Но судьба его детей, как он узнал позже, оказалась поистине достойной жалости. Его дочь умерла вскоре после того, как попала в гарем султана. Его сын, которому исполнилось всего восемнадцать лет, отверг заигрывания Мехмеда и был казнен.

Франдзиса и его жену ничто более не удерживало в стране, управляемой османами. Они уехали на Пелопоннес в поисках протекции у младшего брата императора Фомы Палеолога. Франдзис служил при дворе Фомы до 1460 года, когда Мехмед захватил и этот регион. Он вместе с Фомой был вынужден бежать на остров Корфу, принадлежавший Венеции.

Франдзис продолжал служить при дворе в изгнании в качестве посла Фомы, совершая поездки во все княжества Италии, но преимущественно в Рим и Венецию. В 1468 году, возможно, побужденный к этому смертью жены, он ушел в монастырь, посвятив оставшееся время до своей смерти в 1477 году написанию «Хроники». Этот документ, учитывая высокое положение Франдзиса, стал наиболее важным историческим свидетельством о последних днях Византийской империи.

Мегадука Нотарас, которого Франдзис втайне терпеть не мог за то, что тот доставил столько трудностей его возлюбленному императору, пережил иную драму.

Когда его схватили вместе с другими сановниками, его личность стала известна всем. Рассказывают, что Нотарас явился к султану, предлагая ему деньги и сокровища. Правда это или нет, но султан поначалу выказал снисходительность и к придворному, и к другим министрам. Мехмед даже навестил больную жену Нотараса. Поэтому высокопоставленные византийские дворяне начали питать некоторые надежды на светлое будущее. Но должно быть, кто-то шепнул повелителю на ухо, что у Нотараса есть юный сын поистине исключительной красоты. Спустя какое-то время султан послал к Нотарасу гонца, требуя привести ему мальчика.

В этот момент Нотарас, член императорской семьи, казалось, вдруг вспомнил, что в его жилах течет благородная византийская кровь. Он наотрез отказался выполнить приказ завоевателя.

Ответ султана был скор: все были обезглавлены. Нотарас обратился к солдатам, выполнявшим казнь, умоляя их убить первым его юного сына, чтобы мальчик не видел смерть своего отца. После того как его сын и его племянник тех же лет были убиты, Нотарас подставил свою шею.

Мехмед воспользовался этим предлогом как возможностью избавиться от всех оставшихся в живых византийских государственных деятелей. Так он и поступил. В действительности же султан с самого начала намеревался покончить с византийским правящим сословием, это было лишь вопросом времени.

Жена Нотараса, ставшая после смерти императрицы-матери самой высокопоставленной дамой в империи, была отправлена в Адрианополь. Там она заболела и умерла. Из всей семьи мегадуки выжила только его дочь, которую он еще до осады отправил в Венецию вместе с большей частью семейного состояния.

Кардинал Исидор, столь ненавистный противникам унии, что они с Нотарасом почти не разговаривали друг с другом на военных советах, тоже был захвачен османскими солдатами. Он был ранен в голову, повязка частично скрывала его лицо. Кроме того, Исидор сменил свой великолепный доспех на лохмотья нищего. Поэтому туркам, схватившим его, не пришло в голову, что это был второй из самых важных разыскиваемых людей в городе — посланник папы. По слухам, злополучный нищий, с которым Исидор обменялся одеждой, был тоже схвачен и немедленно обезглавлен.

Исидору же продолжало везти. Турецкие солдаты, которым он достался вместе с другими пленниками, спешили обратить свою добычу в деньги. Поэтому они отвели его и других рабов в генуэзскую колонию в Пере, чтобы поскорее продать. Таким образом, кардинал был избавлен от тягот пути в Адрианополь.

Генуэзец, выкупивший эту группу рабов и немедленно отпустивший их на свободу, явно не имел понятия о том, что Исидор находился среди них. Следующие восемь дней Исидор провел в Галате, переходя из дома в дом. Но ситуация сделалась для него еще более опасной, когда султан потребовал, чтобы Пера сдалась и тоже перешла под управление турок.

