О том, что Бурлюк мог сочинять неправдоподобные истории вспоминал и соученик Бурлюка по художественному училищу художник Г.Ф. Котляров: «Мы-то знали, что Давид не таков, каким рисовался перед Володей (Маяковским — Авт.). Все человеческие отношения — философствовал он в минуту откровения — основаны только на выгоде. Любовь и дружба — это слова, отношения крепки в том случае, если людям выгодно друг к другу хорошо относиться».

Нам Давид Бурлюк интересен прежде всего тем, что за два года до свое смерти написал портрет Сергея Есенина. Выходит, он вынашивал его долгие годы, осмысливал пройденный поэтом путь, его судьбу.

Портрет приобрел английский есениновед Гордон Маквей. Вот как он описывает изображенного Бурлюком поэта: «На голове розоволицего голубоглазого юноши Есенина белая кепка (с желтым и голубым оттенком), с коричневатым козырьком, сливающимся по цвету с его волосами. На нем белоснежная рубашка, темно-красный галстук, оранжевый жилет и темно-голубой пиджак… Слева от Есенина желтая ветряная мельница около зеленого дерева, и эта цветовая схема повторяется в правом углу картины, где изображены два желтых деревенских дома (с пурпурными крышами) и рядом зеленая корова».

Бурлюк наверняка помнил высказывание Есенина, раздражавшее рапповцев: «Мы хотим поставить памятник не Марксу, а корове».

Портрет написан с явной симпатией. Должно быть в то время у Бурлюка родились эти слова: «Надо быть тупослепым, чтобы не видеть зависимость жизни от творчества в искусстве».

«Двадцатитрехлетняя полячка Лола Кипел приехала в Висбаден в середине 1922 года, чтобы стать секретаршей Айседоры. Ее воспоминания «Под пятью орлами» кажутся честными и правдивыми. Отлично владея русским языком, могла понять Есенина гораздо лучше, чем Мэри Дести и Ирма Дункан», — так пишет Гордон Маквей.

Но от услуг переводчицы Лолы Кинел, которую якобы нашла Айседора, Есенин отказался. И, должно быть, не случайно: не исключается ее осведомительская роль. В Берлине Есенин встретился с Ветлугиным, с которым был знаком с 1918 года, и пользовался его услугами.

А. Ветлугин — псевдоним Рындзюна Владимира Ильича (1897-после 1946). Сведений о нем мало — писатель, эмигрант. Зато много нареканий в его адрес, начиная с того, что в переводчики он никак не годился, потому что сам плохо знал английский. Эту сплетню пустил Дон Аминадо (так пишет Елена Толстая). Судя по названиям его книг, большевиков не любил. Да и как их можно было любить, если в 1920-х годах Ветлугин был свидетелем жесточайшего белого и красного террора на юге России.

Троцкий в работе «Литература и революция» дал ему такую характеристику: «В трупном разложении эмиграции довершился некий полированный тип посвистывающего циника (…) Совсем закончено представлен этот тип нестесняющимся г. Ветлугиным, который был с белыми и отверг их, когда они провалились (…) Ветлугин пишет маргариновый роман с наводящим на размышление заглавием «Записки мерзавца». И таких немало».

Известно, что роман этот Ветлугин посвятил Есенину и Кусикову. Владимир Бесперстов, редактор газеты «Милицейские ведомости», Санкт-Петербург, в «Истории литературного авантюриста» пишет о Ветлугине: «О Советах писал одно время с откровенной ненавистью, а идеологи Советов старались его уничижительно не замечать. Ветлугин сотрудничал в свое время с отделом пропаганды Добровольческой армии (ОСВАГом), а прежде печатался в московском органе анархистов. В эмиграции (во Франции) работал во врангелевской газете, затем переметнулся в берлинские издания просоветской ориентации».

Короче говоря, ему было все равно кому служить, лишь бы хорошо платили. Об этом Ветлугин весьма откровенно сообщает Есенину 6 октября 1923 года: «Быть Рокфеллером значительнее и искреннее, чем Достоевским, Есениным (…) Мне мое имя — строка из паспорта, тебе — надпись на монументе».

