Она протянула Бальзамо руку, он склонился и запечатлел поцелуй на белоснежной ручке, к которой столько раз приникал губами король.

Наклоняясь, он успел тихо произнести несколько слов, разобрать которые г-ну де Сартину не удалось.

— Ах! — воскликнула графиня. — Вот она, моя шкатулка.

— Ваша шкатулка? — пролепетал г-н де Сартин

— Разумеется, моя. Как! Вы не постеснялись открыть ее?

— Но, графиня…

— Нет, право, это прелестно. Я подумала… У меня украли шкатулку, и я сказала себе: надо пойти к Сартину, он найдет ее. А вы, оказывается, уже нашли. Благодарю.

— И как видите, господин де Сартин даже вскрыл ее, — заметил Бальзамо.

— Да, действительно… Как вам такое пришло в голову? Сартин, это же мерзко!

— Сударыня, при всем моем почтении к вам, — возразил начальник полиции, — я опасаюсь, что вы намеренно кого-то покрываете.

— Покрываете? — возмутился Бальзамо. — Уж не меня ли вы имели в виду, произнося эти слова?

— Я сказал то, что сказал, — ответил г-н де Сартин.

— Я ничего не понимаю, — шепнула г-жа Дюбарри Бальзамо. — В чем дело, дорогой граф? Вы напомнили, что я обещала исполнить первую же вашу просьбу. Обещания я держу, как мужчина. И вот я здесь. Что я должна сделать для вас?

— Сударыня, — громко произнес Бальзамо, — несколько дней назад вы доверили мне на хранение эту шкатулку со всем ее содержимым.

— Ну, разумеется! — ответила г-жа Дюбарри, отвечая взглядом на взгляд Бальзамо.

— Разумеется? — воскликнул г-н де Сартин. — Вы говорите, разумеется, сударыня?

— Графиня достаточно громко произнесла это слово, чтобы вы могли расслышать.

— Шкатулка, таящая, быть может, сведения о десятке заговоров!

— Ах, господин де Сартин, вы же знаете, что вам не везет с этим словом, так что не повторяйте его. Графиня требует возвратить шкатулку, возвратите ее, и делу конец.

— Сударыня, вы что же, требуете, чтобы я вам ее возвратил? — трясясь от злости, осведомился г-н де Сартин.

— Да, дорогой начальник полиции.

— Но в таком случае знайте…

Бальзамо глянул на графиню.

— Все, что мне нужно знать, я знаю, — объявила она. — Верните шкатулку. Без нее я отсюда не уйду. Вам понятно?

— Сударыня, во имя Бога живого, во имя интересов его величества…

Бальзамо нетерпеливо дернулся.

— Шкатулку, сударь! — бросила графиня. — Шкатулку! Да или нет? Но хорошенько подумайте, прежде чем сказать нет.

— Как вам угодно, сударыня, — униженно пробормотал г-н де Сартин.

И он протянул графине шкатулку, в которую Бальзамо уже успел сложить все бумаги, разбросанные по столу.

Г-жа Дюбарри повернулась к Бальзамо и с очаровательной улыбкой попросила:

— Граф, не будете ли вы так добры донести шкатулку до моей кареты и не предложите ли мне руку: мне не хочется одной проходить через передние, в которых встречаешь столько отвратительных физиономий. Благодарю вас, Сартин.

Бальзамо вместе со своей покровительницей направился было к двери, но вдруг заметил, что г-н де Сартин бросился к звонку.

— Графиня, — произнес Бальзамо, взглядом остановив своего противника, — будьте добры предупредить господина де Сартина, который крайне зол на меня за то, что я потребовал вашу шкатулку, будьте добры предупредить его, что вы будете в отчаянии, если со мной случится какое-нибудь несчастье по вине господина начальника полиции, и что это вызовет ваше большое недовольство.

Графиня улыбнулась Бальзамо.

— Дорогой Сартин, вы слышали, что сказал граф? Это чистая правда. Граф — мой лучший друг, и я смертельно обижусь на вас, если вы причините ему хоть малейшую неприятность. Прощайте, Сартин.

На сей раз г-жа Дюбарри покинула кабинет начальника полиции под руку с Бальзамо, который нес шкатулку.

Г-н де Сартин смотрел, как они уходят, но не выказывал бешенства, взрыв которого надеялся увидеть Бальзамо.

— Ладно, — пробормотал побежденный глава сыска, — ты уносишь шкатулку, но у меня осталась твоя жена.

