— Он вас по имени-отчеству называет? — с лукавой искрой в глазах уточняла Нина Константиновна. — Почему? Он вроде не признает формальности.

— Не знаю. Как-то сразу так повелось: Виктория Алексеевна да Виктория Алексеевна.

— Он у вас в старом офисе часто бывал?

— Почти каждый день.

— Странно!

— Почему? Новая фирма, новый бизнес…

— Возможно… А вас к себе часто вызывал?

— Часто.

— А почему сейчас…

Оживленную беседу прервал звонок. Вика бросила взгляд на сотовый: Вадим! Легок на помине!

— Извините, — прошептала девушка Строгой и вся обратилась в слух.

— Быстро ко мне!

Обед остался нетронутым. Колесникова пулей помчалась наверх: хозяин ждать не любил. Подойдя к дверям, остановилась перевести дух. В это мгновение перед ней, словно из-под земли, вырос директор.

Она виновато подняла глаза.

— Вызвали…

— Ах, вызвали? Ну, пошли!

Вслед за Мухиным она зашла внутрь, размышляя о том, что Михаил Федотович готов спать здесь, лишь бы не пустить ее к предмету своего обожания! Наверное, ей лучше помалкивать.

Кабинет хозяина выглядел необыкновенно солидно. Все было стильно, дорого, со вкусом. Стулья из качественного темного дерева и стол с резными ножками. Огромный кожаный диван с такими же креслами напротив. Сложная подсветка, натяжные потолки, хороший дубовый паркет, теплые идеально ровные стены. Картины, фотографии, напольные цветы. Плазма. Компьютер. Аромат хорошей кожи, дорогих сигарет, свежемолотого кофе.

Вика и Михаил Федотович уселись в кресла. «Император» же мягко утонул в диване.

— Ну что, друзья-товарищи думаете? — вальяжно спросил он. — Стоит с этими гостями связываться?

— Заключать договор пока рано. А вот съездить туда можно, — ответил за обоих Мухин.

— А ты что думаешь? — посмотрел он выразительно на Вику.

— Я согласна, — безучастно ответила она.

— Хватит тут выделываться! — рявкнул тут же на нее Вадим. — Я по делу спрашиваю! Мне нужно твое мнение! Ясно? Тебя Мухин смущает?

— Нет…

— Тогда что молчишь?

— Я не молчу. Я согласилась.

— Давно ли в тихушницу превратилась? Уволю, б…! Повторяю, тебя Мухин смущает?

Колесникова перевела взгляд на директора. Тот, немного поежившись, сообщил:

— Возможно… У нас есть некоторые разногласия…

— Я в курсе, что вы как два барана уперлись. В чем дело? Что не поделили? Что не нравится? А прощать вы друг друга не пробовали?

Вика поняла, что сейчас нужно раскрывать все карты, иначе поезд уйдет. Тем более что директор здесь и отпираться не станет. Она неуверенно кашлянула и начала:

— Михаил Федотович думает, что я мечу на его место. Поэтому лезу вперед с инициативой во вред ему. Он сам мне это говорил! Сказал, что прыгаю через его голову. Велел заткнуться и не высовываться.

Немало удивленный взгляд Вадима менялся, все больше наполняясь мальчишеским весельем. Он взглянул на директора:

— Правда, что ли? Что это ты тут за моей спиной распоряжаешься?! А? Обалдеть!

Мухин резко выпалил:

— А что ты хочешь? Наверняка она про меня кучу гадостей наговорила!

— Ни слова! Ни разу! И не просила сделать ее директором. На хрен ей это надо?

У Вики сразу отлегло от сердца. Она расслабленно откинулась назад.

— Значит, я не понял… — угрюмо выдавил из себя Мухин. — Только у меня один вопрос к Колесниковой: зачем она конфликтует с остальными подчиненными?

Девушка ошарашено уставилась на директора. Тот продолжал:

— Чего смотришь? Сегодня Ирину до слез довела! Сказала, что ее название для дома — полная ерунда!

Колесникова начала судорожно вспоминать то, что было утром.

— Мы просто болтали. Смеялись над светлячком, который рекламщики прислали, — у того усы больно короткие были. Словно их подпалили. И факел в руке!

Перед глазами вновь всплыла забавная утренняя картинка, и автоматически появилась улыбка.

— Ты такая специалистка в рекламе? — жестко уточнил Вадим.

— Нет…

— Вот и не лезь! Она же не обсуждает твои расчеты и бизнес-планы! Свободна!

Девушка, словно ужаленная, выскочила вон.

