День и месяц неразборчивы (И. Британ).
Федоров Н.Ф. (1828–1903) — русский философ-космист, Соловьев B.C. (1853–1900) — русский религиозный философ, поэт и публицист, Беме Яков (1575–1624) — немецкий философ-мистик.
Женотдел при ЦК РКП(б) существовал в 1919–1929 гг. И его заведующей была A.M. Коллонтай.
Лутовинов Ю.Х. (1887–1924) — деятель революционного движения. Участник «рабочей оппозиции» в 1921–1922 годах, покончил жизнь самоубийством 7 мая 1924 г.
Volens-nolens (лат.) — волей-неволей.
Бланки Огюст (1805–1861) — французский революционер, публицист.
«Свердловцы» слушатели Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова, где читал лекции Бухарин.
Похоже описывает панику в октябре 1919 г. бывший заместитель наркома Внешторга Г.А. Соломон в книге «Среди красных вождей».
Пристрастие тогдашнего председателя Совнаркома к алкоголю было широко известно.
Игра слов: по-немецки Narr — дурак и Komik — комик.
Каменев С.С. (1881–1936) — в 1919–1924 гг. главком вооруженных сил Республики.
Имеется ввиду партийная дискуссия конца 1923—начала 1924 годов.
Красин Л.Б. (1870–1926) — возглавлял наркоматы путей сообпдения, внешней торговли, был дипломатом.
Крестинский Н.Н. (1883–1938) — тогдашний полпред в Германии.
Сокольников (Бриллиант) Г.Я. (1888–1939) — тогдашний нарком финансов.
Кутлер Н.Н. (1859–1924) — бывший кадет, который после 1917 г. работал в Наркомфине и правлении Госбанка.
Donnerwetter (нем.) — гром и молния.
Вероятно — Скворцов-Степанов (1870–1924) — журналист и историк, в первом Совнаркоме ведал финансами.
Так в большевистских кругах называли Г.А. Соломона, в период дипломатической работы в Германии был обвинен в финансовых махинациях.
Бухарин жил в Копенгагене в августе-сентябре 1916 г.
Нилус С.А. (?-1930) — русский религиозный публицист, один из первых публикаторов «Протоколов сионских мудрецов».
Имеется в виду взрыв бомбы, брошенной анархистами в здание МК РКП(б) 25 сентября 1919 г.
Балмашев С.В. (1882–1902) — террорист, убивший министра внутренних дел России Сипягина.
Каляев И.П. (1877–1905) — эсер, убивший московского генерал-губернатора, великого князя Сергея Александровича.
Речь о «Христианском катехизисе…» московского митрополита Филарета (В.М. Дроздова).
«Азбуку коммунизма» Бухарин написал совместно с Е.А. Преображенским осенью 1919 г., в ней разъяснялись пункты программы партии, принятой VIII съездом РКЩб).
Mundus vult desipi — ergo decipiatur (лат.) — мир желает быть обманутым — так пусть и будет обманут.
Civitas Dei (лат.) — Божий град.
Panem et circenses (лат.) — хлеба и зрелищ.
Автор письма был предусмотрителен: оно напечатано на машинке и без подписи. Вместо подписи — мастерски изображена пятиконечная звезда, внутри которой сидят, как в клетке, попугаи, и написано: прилетайте и соединяйтесь.
О мемуарах Всеволода Рождественского
О том, что мемуары Всеволода Рождественского, мягко говоря, не внушают доверия, свидетельствует один из самых ярких эпизодов из их якобы совместной поездки в Детское Село, где Есенину непременно захотелось сфотографироваться у памятника Пушкину. Для этого он спозаранку разбудил местного старика-фотографа и чуть не силком потащил его в парк.
— Снимок, конечно, любопытный, но за него и в милицию можно угодить, — сетовал фотограф.
— Ничего, отобьемся, — успокаивал Есенин. Дескать, нам не впервой.
А теперь послушаем человека, который был свидетелем этой сцены.