Переодетый небогатым греком, кардинал сел на турецкий корабль, следовавший в Малую Азию. После весьма трудного путешествия из Анатолии он наконец-то прибыл в генуэзскую колонию Фокею. Некоторые из жителей, к великому отчаянию Исидора, узнали его. Несмотря на то что этот регион формально находился под властью Генуи, его окружали османские земли.

Исидор снова решил бежать. Он нанял небольшое судно и успешно добрался до острова Хиос, которым владели генуэзцы. Зная, что его тем не менее могут опознать в любой момент, кардинал скрылся на борту венецианского корабля, который собирался идти на Крит. Только добравшись до Крита, он впервые смог почувствовать себя в безопасности. Остров находился далеко от османских земель, он был колонией Венеции — единственного государства, которое совершенно недвусмысленно выказало свою антиосманскую позицию.

На Крите Исидор провел около шести месяцев. Там он написал два послания к папе, одно — своему доброму другу Виссариону, одно — венецианскому дожу, и еще одно, адресованное всем благочестивым христианам. В этих посланиях он весьма подробно рассказал об обстоятельствах, сопутствовавших захвату Константинополя.

Считается, что в конце ноября того года он вернулся в Рим, заехав по пути в Венецию. Исидор неустанно работал, чтобы организовать крестовый поход против турок, но умер в 1463 году, спустя десять лет после падения Константинополя, так и не дождавшись воплощения своей мечты.

В отличие от Нотараса, который сопротивлялся объединению с католической церковью лишь пассивно, Георгий боролся против нее всеми силами. Он тоже был захвачен в плен, когда город пал. В османском войске все знали, что церкви и монастыри владеют большими богатствами. Монастырь, где настоятелем был Георгий, разумеется, не избежал полного разграбления. Его монахи последовали приказанию не сопротивляться и спокойно отдали себя на милость захватчиков.

Во время пути в Адрианополь Георгий старался принести утешение и ободрение своим несчастным собратьям по плену. Несмотря на бедную одежду, его величавая внешность и благородство манер внушали уважение. Возможно, именно поэтому турецкие солдаты согласились на просьбу монаха развязать его, чтобы он мог соборовать тех, кто не вынес тяжести долгого пути.

Так как солдаты не знали точно, какое положение занимал Георгий, Мехмеду потребовалось много времени, чтобы отыскать его, хотя он испробовал все возможные средства для этого. Когда султан наконец-то нашел Георгия, ставшего рабом в доме одного богатого турка, он немедленно призвал монаха к себе.

Поход Мехмеда на Константинополь был не просто безрассудной юношеской попыткой выполнить то, что не удалось его отцу. Его честолюбивой мечтой стало расширение своей империи, чтобы включить в нее территорию Византии времен ее расцвета — иными словами, занять весь восток Средиземноморья. Для этого было необходимо, чтобы город, лежавший на перекрестке всех важнейших путей этого региона, а именно Константинополь, принадлежал ему. Потому-то владыка так отчаянно жаждал заполучить «этот город».

Мехмед решил сделать столицей своей будущей империи Константинополь, а не Адрианополь. Управление столь значительным центром не могло быть поручено только туркам, не имевшим опыта в таких делах. Правителю понадобились и греки, хорошо владеющие ситуацией на востоке Средиземноморья.

Но чтобы султан мог дать им такую власть, ему следовало увериться, что греки осознают себя его подданными. Пока они готовы подчиняться турецкому правлению, им будет даровано признание их православной веры, а также гарантии безопасности и свободы. Мехмед был уверен, что единственный человек, который мог бы помочь ему добиться такого взаимопонимания с греками, — это Георгий.

Когда Георгий предстал перед ним, султан попросил его (это и в самом деле было скорее просьбой, нежели приказом) занять пост патриарха Константинопольского. Такое звание, по сути дела, означало, что Георгий станет духовным вождем всех греков. (В тексте книги упоминается его мирское имя; Георгий известен как патриарх Геннадий II Схоларий.)