Иван Бунин дал ему такую характеристику: «Нынешний Ветлугин смотрит на мир ледяными глазами (…) и говорит: «Все вы черт знает что, и все вы идите к черту!» (…) Нужно, необходимо, чтобы хоть иногда на ледяные глаза навертывались слезы».

А по поводу книги Ветлугина «Третья Россия» А. Ященко написал: «У него необычайно острые глаза на всякие мерзости жизни. Живо и хлестко написана эта книга и всяким прочтется она с интересом. Для будущих историков она, пожалуй, останется любопытным документом наших дней (…) Он, несомненно, талантливый писатель» («Новая русская книга», 1922 г. № 3).

Мог ли Есенин не познакомиться с его произведениями, изданными тогда же в Берлине?

Сохранилось письмо 1925 г. на имя Луначарского, в котором Ветлугин сообщал: «В продолжении двух лет я состою редактором нью-йоркской газеты «Русский голос», стоящей на советской платформе (…) Весной прошлого года нами собрано и переслано Н.К. Лениной (Крупской) 2000 долларов в фонд Живого памятника Ленину».

В Америке Ветлугин стал влиятельным русскоязычным журналистом.

Мы уже упоминали, что при подавлении крестьянских мятежей 1920-х годов, жестокость расправы с которыми так поразила Есенина, отличился семнадцатилетний командир красноармейского 58-го полка Аркадий Голиков — будущий популярный писатель Гайдар.

«Имею благодарность от штаба войск за успешную борьбу с бандитизмом в Тамбовской губернии», — писал он в автобиографии 1922 года.

Во время подавления антоновского восстания Аркадий был ранен и контужен в голову.

Ни один советский писатель не пользовался такой любовью юных граждан страны и таким авторитетом, как Аркадий Петрович Гайдар. Но сам он не знал покоя и всю оставшуюся жизнь был не в ладах с самим собой (или с властью?) Никогда не гордился он своими победами, да и никогда не рассказывал о них.

Не принесли они ему ни самоуважения, ни почестей.

«Снятся мне люди, убитые не на войне», — так записал в своем дневнике. Сжег он в борьбе за советскую власть свою совесть. Одно дело бороться с иноземными захватчиками, другое — с собственным народом. И бороться самыми жестокими методами. Известно, что красноармейцы под командованием юного Аркадия, экономя патроны, топили восставших крестьян в реке, а тех, кому удавалось скрыться в лесах, травили удушливыми газами.

Всадник, Скачущий Впереди, — так расшифровывали его псевдоним. Но местные жители (буряты) вспоминают другое: когда Аркадий Петрович собирал свой карательный отряд, они обычно спрашивали: «Гайда (куда — Авт.)? Голиков, гайда?» Не оттуда ли его псевдоним? Жители интересовались, куда направляются каратели, чтобы предупредить соседей о грядущей расправе.

Заслуженное уважение принесли Аркадию Гайдару серьезные мудрые книги, в которых он учил юных граждан «честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту землю, которая зовется Советской страной».

Есенин оставил после себя много фотографий, охотно дарил их друзьям и подругам. Ну просто кинозвезда голливудская! Так себя любил? Любил покрасоваться? Конечно, портреты нужны были для сборников. Но во всяком случае именно есенинские фотографии наглядно убеждают: не был Есенин алкоголиком.

Единственный раз вышел фотоальбом: должно быть, Софья Андреевна и Екатерина Есенина в 1928 году постарались. Больше не издавался никогда, несмотря на миллионные тиражи книг. Почему? Ведь так интересно увидеть «живого» поэта! Должно быть, по этой самой причине и не издавался: увидит читатель живого Есенина, посмотрит на его многочисленные снимки и скажет: «Почему все друзья врут, что Есенин пьяница? Да разве у пьяницы бывают такие ясные глаза и такое чистое лицо, такая нежная кожа?»