Все же в один из дней ее тетрадь исчезла на проверку. Сомнение вперемешку с болезненной тревогой нарастало: расчеты расчетами, но кто знает, как обернется?!

Пирожков подошел к девушке, протянул тетрадь, — при этом желваки его играли. Сказал, что в ближайшее время предстоят большие наличные расходы, что денег в кассе лишних нет и не будет. Под конец мимоходом (чего Вика и ждала) директор заметил:

— Вы взяли деньги на квартиру?!

Быстрый кивок в ответ. Любезно выраженная благодарность за помощь. Удаляющаяся спина Пирожкова… Похоже, этот бой быков выиграла она!

Вика выскочила в коридор, где на одном из стульев с сигаретой восседала Галя. Упала рядом, чувствуя, как коленки противно зашлись в мелкой дрожи. Галя затянулась и понимающе спросила:

— Ну, что, жива?

Вика кивнула.

— Не повезло мужику, — усмехнулась Галя. — Он так рассчитывал тебя в постель затащить!

— Обойдется! Да еще после такого шантажа… Завтра пойду в банк за кредитом. Деньги этому верну, проверку пройду, и до свидания!

— С кредитом на новую работу?

— Рискну. Мне нужно последний взнос вносить. Здесь я столько не заработаю.

— Ты бы съездила к этому своему Зингерману. Может, он тебе что-то и посоветует. Он тебе, кстати, сам работу не предлагал? Нет? Был бы поумнее, давно бы предложил…

Вика рассеянно посмотрела на улыбающуюся Галю. Почему эта мысль раньше не приходила ей в голову? А что если и в самом деле поинтересоваться у Зингермана по поводу работы?

Отец Вики был выходцем из простой крестьянской семьи, как, в свою очередь, и его родители. Столетие назад женщины рожали столько, сколько «Бог дал», всю жизнь проводя в заботах и хлопотах о своем многочисленном потомстве. После свадьбы молодые строили дом, заводили хозяйство, рассчитывая на свои силы и на помощь детей. Те уже в малолетнем возрасте многое умели: ухаживать за скотиной, работать в поле, по дому. Исключений ни для кого не было. Лучшей невестой считалась лучшая работница. Та, что способна раньше всех встать, натопить печь (первый дым из трубы неизменно добавлял очков) и накормить семью и скотину. Потом весь день проработать в поле, таскать на себе огромные вязанки с сеном или дровами. А еще стирка, чисто выметенный пол, до блеска начищенная посуда. Хорошей жене полагалось быть приветливой с соседями, скромной, почитать родителей и не перечить мужу.

Родители отца Вики едва умели писать. Образование в деревне не ценилось так, как сноровка в делах, поэтому учиться было некогда. Чем-то ненужным для жизни считались книги, живопись, музыка и искусство вообще. Баян и бойкие пляски — единственное развлечение в праздник, да еще широкие, с перекатами песни, которые часто слышались вечерами…

Вика часто вспоминала бабушку Лизу — маленькую, энергичную, плотно сбитую женщину с круглыми щеками, больше похожими на печеные яблоки, в рабочем халате, в галошах, вечно копошащуюся на огороде и вытирающую губы краем платка. Во время Великой Отечественной она потеряла своего первенца — умер на ее руках от голода. Когда с фронта вернулся муж, еле живой, с орденами, родила еще двух сыновей: старшего, Володю, и младшего, Алексея — отца Вики. Дед прожил недолго, оставив детей и хозяйство на свою повидавшую немало горя жену.

После войны жизнь в деревне была трудной. Не было ни еды, ни одежды, а главное — мужчин. Те немногие, что вернулись с фронта, беспробудно пили. Женщины к пятидесяти годам становились сгорбленными больными старухами. Пережив Первую, затем Вторую мировую войну, пройдя через голод и лишения, тяжелый труд в колхозах и раскулачивание, бабушка всю оставшуюся жизнь запасала продукты впрок, забивая кладовую мешками с зерном, песком, мукой, корзинами с яйцами, маслом и бесчисленным количеством солений и варений. Даже когда дети выросли, стали самостоятельными и переехали в город, в сезон она засаживала всю имеющуюся в ее хозяйстве землю овощами, не давая пустовать ни единому клочку, считая простаивающую без дела землю чуть ли не грехом. Осенью сыновья увозили в город картошку, лук, сметану, масло. Зимой — мясо. В кованых сундуках хранились пропитанные нафталином зимние пальто и валенки, самодельные сарафаны, платки и кофточки, купленное в единственном деревенском магазине нижнее белье. Летом, прогуливаясь по деревне, можно было увидеть развешанные для просушки «богатства». На веревках, кольях возле домов висели одинаковые нейлоновые женские панталоны ядовито-желтого, малинового, салатового цвета, ночные кружевные сорочки, побитые молью валенки и полушубки.

