Тенедос, он казался не очень хорошо защищенным. Диедо решил не плыть туда, а добраться до безопасного порта Негропонте. Он не знал, что флот из пятнадцати галер адмирала Лонго стоял на Тенедосе.

Хотя в том, что касалось сохранения морского превосходства венецианцев на востоке Средиземноморья, Негропонте был, вероятно, равным по важности другим венецианским базам (на Корфу, Крите и в Модоне), он отличался от них тем, что стал последним оплотом обороны против османов. Но флот в Негропонте спокойно стоял в гавани, словно ожидал лишь приказа, чтобы отправиться на выручку Константинополю.

Прибывшие, разумеется, сообщили новость о падении города. Адмирал Лоредано, верховный главнокомандующий флотом в Негропонте, услышал всю историю в подробном рассказе Диедо и других уцелевших беглецов. Он немедленно отправил в Венецию гонца на быстром корабле, чтобы сообщить эти известия.

Спустя несколько дней беженцы из захваченного города продолжили путь к себе домой, оставив в Негропонте лишь наиболее тяжело раненных. Корабли с Крита продолжили путь на юг, к Криту. Два венецианских судна, способные выдержать такой путь, отправились в свое трехнедельное путешествие домой, в Венецию. Диедо по-прежнему был командиром, Николо остался на его корабле. Тедальди плыл на борту второго судна.