Рассказывает С.Д. Умников, его выступление на Международном симпозиуме в год столетнего юбилея Есенина опубликовано в сборнике «Новое о Есенине». «Мне посчастливилось несколько раз встречаться с Есениным на его концерте в нашем студенческом клубе в Детском Селе (теперь г. Пушкин). Есенин не раз приезжал в студенческий клуб, выступал, гуляли большой группой в парках. И однажды решили сфотографироваться у памятника около лицея (…) Об этом ходят легенды, в частности, в воспоминаниях Всеволода Рождественского, где говорится, что Есенин «заставил фотографа снять его в обнимку с Пушкиным». Это неправда (…) На снимке Есенин почтительно стоит рядом с Пушкиным. Сопровождавший его Эрлих облокотился на плечо бронзового поэта. Есенина долго просили сесть рядом с Пушкиным на скамью, но он решительно отказался. В последнюю минуту на это место сел возвратившийся с купанья М. Яковлев (в одних трусах!). Никакой другой фотографии, где Есенин «обнимает» Пушкина, нет и не было, не могло быть, так как Есенин тогда очень почтительно относился к нему».
Далее Умников перечисляет всех студентов, активистов клуба поэзии, изображенных на этом снимке. Фотографировал их тоже студент этого клуба. У Вс. Рождественского говорится, что снимал фотограф-профессионал.
Умников делает вывод, с которым никак нельзя согласиться:
«Рождественский, конечно, не виноват, он пишет с чужих слов («за что купил, за то и продал»). Он не был свидетелем фотографирования и пишет, что Есенин один с фотографом ходил к памятнику».
Разве может мемуарист, который так легко выдает желаемое за действительное, произвольно распоряжается фактами, свидетелем которых не был, внушать доверие и почтение? И разве можно доверять мемуарам такого сорта?
И не Есенина изобразил Рождественский в этих мемуарах, а по крайней мере воскресшего Хлестакова, который, как известно, был с Пушкиным «на дружеской ноге» и обращался с ним запанибрата: «Что, брат Пушкин?» Не потому ли «мемуарист» многократно подчеркивает «отсутствие твердого характера» у Есенина-Хлестакова и его легкомысленное (без царя в голове) поведение:
«Легкому, общительному характеру поэта чрезвычайно льстило заискивающее поклонение и скороспелое приятельство льнувшей к нему окололитературной богемы (…)
Человек добрый и бесхарактерный, он легко поддавался всякому, кто поддерживал в нем пустое славолюбие и тяготение к саморекламному шуму».
Можно цитировать и дальше. Так ли безобидны в передаче Вс. Рождественского «слегка» искаженные факты? Конечно, нет. Передернутые факты тянут за собой искажение личности поэта, а такая мелочь, как «щегольский пиджак» и «отутюженные брюки» на истерзанном, убитом поэте явно граничат с преступлением — лжесвидетельством.
Поэтому есть веские основания причислить этого литературного деятеля в штат «пособников морального убийства певца России».
О мемуарах Виктора Мануйлова
Нелегко и непросто доказывать объективность и достоверность мемуарной литературы, если сами исследователи оставляют за автором право пересматривать свои сочинения. И это вполне понятно. Открылись новые факты или документы, пиши по-иному, пересматривай свои взгляды.
Хорошо, если в таком случае мемуарист объясняет свою позицию.
Но вот жил себе человек, жил, служил, учился, работал, а спустя полвека взялся за перо и написал мемуары. Да еще какие! О своих встречах с Есениным. А он действительно знал Есенина и даже имел от него дарственную книгу. Все так. Но зачем надо было ждать для этого пятьдесят лет? Прямо скажем, такие мемуары настораживают. И не даром.
Речь идет о мемуарах Виктора Андрониковича Мануйлова. О добросовестности повествователя и достоверности поданного материала многое говорит хотя бы такой факт. В мемуарах 1972 года автор пишет:
«Была мимолетная встреча с Есениным в начале февраля 1922 года в Ростове-на-Дону в квартире поэтессы Нины Грацианской». И даже вспоминает завязавшийся недолгий разговор и стихи, прочитанные Есениным.
А в мемуарах 1986 г. он уже напишет другое: «До сентября 1924 г. мне не пришлось встречаться с Есениным. Правда, однажды мы лишь ненамного разминулись, когда Есенин был в Ростове-на-Дону в гостях у поэтессы Нины Грацианской».
