Коль дело сделано, пора — средь угнетенья —

Устраиваться нам, обставить помещенье.

Надменный примем вид: позор проглочен весь;

Чтобы составить «двор», все будет нужно здесь,

Все, кроме совести и чести. Пусть музеи

Своих зародышей нам воскресят скорее,

Чудовищных своих уродцев, и пришлют.

Египет! Мумии понадобятся тут.

Вертепы! Жуликов побольше к нам гоните.

Фальстафа дай, Шекспир! Леса, волков пришлите!

Рабле, шли Грангузье, чудовище твое!

Дай, Гофман, дьявола! Дай ангела, Вейо!

Пусть принесут в мешке Жеронта от Скапена,

Карконту от Дюма! Бальзак пришлет Вотрена.

Бридуазона даст нам Бомарше, Вольтер —

Фрелона своего, продажности пример.

Из сада зимнего Мабиль примчит красавиц.

Лесаж уступит нам Жиль-Блаза; Свифт-лукавец —

Всю Лилипутию, с орлами точно моль.

В притон языческий нужны ханжи; позволь

Монталамбера взять, Мольер! Дай Брюскамбиля,

Скаррон! Где Скарамуш, Калло? — Ну, всех добыли!

Дрянь слита с мерзостью, и в сумрак ужас влит.

Есть для Империи все нужное, Тацит!

Где Ювенал?.. Сенат взрастет на этой скверне.

Гасконский лгун Дюко; Руэр, отброс Оверни;

Маклак и Шейлок — Фульд; Сибур-Искариот;

Парье; Бертран, пред кем трепещет патриот;

Бошар — палач-ханжа, кто в тюрьмы слезы льет нам;

И рядышком Барош, чье имя стало рвотным;

Холопы чванные, надменные плуты,

Умеющие гнуть на сто ладов хребты,

Мразь гордая, пред кем Домье в восторге тает,

Когда на облик форм уродливых взирает, —

Вы все, кто назван здесь, признайтесь, что творцом

Нарочно создан был ваш барин, чтоб с бичом

Царить над Францией, вернее — над Гаити.

И вы, герои клик, что денег лишь хотите;

Философы, в тисках от головы до ног;

Кутилы, только что отбывшие острог, —

Приветствуйте ж его, сей персонаж чудесный,

Правителя, что к вам слетел сквозь люк небесный

Усатым цезарем и, стаей псов храним,

Распознаёт людей, и щедр бывает к ним,

И, как природный князь, познав свою натуру,

Шлет Пуасси в сенат, Клиши — в субпрефектуру.

Тут практике должна теория помочь:

«Свобода, родина — слова пустые. Прочь!

Кто распластается, тот преуспеет вдвое.

В огонь трибуны все, печать и всё такое.

С дней революции у наций бред возник.

Слагатели речей и делатели книг

Погубят всё. Поэт — безумец буйный. Пусто

На небесах; мир мертв; и ни к чему искусство;

Прогресса нет. Народ? — Вздыбившийся осел.

Кулак — закон. В дугу! Дубине — ореол!

Не нужен Вашингтон. Да здравствует Аттила!»

И сотня умников все это подтвердила.

Да, пусть приходят все, чье сердце полно тьмой,

С душой косящею и совестью хромой:

Да, солнце их взошло, мессия их родился,

В декреты, в действия и в пушки воплотился;

Страна расстреляна, раздета, — спасена.

Сова Измена — здесь: плодит птенцов она.

Везде ничтожеством взят верх. Чтоб нашу славу,

Законы и права пожрать и на расправу

Взять колыбель детей и предков честный гроб,

Ночные хищники выходят из трущоб.

Софист и солдафон крепят свои тенета.

Радецкий — нос уткнул в зловонье эшафота;

Дьюлай, тигровый ус, Буоль, зеленый лик,

Гайнау, Бомба — все блуждают, скаля клык,

Вкруг человечества, что, связанное, рвется

И за права свои, за справедливость бьется:

От Сены до Балкан, от Тибра до Карпат

По трупам ползает тысяченогий гад.

Баттё и с ним Бозе, являя вкус педантский,

Богатства языка внесли в словарь гигантский;

В честь победителей его мы обновим.

Дух человеческий! Всем пакостям твоим

Исконным — имена даны по новым спискам.

Так, лицемерие, с умильным взором низким,

Теперь — Манжо: Христом торгует этот плут.

Вновь окрещен позор: его Сибур зовут.

Предательство — Мопа. Под именем Маньяна

Убийство подлое вползло в сенат нежданно.

Синоним подлости дан кличкой Ардуэн.

Ложь — Риансе: он к нам из римских прибыл стен

И запер истину в глуби ее колодца.

Отныне пошлость нам звать Монлавиль придется,

Свирепость — Карреле. А низость, например,

Давно является за подписью «Руэр».

Для проституции «принцесса» — термин прочный.

О муза, всех — в словарь! Дать хочешь образ точный

Суда продажного, что плещется в крови?

Нетрудно: Партарье-Лафоса назови!

Я кликну: «Сент-Арно!» Резня ответит: «Здесь я».

И, чтобы ужаса придать для равновесья,

В календарях, где был святой Варфоломей,

Встал Бонапарт святой — во всей красе своей.

Народ же, восхитясь, все принял, — в чем сомненья

Опасны. И Париж внимает, весь — почтенье,

Как льет сироп Сибур и как Тролон трещит.

Племянник с дядею в дифтонг единый слит,

И в наглом вензеле Берже по чьей-то воле

Бульвар Монмартрский вплел меж Лоди и Арколе.

Спартак — на каторге и при смерти лежит;

В изгнанье Фемистокл, затравлен Аристид;

Львам брошен Даниил, пророк добра и духа;

И, значит, миг настал — вскрыть миллионам брюхо!