Сердце билось, как сумасшедшее. Она не двигалась, полностью отдавая себе отчет в том, что происходит. Вадим дотронулся губами до ее губ. Девушка почувствовала, как внизу живота остро и жарко ударило. Он взял своими губами ее губы и медленно раскрыл их, впиваясь в нее все глубже.

«Боже, как сладко»! — тихонько простонала про себя Вика и ответила на поцелуй, вспыхнув сразу как спичка.

Она видела, как Иван несколько раз оборачивался и неодобрительно смотрел в их сторону. «Сама знаю, что не дело делаю!» — поежилась Вика и резко отстранилась. Убрав свои ноги с ног Вадима, она замолчала, стараясь не смотреть на него и восстановить дыхание. Взять себя в руки. Вадим в это время обратился к Ивану: «Ты рули, да не подглядывай!» — и снова уставился на Вику. На ее лицо, грудь, бедра. Скользнул взглядом по ногам. Тихо прошептал:

— Иди ко мне. Не бойся. Не думал, что у тебя такие губки сладкие и ручки нежные…

Он схватил ее на руки и пересел к ней на сиденье, положив ее руки себе на плечи. Они начали целоваться. Страстно, чувственно. Каждое прикосновение его губ отдавалось сладостным толчком внутри. Она стала горячей, как кипяток. Внутри бушевало пламя.

«Хоть бы это никогда не кончалось!» — проносилось внутри со скоростью света. Она наслаждалась каждым мгновением, осознавая что не испытывала такого раньше. Ни с кем. Как не жила. Ужасно хотелось плюнуть на все, зарыться с ним в постели и раствориться в неге. Но разум не позволял расслабиться ни на миг…

Первым было решено отвезти домой Ваню. Всю дорогу до его дома Вика молчала. Она уже пришла в себя и жалела о случившемся. Лишние неприятности ей были совсем ни к чему. Она чувствовала себя страшно неловко и ждала реакции от «Императора». Но тот молчал. Машина остановилась, чтобы высадить Ивана, который на прощание погрозил Вике пальцем. Затем понеслась дальше. Возле подъезда ее дома Ворон с кокетливой улыбкой спросил:

— Ну что, Виктория Алексеевна, делать будем? Я тебя хочу. Вот. А что? Сказал как есть.

Девушка молчала, опустив голову. Сиюминутное желание может ей дорого встать. Но если она все же даст волю чувствам…

— Ты сейчас, наверное, думаешь: дуй к жене и там отрывайся, — предположил Вадим. — Не переживай! Никто не узнает!

С последней его легкомысленной репликой вся ее страсть испарилась, как дым.

— Я не сплю там, где работаю! — сухо буркнула Вика.

— Ну, нет так нет, — протянул хозяин. — Спокойной ночи, Виктория Алексеевна!

— Спокойной ночи, Вадим Сергеевич! — пробормотала она и выпорхнула наружу.

На следующий день Мухин появился на работе с опозданием, пряча глаза за темными старомодными стеклами. Вика протянула руку к очкам:

— Ух ты! Можно посмотреть? В каком-то шпионском кино такие видела!

Взглянув еще раз, заметила, что у директора белки глаз все в красных звездочках.

— Ничего себе! Это у вас что?

— Чего там? — подбежала Ирина, и, увидев глаза шефа, рассмеялась.

— От водки полопались, — угрюмо буркнул Мухин. — А вам все знать надо!

Обиженно выхватив очки, он придвинул их к носу и отвернулся.

Через час появился Вадим. Он прошел мимо кабинета Вики, коротко кивнул ей и повернул к Мухину. Через мгновение раздался его громкий хохот.

— Вот урод! Ты че нацепил-то? Я с тобой таким в банк не поеду!

— У меня только эти! Вчера ж новые разбил, — пояснил Мухин. — Эти прицепились, ржали-ржали. Расстроили только! Над очками, над глазами. Ты еще до кучи!

— А с глазами-то что? — не понял Вадим, но когда пригляделся, даже присвистнул. — Да ты вампир, Мухин!

— Пошел ты! — не растерялся «вампир».

Колесникова решила в кабинет директора заходить пореже, чтобы случайно не столкнуться с Вороном.