Терзаемая чувством вины, Вика заглянула в кабинет Мухина в поисках Ирины, поскольку ту посадили к нему же. Однако там в гордом одиночестве восседала, зарывшись в Интернете, Любка — худенькая, симпатичная, молоденькая родственница хозяина. По совместительству — менеджер.

— А Ирка вышла, — басисто сообщила она, — наверное, пожрать купить вниз пошла!

— Давно?

— Часа два как!

«Как раз тогда мы с ней и болтали! Неужели и правда так расстроилась, что два часа в себя приходит?» — рассуждала Вика со все большим волнением. Она еще раз прокрутила все, что говорила Ирине, но не нашла ничего обидного в своих словах. Может, она чего-то просто не помнит?

Не выдержав, Колесникова на лифте поплыла вниз, где нос к носу столкнулась с Ириной. Та шла Вике навстречу довольной медленной походкой, таща в обеих руках по огромному пакету продуктов. Увидев девушку, Ирина весело хмыкнула:

— Ты в магазин? Там еще осталось!

Вика впилась взглядом в ее полное моложавое лицо, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки недавних слез. Ничего не вышло.

— Ты плакала? — без обиняков выпалила Вика.

— Я?!

— Мухин сказал, что я тебя довела до истерики своей критикой, — поняв все, пояснила Вика.

— Да он пошутил! Ты что?! Смеешься? Он сам, знаешь, как меня за слоган отругал? И за недоделанное насекомое тоже!

— Ты меня извини, если что не так…

— Да бог с тобой! Ты о чем?

Говорить больше ни о чем не хотелось — слишком вымотала недавняя беседа с Вадимом. Хорошо, если тот уедет с Мухиным, который так из-за этого переживает. Да она только счастлива будет! Она давно уже подавила в себе все нежные чувства к Вадиму и готова была воспринимать его только как своего шефа.

Следующим утром Вика будто бы случайно заглянула к Мухину. На ее счастье, там оказался и Вадим. Она поздоровалась и решительно сообщила:

— Я вчера разговаривала с Ириной. Она и не думала плакать! Наоборот! Сказала, что вы ее сами отругали!

Мухин смутился, опустил глаза в пол. Ворон тут же стрельнул взглядом в сторону грузной фигуры Мухина, съежившейся за маленьким компьютером. Затем лукаво улыбнулся, выпустив наружу клубы сигаретного дыма и мужского обаяния, и проговорил:

— Это же было вчера! До того, как вы помирились и всё выяснили! Мухин так больше не будет! Правда, Мухин?

Недовольное бурчание младшей дочери Вики о том, что Лиза ходит как королева, а ей совсем нечего носить, мать оставляла без внимания, приговаривая: «У меня на одну-то сил еле хватает, тебя я уже не потяну. Подождешь». И Вика ждала, сидя дома. Она мучительно переживала свой подростковый период, жутко стесняясь слишком худых рук, ног, груди без какого-либо намека на рост. Постоянное сидение за столом привело к искривлению позвоночника, за что Вика получила неутешительную оценку от отца: «Тощая, еще и кривая». Эти слова больно врезались в ее сознание и на долгое время поселились там.

Вика любила отца, уважала его, но находиться с ним долгое время вместе не могла. Отец очень тяжело воспринимал жизнь. Часто давил на домашних, упрекал, доводя предполагаемое развитие ситуации до абсурда. В его упорядоченной, размеренной жизни не было самого главного — радости. Несмотря на свой небольшой возраст, Вика понимала это. Свинцовой тяжестью ложилось на нее миропонимание отца, очень похожее на бабушкино: «это не для нас, мы себе позволить это не можем», «деньги зарабатывать — тяжело», «нужно работать… вы что сюда, отдыхать приехали?». Часто казалось, что вся отцовская забота проявлялась только для того, чтобы люди про него говорили, что он хороший отец. Возможно, если бы отец так не боялся осуждения со стороны, его отношение к детям было бы еще хуже. Лучшие куски в их доме почему-то доставались всегда гостям. Родители не учили своих детей ни защищать себя, ни ценить, ни любить. Редкие попытки самозащиты воспринимались с усмешкой. Жалобы на плохое самочувствие или усталость вызывали раздражение. Вика пролила немало слез от бессилия, когда кто-нибудь в школе начинал ее дразнить или бить, зная, что она не может за себя постоять. Рассказывать родителям о своих бедах она не торопилась, опасаясь вместо помощи получить очередную порцию упреков и сравнений не в свою пользу. У старшей сестры защиты Вика не искала, но прекрасно понимала желание Лизы поскорее стать взрослой. Жизнь казалась болотом. Один день напоминал другой, пока не произошли события, коренным образом поменявшие весь внутренний уклад семьи Колесниковых.