Власти Нью-Йорка приложили немало усилий для того, чтобы в экспедиции приняло участие как можно больше индейцев и прежде всего воинов Союза пяти племен. Уполномоченным по индейским делам было поручено «мобилизовать» ирокезов, для чего были выделены значительные средства. Однако, как заметил Ф. Дженнингз, эти планы выглядели внушительными только на бумаге.[1130] Делавары и минисинки категорически отказались участвовать в экспедиции, несмотря на то что англичане угрожали в случае неподчинения натравить на них ирокезов. Что касается последних, то здесь, действуя отчасти посулами, отчасти собственным примером, англичанам удалось уговорить часть воинов Союза пяти племен снова выступить на их стороне. Большое впечатление на ирокезов произвело заявление Эбрехема Скайлера о том, что королева сама поднимает томагавк против французов, и что все английские колонии собираются участвовать в нападении на Канаду. В результате в конце июня к лагерю у Вуд-Крик пришло от 200 до 300 (существуют различные оценки) ирокезских воинов, представлявших все племена лиги, за исключением сенека, которые в тот момент воевали на западе с так называемыми дальними племенами.[1131]
К концу июня основные военные приготовления колоний были закончены. В Бостоне и у Вуд-Крик теперь ждали только известия о прибытии британской эскадры и сигнала к выступлению.
Тем временем во французских колониях события развивались своим чередом. После рейдов 1708 г. Водрёй не предпринимал никаких сколько-нибудь заметных акций против англичан. Правда, губернатор Монреаля К. де Рамзе предлагал собрать все имеющиеся в колонии силы и осуществить серию новых рейдов против Новой Англии. Он даже написал письмо Поншартрену, где отстаивал свою точку зрения, однако поддержки не получил.[1132]
Надо сказать, что определенная пассивность администрации Новой Франции в это время была вызвана не только ограниченностью имеющихся у нее ресурсов и надеждами на то, что ей удастся склонить английские колонии к заключению договора о нейтралитете, но также и тем, что Водрёю постоянно приходилось прилагать значительные усилия для поддержания мира между ирокезами и индейскими союзниками французов и в то же время бороться с английским влиянием среди тех и других. Последняя задача была осложнена еще тем, что из-за кризиса французской мехоторговли и трудностей военного времени Водрёй в отличие от своих предшественников не мог эффективно пользоваться рычагом экономического воздействия на индейцев.
Со своей стороны, англичане стремились вывести племена, обитавшие к югу от Великих озер, из орбиты французского влияния. Используя принцип «разделяй и властвуй», они также пытались по возможности вбить клин между этими племенами и ирокезами, чтобы таким образом снова склонить последних на свою сторону. Осенью 1705 г. Водрёй жаловался Ж. де Поншартрену, что англичане всячески подстрекают ирокезских воинов нападать на оттава.[1133] Чтобы предотвратить конфликт между этими крупными племенами губернатору Новой Франции и его представителям пришлось провести ряд встреч с представителями Лиги.[1134]
Мы не будем вдаваться в перипетии межплеменных отношений, но лишь подчеркнем, что в целом обстановка на южных и западных границах Новой Франции в первое десятилетие XVIII в. оставалась достаточно нестабильной.[1135] Это учитывали и в Париже — летом 1707 г. министр писал Водрёю: «Совершенно очевидно, что в нынешнем неблагоприятном положении Канады ничто не является столь важным, как поддержание мира со всеми индейцами».[1136]
Отношение к англичанам в Версале было иным. В конце 1708 г. Водрёй получил депешу, где ему было приказано активизировать борьбу с ними. Поншартрен писал: «Его Величество недоволен бездействием, в котором Вы остаетесь с такими силами, которые Вы имеете, тем более что это облегчает людям из этой провинции [Массачусетса. — Ю. А.] возможность предпринять что-либо против Акадии. Его Величество желает, чтобы Вы отправили отряды в их страну и также, чтобы Вы использовали первую же возможность, которая Вам представится, чтобы отправиться самому атаковать их в их постах».[1137] Терпящая поражения метрополия пыталась хоть как-то отыграться в колониях, однако не выделяла для этого ни сил, ни средств. Впрочем, ее трудно упрекать за это. После кампании 1708 г. положение Франции и так было чрезвычайно тяжелым, а страшная голодная зима 1708-1709 гг. вообще поставила страну на грань катастрофы.
Власти Новой Франции не успели выполнить распоряжение короля. Известия о военных приготовлениях англичан заставили их начать лихорадочно готовиться к обороне. Особое беспокойство у Водрёя вызывала концентрация неприятельских сил на южных рубежах колонии, а также присутствие в их рядах ирокезов, войны с которыми он боялся больше всего. В июле около полутора тысяч солдат, ополченцев и индейцев под командованием де Рамзе стали выдвигаться навстречу армии Никольсона, надеясь захватить англичан врасплох. Однако на берегу озера Шамплен в районе Пуант-а-ля-Шевлюр французы неожиданно столкнулись с неприятельскими разведчиками. Произошла стычка, и англичане отступили. Однако внезапного нападения не получилось. Между французскими офицерами возникли разногласия. Кроме того, по некоторым данным, индейцы, находившиеся в отряде Рамзе, отказались участвовать в штурме хорошо укрепленного неприятельского лагеря. В итоге было принято решение возвращаться в Монреаль.
Ф. Паркмен подчеркивает, что действия отряда де Рамзе нельзя считать успешными, и делает акцент на тех промахах, которые были допущены французами, которые якобы не смогли ориентироваться в лесу, поддались панике и т.п.[1138] На наш взгляд, в данном случае американский историк не совсем прав, так как, по словам самого Водрёя, цель экспедиции Рамзе состояла в том, чтобы «прощупать врага» и по возможности нанести удар по его коммуникациям и магазинам, не вступая с ним в большое сражение.[1139] При этом губернатор, который по ряду причин отнюдь не симпатизировал Рамзе,[1140] считал его поход вполне удачным.
Тем временем до Квебека стала доходить информация и о концентрации крупных сил в Бостоне, предназначавшихся для атаки на столицу Новой Франции с моря. По словам Водрёя, «все свидетельствовало о том, что вскоре в этой стране начнется очень кровавая война».[1141] По приказу губернатора жители селений, расположенных на берегу реки Св. Лаврентия, стали угонять скот и увозить запасы продовольствия в более удаленные районы страны с тем, чтобы ими не смог воспользоваться неприятель. Сами поселенцы также стали перебираться под защиту городских укреплений, которые, к счастью для французов, еще в начале 1700-х гг. были перестроены учеником Вобана инженером Ж. Левассёром де Нере.
Следует отметить, что в распоряжении администрации Новой Франции в тот момент имелись весьма ограниченные силы. В ноябре 1709 г. Водрёй докладывал в Версаль, что численность всего взрослого мужского населения колонии в возрасте от 15 до 70 лет составляла 3800 человек. Кроме того, в Канаде находилось 200 моряков и 350 солдат отдельных рот, не считая небольшого отряда, охранявшего Детройт. К ним можно было прибавить 500 крещеных индейцев. Всего получалось 4850 мужчин, из которых надо было вычесть полторы тысячи самых юных, самых старых, больных, а также тех, кто должен был остаться охранять женщин, детей и имущество. В итоге оставалось 3350 бойцов, из которых тысяча должна была направиться на защиту Монреаля и южных подступов к Канаде, а оставшиеся 2350 человек могли быть использованы для обороны Квебека.[1142]