Рождение дочерей для Марии Колесниковой стало тем событием, которое наполнило новым смыслом ее нескладную жизнь. Лиза и Вика появились на свет с разницей в два года. После рабочего дня усталый Алексей торопился домой и хоть и не носил жену на руках, но отцом и правда, был заботливым. Наконец-то и в ее семье наступило что-то отдаленно напоминающее гармонию.

Но неожиданно, как торнадо, обрушилось новое несчастье — у ее матери, Александры, которой было всего-то пятьдесят четыре года, нашли рак крови! Муж не захотел связываться с проблемным семейством жены, да и лишние траты ему были ни к чему. Теща любила зятя не больше, чем ее дочь свекровь, и не раз советовала бросить супруга, не понимая, что ее дочь сделала лучший выбор, чем она сама. А та терпимость, с которой ее любимое чадо относится ко всем жестоким словам и поступкам мужа, лишь привычка, норма, тянущаяся с детства.

Все бросив, Мария полетела к родителям. Ее глазам предстала горькая картина.

— Не умирай, как же я буду тут без тебя один! — рыдал рядом с умирающей убитый горем отец.

— Я умираю. Молодая. А он даже сейчас только о себе думает, — еле слышно прошептала женщина и, горько вздохнув, отошла в мир иной.

Похороны матери целиком легли на плечи Марии. Измотанная, опустошенная, она вернулась домой, где ее ждал раздосадованный муж, вынужденный все время ее отсутствия справляться с детьми и домашними заботами один. Ни понимания, ни поддержки Мария не встретила и находила утешение только в слезах…

Все же через некоторое время семейная жизнь Колесниковых вошла в привычное русло. Алексей работал на заводе, медленно, но уверенно поднимаясь вверх по служебной лестнице. Вступил в партию, без чего повышение не представлялось возможным. Его ценили как хорошего работника и семьянина, часто ставили в пример окружающим. Заработок у него всегда был на порядок выше, чем у остальных, но он предпочитал по-своему распоряжаться полученным доходом. Алексей был уверен, что его жена с деньгами управляться не умеет. Вещи, купленные ею, он считал бестолковыми. Ни запасов, ни солений делать она не умела, пользовались тем, что постоянно присылала его мать из деревни.

Рассуждая обо всем этом, Алексей откладывал почти все, что зарабатывал, на сберегательную книжку, не забывая при этом оформить страховку на дочек. Отдыхать по югам они не ездили (зачем, ведь есть дом в деревне), по ресторанам не ходили.

«Чтобы выжить в этом мире, надо экономить, ограничивать себя», — говорил он часто жене.

Алексей считал, что социалистический строй давал ему все, что необходимо: достаток, стабильность, уверенность в завтрашнем дне, обеспеченную старость. Школы, больницы, институты — все бесплатное, только учись да работай. Как говорится, живи-поживай да добра наживай.

Колесникова оторвалась от бумаг и вздрогнула — над ней возвышался Вадим на пару с каким-то незнакомцем. Посетителю на вид было около сорока. Представительная внешность, властный взгляд и хорошо поставленная речь говорили о привычке управлять.

— Виктория Алексеевна, это один очень хороший человек из департамента экономики, — представил мужчину Вадим.

В ее карих глазах промелькнул испуг: что надо этому «хорошему человеку»?

— Где твой бизнес-план? Покажи ему все!

— Какие симпатичные у вас, Вадим Сергеевич, сотрудники, — тяжело присев на предложенный стул, выдал мужчина и впился взглядом в Вику. — Меня, кстати, забыли представить. Вот моя визитка.

Белая карточка очутилась в ее ладони. От волнения Вика рассмотрела лишь окончание фамилии: «…урский».

Ее лицо приняло серьезное выражение, в глазах появилась характерная цепкость. Она придвинулась ближе к столу и сосредоточилась на том, о чем ее спрашивал импозантный гость. Кожей почувствовав на себе чей-то взгляд, Вика непроизвольно оглянулась — Вадим с неподдельным интересом наблюдал за переменами, происходившими на ее физиономии. Поняв, что пойман с поличным, он тут же опустил взгляд и вышел. Колесникова обратила все внимание на собеседника.