Некоторые представители правящей верхушки английских колоний, заинтересованные в развитии экспансии, предлагали активизировать политические и торговые контакты с ирокезами и другими племенами региона. Роберт Ливингстон даже считал, что англичанам следует выступить в качестве посредников между Лигой и ее противниками на западе.[892] Однако эта идея повисла в воздухе. С окончанием войны и прекращением франко-индейских рейдов большинство населения Нью-Йорка и других английских колоний потеряло всякий интерес к ирокезским делам. От метрополии также вряд ли можно было ожидать сколько-нибудь серьезной поддержки. В Канаде Кальер продолжал удерживать пленных ирокезов, несмотря на то что летом 1699 г. лейтенант-губернатор Нью-Йорка Дж. Ненфен написал ему письмо, где требовал их освобождения как подданных английской короны, повторяя аргументы Белломонта.[893] Представитель Ненфена также заявил Кальеру, что границы английских владений в Америке простираются «от Пемакида <…> до мыса Флорида», и что англичане приобрели их намного раньше французов.[894] На это губернатор Новой Франции спокойно возразил, что в соответствии со своими инструкциями он будет ждать, пока не закончатся переговоры уполномоченных.[895] Кальер также не слишком старался отговорить индейских союзников французов от войны с ирокезами, скорее всего, сознательно нарушая приказ, пришедший из Парижа.

В результате всех описанных выше переговоров и манипуляций в проигрыше оказался Союз пяти племен. Французы отказывались вести переговоры с Нью-Йорком о мире для ирокезов, а Нью-Йорк не позволял ирокезам вести переговоры самостоятельно. В то же время последние продолжали войну с племенами, находящимися в орбите французского влияния, в которой они несли большие потери и терпели поражение за поражением. В сентябре 1699 г. воины западноалгонкинских племен совершили несколько рейдов против поселений сенека.[896] В 1700 г. сахемы Лиги жаловались администрации Нью-Йорка, что «оттава и другие западные индейцы снова убили много наших людей, когда те охотились; все это было сделано по наущению французов, как подтвердили сами упомянутые западные индейцы». Ирокезы все более ясно осознавали, что они находятся в безвыходной ситуации: «Сами французы говорят, что они не заберут томагавк из рук оттава, до тех пор пока мы не придем и не покоримся губернатору Канады и не заключим с ним мира, что наш великий брат Корлаэр запрещает нам делать».[897]

Действительно, позиция англичан по отношению к ирокезам оставалась неизменной. Лондонские чиновники и администрация Нью-Йорка исходили из того, что Союз пяти племен представляет собой основную линию обороны этой колонии и одновременно ее главную ударную силу в случае войны с французами (и в метрополии, и в колонии ясно видели, что новый конфликт с ними вполне может разгореться очень скоро). Англичане опасались, что если бы ирокезы вышли из-под их влияния, то тогда Нью-Йорк поменялся бы ролями с Канадой, и не долина реки Св. Лаврентия, а долина Гудзона стала бы главным объектом индейских атак. В то же время англичане подходили к сложившейся ситуации слишком утилитарно, что в итоге обернулось против них. Так, они игнорировали неоднократные просьбы сахемов и вождей Лиги, стремившихся получить от англичан хоть какую-нибудь помощь в борьбе с враждебными им племенами. Естественно, это не способствовало укреплению дружеских чувств ирокезов к «брату Корлаэру».

Этим положением воспользовались власти Новой Франции, которые, проявив большую гибкость, смогли склонить ирокезов к компромиссу. Здесь следует подчеркнуть, что хотя французы неоднократно воевали с ирокезами, они не были заинтересованы в уничтожении Союза пяти племен или вытеснении его с занимаемых им земель. Они лишь стремились обезопасить себя, своих союзников и свои коммуникации. Признание ирокезов французскими подданными само по себе было им не так уж необходимо. Главное заключалось в том, чтобы Лига перестала служить орудием антифранцузской политики Нью-Йорка. Исходя из этого, власти Новой Франции выдвинули идею «нейтрализации» ирокезов и заключения всеобщего мира между всеми индейскими племенами восточной части Североамериканского континента.