И, срывая злость, он так дернул за сонетку, словно хотел порвать ее.

На нетерпеливый звонок г-на де Сартина вбежал пристав.

— Где женщина? — спросил начальник сыска.

— Какая женщина, ваше высокопревосходительство?

— Та, что упала здесь в обморок и которую я поручил вам.

— Ваше высокопревосходительство, она пришла в себя, — сообщил пристав.

— Прекрасно, приведите ее.

— Ваше высокопревосходительство, но где ее искать?

— Да в соседней комнате.

— Ее там нет, ваше высокопревосходительство.

— Нет? Но где же она?

— Не знаю.

— Она что, ушла?

— Да.

— Одна?

— Да.

— Но она же была без чувств.

— Да, ваше высокопревосходительство, какое-то время она лежала без сознания, но через пять минут после того, как в кабинет вашего высокопревосходительства был допущен граф Феникс, она очнулась от странного обморока, от которого не помогли ей ни эссенция, ни соль, открыла глаза, встала и с удовлетворенным видом вздохнула.

— А затем?

— А затем направилась к двери и, поскольку ваше высокопревосходительство не отдали приказа не отпускать ее, ушла.

— Ушла! — вскричал г-н де Сартин. — Болван, да я вас в Бисетр за это закатаю! А ну быстро пришлите мне старшего сыщика.

Пристав стремительно выскочил исполнять приказание.

— Этот негодяй — колдун, — пробормотал несчастный глава сыска. — Я — начальник полиции короля, но он явно начальник полиции дьявола.

Читатель уже понял то, что не мог объяснить себе г-н де Сартин. Сразу после эпизода с пистолетом, пока начальник полиции приходил в себя, Бальзамо воспользовался недолгой передышкой, сориентировался и, повернувшись поочередно на все четыре стороны света, приказал Лоренце встать, выйти и вернуться тем же путем на улицу Сен-Клод, уверенный, что приказ дойдет до нее.

Как только веление было мысленно произнесено Бальзамо, между ним и Лоренцой возник магнетический ток, и она, подчиняясь полученному приказу, встала, ушла, и никто не воспрепятствовал ее уходу.

В тот же вечер, ложась спать, г-н де Сартин велел пустить себе кровь: потрясение было слишком сильным, чтобы пройти без последствий, а врач заверил начальника полиции, что при промедлении хоть в четверть часа у него случился бы апоплексический удар.

Тем временем Бальзамо проводил графиню до кареты и хотел попрощаться с нею, но она была не из тех женщин, кто позволит покинуть себя, не получив или хотя бы не попытавшись получить какое-то объяснение странным событиям, которые только что разыгрались у нее на глазах.

Она попросила графа сесть с нею в карету, он подчинился, Джерида же повел под уздцы форейтор.

— Теперь вы видите, граф, — сказала она, — как я верна слову, и, если я кого-то объявляю своим другом, я произношу это и устами, и сердцем. Я только что возвратилась в Люсьенну, поскольку король сказал мне, что намерен завтра приехать туда повидаться со мной, но тут пришло ваше письмо, и ради вас я все бросила. Многие бы перепугались, слыша, как господин де Сартин бросает нам в лицо слова о заговорах и заговорщиках, но я, прежде чем что-то предпринять, смотрела на вас и все делала по вашим пожеланиям.

— Сударыня, — отвечал Бальзамо, — вы с лихвой заплатили за ту ничтожную услугу, которую мне посчастливилось оказать вам, но за мною ничто не пропадет, я умею быть благодарным, и вы вскоре убедитесь в этом. Только не верьте, будто я преступник, заговорщик, как утверждает господин де Сартин. Наш дражайший начальник полиции получил от предавшей меня особы эту шкатулку, где хранятся мои секреты, относящиеся к химии, секреты, которыми я хочу поделиться с вами, графиня, чтобы вы сохранили свою неувядающую лучезарную красоту, свою ослепительную молодость. Однако милейший господин де Сартин, узрев записанные шифром формулы, призвал на помощь какого-то канцеляриста, который, желая выслужиться, истолковал мой шифр на свой манер. Кажется, сударыня, я вам как-то уже говорил, что над моими занятиями пока еще тяготеют все опасности, которым они подвергались в средние века, и лишь острые и юные умы, такие, как ваш, благоволят к ним. Одним словом, сударыня, позвольте вам сказать, что вы избавили меня от затруднений, и я крайне признателен вам.