Именно тогда, в преддверии III конгресса Коминтерна, Ленин отказывался от «кавалерийской атаки на капитал» в пользу новой стратегии и тактики:

«В результате моих непосредственных наблюдений в годы моей эмиграции я должен признаться, что так называемые культурные слои Западной Европы и Америки неспособны разобраться (ни) в современном положении вещей, ни в реальном соотношении сил; эти слои следует считать за глухонемых и действовать по отношению к ним, исходя из этого положения…

На основании тех же наблюдений и принимая во внимание длительность нарастания мировой социалистической революции, необходимо прибегнуть к специальным маневрам, способным ускорить нашу победу над капиталистическими странами:

а) Провозгласить для успокоения глухонемых отделение (фиктивное!) нашего правительства и правительственных учреждений (Совет Народных Комиссаров и пр.) от Партии и Политбюро и, в особенности, от Коминтерна, объявив эти последние органы как независимые политические группировки, терпимые на территории Советских Социалис тических Республик. Глухонемые поверят, б) Выразить пожелание немедленного восстановления дипломатических сношений с капиталистическими странами на основе полного невмешательства в их внутренние де ла. Глухонемые снова поверят. Они будут даже в восторге и широко распахнут свои двери, через которые эмиссары Коминтерна и органов партийного осведомления спешно просочатся в эти страны под видом наших дипломатических, культурных и торговых представителей.

Говорить правду — это мелкобуржуазный предрассудок. Ложь, напротив, часто оправдывается целью. Капиталисты всего мира и их правительства, в погоне за завоеванием советского рынка, закроют глаза на указанную выше действительность и превратятся таким образом в глухонемых слещов. Они откроют кредиты, которые послужат нам для поддержки коммунистической партии в их странах и, снабжая нас недостающими у нас материалами и техниками, восстановят нашу военную промышленность, необходимую для наших будущих победоносных атак против наших поставщиков. Иначе говоря, они будут трудиться по подготовке их собственного самоубийства».

Разработав новую теорию, Ленин тотчас начал воплощать ее в жизнь. К 1921 году эта идея полностью владела его сознанием, о чем свидетельствуют документы. И она вполне могла привести к успеху. Вспомним: именно таким путем с помощью американского капитала и взаимовыгодной торговли возродил Адольф Гитлер Германию и в короткий срок сделал ее могущественнейшей державой мира.

Почему же в 1920-е годы ленинская теория потерпела неудачу? И кто провалил ленинские планы в Америке?

В 1921 году не пустили за границу не только Есенина. Не отпустили Федора Сологуба, не пустили на лечение тяжело больного Александра Блока, лучшего поэта России. Сколько хождений по мукам испытал Борис Зайцев, сколько было потрачено нервов и испорчено крови, пока подписали все бумаги. Позже точно так же всласть поиздевались власти над Михаилом Булгаковым, но так и не выпустили из страны.

В 1922 году все уже по-другому. Но только для Есенина! Ходатайство о выезде поступило к наркому просвещения А.В. Луначарскому 17 марта, а 21 апреля уже был выдан мандат. И в нем указано, что Есенин командируется в Германию сроком на 3 месяца по делу издания собственных произведений и примыкающей к нему группы поэтов.

И это еще не все. В упомянутом документе значилось: «Народный Комиссариат по просвещению просит представителей советской власти, военных и гражданских, оказывать С. Есенину всяческое содействие».

Вот это привилегия! Тут, верно, не обошлось без влиятельных лиц! Неужели всемогущей Айседоре удалось то, чего не смог нарком просвещения? (Одоевцева уверяла, что «Луначарский тогда еще не лишился своей власти и выдавал самые фантастические командировки», имея в виду выезд за границу.) Вряд ли: Айседора для себя и для своей школы ничего не могла добиться при всей своей напористости. Возможности Луначарского тоже не распространялись далее особо доверенных эмиссаров Коминтерна и органов партийного осведомления, которые под самыми разными предлогами направлялись в капиталистические страны для пропаганды.

Удивляет и то, что командировали Есенина на 3 месяца, а он пробыл 15 месяцев! И ему это сошло с рук. Почему?

Да, вопросов больше, чем ответов. Осторожный намек на разгадку находим в воспоминаниях Захарова-Мэнского:

«Мне рассказывали, что остроумнейший из белогвардейских поэтов Л.Г. Мунштейн (Lolo) так встретил приезд этой четы в Германию стихотворным приветствием в «Руле»:

Значит — с разрешения доброго Ленина? И опубликовано это в Берлине 21 мая 1922 г. под заглавием «Сырье (экспромт)».

Вероятно, не все были согласны с есенинской кандидатурой, приводили Ленину доказательства неблагонадежности, нелояльности поэта. Возможно, даже цитировали строки из письма к Жене Лифшиц, за которое Есенин арестовывался чекистами в 1920 году: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал». Или в доказательство «монархических» убеждений Есенина напоминали о том, что «Душка Есенин» представлялся Александре Федоровне в царскосельском дворце, читал ей стихи, просил и получил от императрицы разрешение посвятить ей целый цикл в своей новой книге!

Усердные букинисты в магазине Соловьева на Литейном уже после революции якобы разыскали и выставили на всеобщее обозрение такой экземпляр книги «Голубень» (с дарственной надписью) с роковым: «Благоговейно посвящаю», адресованным царице. Был он и в руках В.Ф. Ходасевича. При желании читатель найдет эти сведения у Ходасевича, а пересказывает их в мемуарах Георгий Иванов в книге «Есенин» (Париж, 1951 г.):

«Теперь даже трудно себе представить степень негодования, охватившего тогдашнюю «передовую общественность», когда обнаружилось, что «гнусный поступок» Есенина не выдумка, не «навет черной сотни», а непреложный факт.

Для Ленина и компании «ужасный поступок» Есенина был просто «забавным пустяком». Ну, пробрался парень с заднего крыльца к царице в расчете поживиться! Экая, подумаешь, важность! Раз теперь он с нами, да к тому же как человек талантливый нам нужен, и дело с концом. Ты за кого? За нас или против? Если «против» — к стенке. Если «за», иди к нам и работай. — Эти слова Ленина, сказанные еще в 1905 году, оставались в 1918 в полной силе. Есенин был «за». И ценность этого «за» вдобавок увеличивалась его искренностью».

Вот так, ясно и просто обвинение с Есенина было снято: он, по словам Г. Иванова, «как человек талантливый нужен был большевикам».

7 ноября Ленин присутствовал в Большом театре на выступлении Айседоры Дункан, ее ученицы Ирмы и сорока воспитанниц. Реакция была положительная. «Красная столица, неизбалованная знатными иностранцами, восторженно принимала мировую знаменитость». «Восторженные аплодисменты не прекращались. Сам Ленин, окруженный членами Совнаркома, из царской ложи подавал к ним сигнал». «Славянский танец» да и другие революционные танцы, которым аплодировал Ленин, могли убедить его вполне, что Айседора более «красная», чем сами красные.

Нет сомнения, что Советская Россия в лице Есенина и Дункан предлагала Америке «сырье» высшего качества для заключения договора о дружбе и сотрудничестве двух великих держав.

К тому же в ходатайстве о выезде Есенина есть еще добавление:

«Предлагаю свои услуги по выполнению могущих быть на меня возложенных поручений Народного комиссариата по просвещению. В случае Вашего согласия прошу снабдить меня соответствующими документами. 1922 год, 17 марта, Сергей Есенин», Поручения, к тому же более высокого уровня, нашлись.