В доме бабушки Вика не видела ни одной книжки, если не считать Библии и молитвенника, зато яркими воспоминаниями проплывали в голове вечерние сказания о библейских героях, запах восковых свечей, свежескошенного сена, кружащий голову аромат цветущего клевера с нескончаемых полей. А еще сладкий горох, золотистая пшеница, рожь, громадные, в два раза выше ее подсолнухи, вкус бабушкиных пирогов, ватрушек с творогом и малиной, литровые кружки с парным коровьим молоком, каша из печки… Купание с детворой на озере, лазанье по деревьям — кто выше. Все растущие поблизости вишневые и яблоневые деревья, черемуха, терновник, а ближе к осени орешник — всё было в их полном распоряжении. После летних каникул Вика со старшей сестрой возвращались домой загорелые, сильно поправившиеся, в перешитых бабушкиных нарядах, с кучей подарков из сундуков. Вика часто с улыбкой вспоминала свои прозрачные платья из гипюра до пят и самостоятельно стриженную челку.

Наступили майские праздники. А с ними — генеральная уборка, глажка, перетряхивание летних и зимних вещей. После традиционных встреч с родными деятельной по характеру Вике некуда было себя деть. Даже всплывающее в памяти лицо Пирожкова уже не так раздражало. Может, пойти на какие-нибудь курсы? Недолго собираясь, она записалась в вечернюю группу английского языка.

После длинных выходных Вике позвонил Зингерман. Долгожданное резюме аудитора привело Вику в состояние радостного возбуждения — отзыв был похвальным.

Как-то при очередной встрече Зингерман, ставший вдруг добродушным и веселым, посмотрел на девушку и сообщил:

— У меня тут клиент есть. Просит человека порекомендовать на работу: что-то у них там с главным бухгалтером не складывается. Строительная фирма, заказчик — застройщик. Хотя тебе это, наверное, ни о чем не говорит.

— Я в стройке что-то совсем туго соображаю, — пожала плечами Колесникова. — И связей в налоговой никаких. Да и в банках я никого не знаю…

— Не переживай! Им это и не надо. Крупные инвесторы. Фирму выкупили с долгами. Старый коллектив частично ушел, некоторые остались. Я видел их главного бухгалтера — женщина явно неадекватная. Бухгалтерский учет там, конечно, надо восстанавливать. И программа тысяча девятьсот затертого года. Мозгов разобраться у тебя хватит. Тот учет, что ты здесь наладила, намного сложнее. Ну, а где не разберешься — я объясню.

От похвалы девушка залилась ярким румянцем. Зингерман усмехнулся, сунул ей в руку визитку директора строительной фирмы и добавил:

— Только нос не задирай! Он у тебя и так вздернутый!

— А ничего, что молодая такая? — спросила Вика, понимая, что в крупной фирме фокусы с прибавлением возраста точно не пройдут.

— Уж насчет этого можешь не переживать. Молодость — единственный недостаток, который с возрастом проходит.

Аудитор вдруг внимательно посмотрел на Вику.

— Только везде есть свои минусы — хозяин там не сдержан на язык. Матерок гуляет, как ветерок…

Предвкушение встречи с потенциальным работодателем заставило Вику сильно поволноваться. А вдруг она не подойдет или не понравится? Или, еще хуже, устроится к ним и поймет, что не справляется?

На встречу она приехала на служебной машине. Дрожащие пальцы надавили на звонок возле железной двери. Проникнув внутрь, Вика с удивлением осмотрелась. Перед ней открылся грязный, обшарпанный коридор. На полу был изодранный в клочья линолеум, вместо штор на окнах — старые желтые тряпки, на подоконниках — газеты и куча какого-то хлама. И какой отвратный запах!