Заключить мир с ирокезами было также непросто, как и вести с ними войну. Французы стремились к тому, чтобы в переговорах участвовали все их индейские союзники, которых надо было убедить в том, что подписание договора с Союзом пяти племен не означает того, что они перестают пользоваться покровительством Ононтио. В то же время надо было уговорить ирокезов прекратить войну с племенами, которые были их заклятыми врагами с незапамятных времен. Также надо было пресечь попытки администрации Нью-Йорка вмешаться в ход переговоров. На подготовку и предварительные переговоры ушло более двух лет, в течение которых ирокезы, как мы уже упоминали, продолжали воевать со многими соседними племенами, поддерживая при этом контакты с Нью-Йорком.

Однако Кальеру, проявившему себя тонким дипломатом и знатоком индейской психологии, удалось решить все стоявшие перед ним задачи. Он сумел очень ловко отстранить англичан от участия в переговорах, сыграв на гордости ирокезов. Во время встречи с их вождями Кальер изобразил притворное удивление и спросил, как же они осмелились говорить от имени Союза пяти племен, если власти Олбани заявляют, что ирокезы являются их подданными и не в состоянии говорить сами за себя. Уязвленные вожди немедленно ответили, что они сами себе господа и могут вести переговоры так, как они считают нужным. Когда вскоре после этого Белломонт обратился к Союзу пяти племен с требованием передать ему всех пленных французов, сахемы ответили ему резким отказом, заявив: «Мы сами являемся своими хозяевами. Наши пленные принадлежат нам. Мы будем держать их или отдадим их французам, если нам этого захочется».[898] Большую пользу французам принесло вышеупомянутое письмо Вильгельма III Белломонту, копия которого наконец попала в Квебек. Канадские власти сразу же сообщили ирокезам о его содержании. Естественно, те были удивлены и возмущены, узнав, что англичане получили приказ разоружить их, действуя совместно с французами.

В июле 1700 г. в Монреале произошла встреча Кальера с вождями Союза пяти племен, которые согласились освободить пленных французов, если за ними придут люди губернатора.[899] Во время этой и последующих встреч Кальер обращался к индейцам, называя их «детьми», а они его — «отцом».

В конце лета 1700 г. к ирокезам были отправлены французские представители отец Ж. Брюйя, сьёр П. Ле Муан де Марикур и сьёр Л.-Т. Шабер де Жонкер, которые были прекрасно знакомы с обычаями и нравами индейцев, пользовались среди них большим авторитетом и могли оказать на них определенное влияние. Например, когда во время Большого совета Лиги в Оноидаге английский представитель попытался запретить ирокезам слушать речи французов, отец Брюйя немедленно спросил собравшихся, не являются ли они собаками англичан или их рабами, раз те смеют им приказывать.

Завершением всех трудов Кальера стало грандиозное собрание представителей тридцати индейских племен восточной части Североамериканского континента от Атлантического побережья до верховьев Миссисипи, которое состоялось в Монреале в конце июля — начале августа 1701 г. Это было событие, не имеющее аналогов в истории колониальной Америки, — настоящий конгресс, в котором участвовало около 1300 индейцев, в течение нескольких дней произносивших длинные речи. Сам Кальер, выражаясь в индейском стиле, заявил: «Я беру все ваши томагавки и другие орудия войны и кладу их вместе с моими собственными в такую глубокую яму, что никто не сможет взять их снова, чтобы нарушить мир, который я восстанавливаю между моими детьми и вами, рекомендуя вам, где бы вы ни встретили друг друга, вести себя как подобает братьям и мирно уживаться во время вашей охоты, чтобы ничто не могло нарушить этот мир <…> Я приглашаю вас выкурить Трубку Мира, которую я начну первым и съесть мясо и выпить похлебку, которую я приказал для вас приготовить, чтобы я как хороший и добрый отец мог получить удовольствие видеть всех моих детей собравшимися вместе».[900]