Каждого из нас всегда могут спросить, а что ты вообще умеешь? Известен случай из жизни Федора Шаляпина — в ту пору уже прославленного певца. Вышел он как-то из ресторана, кликнул извозчика и, развалясь на сиденье пролетки, указал адрес.

Кучер, осмотрев очень хорошо одетого господина, очевидно, почувствовал в нем нечто необычное — все-таки происходил Федор Иванович «из низов» — и спросил: «А чем барин заниматься изволит?» Тот снисходительно ответил: «Да пою я!» Кучер ухмыльнулся, крякнул и сказал: «Да я тоже пою, когда выпью! Ты, барин, что руками-то делать умеешь?»

Так вот однажды и мне пришлось объяснять группе старших офицеров, что я умею делать «на земном», понятном, скажем так, уровне. Пришли ко мне эти мои товарищи и прямо сказали: «Николай, мы, конечно, понимаем, что ты контрразведчик и у тебя серьезные задачи по поимке шпионов и т. д., но у нас в коллективе завелся вор!»

Они рассказали, что воришка стал частенько «изымать деньги» — особенно во время командировок и перед праздниками. При этом он забирал из портмоне и карманов половину находящейся там суммы либо меньше... Я согласился помочь и не хотел оплошать, тем более что некоторый опыт в этом плане у меня уже был: еще во время обучения в техникуме мы с ребятами из общежития выявили одного вора, которому в итоге не удалось избежать самосуда. Его сильно избили и выбросили в окно. Он остался жив, но наверняка запомнил науку надолго.

А здесь — офицерская летная среда, люди с хорошими суммами денег, ну и, естественно, — всеобщее недоверие в итоге. Эта проблема для меня стала делом чести.

Сначала я с коллегами провел тщательный анализ и, когда примерно определился круг подозреваемых, сделал запросы по прежним местам их службы — вплоть до училища. Появились кое-какие зацепки в отношении одного из пилотов, которого подозревали еще в училище, на 1-м курсе, но тогда обошлись профилактикой, так и не поймав «на горячем», и все там затихло. Мною был разработан целый оперативный план, помечены купюры, установлены засады и т. п.

И действительно — воришка попался. Да, именно тот, которого не стали изобличать в училище. Если говорить по правде, он стал классным пилотом, но, к сожалению, «болезнь» осталась. Его судьбу решил суд офицерской чести, и он был уволен из армии. Долго не мог устроиться на работу, но опять же сердобольные полковники поговорили с ним, и он пришел в одну из гражданских организаций и прямо сказал: «Я хорошо летаю и хочу летать, но у меня была одна «болезнь», — и честно рассказал о ее «симптомах». Он предъявил письмо из части в адрес руководителя этой организации, подписанное несколькими полковниками — под этим письмом подписался также и я. Ему поверили и взяли на работу. Больше мы о нем ничего плохого не слышали.

Ну а я доказал своим сослуживцам, что могу не только « шпионов ловить», которых большинство рядовых граждан считают чем-то мифическим, но и «работать руками», так сказать...

Однако вернусь снова к вышеупомянутой «болезни», про которую говорят, что она плохо лечится. И вот тому пример.

Однажды, когда я уже работал в ЦПК им. Ю. А. Гагарина, мы были оповещены милицией о том, что в торговом центре задержан бывший генерал Б. за воровство конфет и продуктов. В произошедшем мы разбирались вместе с тогдашним руководителем Центра генерал-лейтенантом Г. Т. Береговым. Этим воришкой действительно оказался бывший командующий авиацией ЦГВ генерал-лейтенант Б., уволенный за крупные хищения и разжалованный до полковника.

История его оказалась аналогична вышеизложенной. Воровал в училище — узнали, но факты скрыли и под каким-то предлогом перевели его в другое училище. Поймали на том же самом в летной части, но опять не стали вскрывать «опухоль», а просто перевели в другую часть — может быть, даже и с повышением, как часто делали с теми, от кого стремились избавиться... Вот так человек воровал, переводился — и при этом рос по службе. В конце концов, он дослужился не только до «больших звезд», но и до позорного разоблачения, был изгнан, разжалован, а воровать не перестал.

Но бывает ведь и еще хуже, когда люди с такими задатками начинают подсиживать сослуживцев, воруют у них секретные документы. Так было с двумя, казалось бы, закадычными друзьями. Они вместе отдыхали, дружили семьями, но... однажды на горизонте замаячило повышение по службе — и это «руководящее кресло» было только одно. Вот тут-то и началось!

На одного из друзей вдруг обрушились беды да напасти. То он удостоверение потеряет, то документ — и все по нарастающей. Ему и невдомек, отчего все эти напасти, хотя и ясно было, что не просто так... Он грешил на кого угодно, но не на верного товарища, которого мы все-таки изобличили, хотя и пришлось очень много времени потратить на этого негодяя. После этого начальник ЦПК им. Ю. А. Гагарина, бывший фронтовик, провел в коллективе такую «разъяснительную работу», что можно было смело оставлять любые документы, где угодно, зная, что они не пропадут. Профилактика достигла дели, а вот у воришки судьба не сложилась... Убегая от позора, он был вынужден уехать на какую-то дальнюю стройку, где его следы и затерялись.

И вот что интересно. Я тысячекратно убедился, что именно активное участие военного контрразведчика в повседневной жизни коллектива, готовность оказать любую помощь окружающим делают его по-настоящему значимым и уважаемым человеком.

Будь ты хоть виртуозом контрразведки, но может так сложиться, что за всю оперативную жизнь ты не поймаешь диверсанта и не разоблачишь шпиона. Кстати, может быть, они и не появятся на твоем объекте именно потому, что ты выстроил такую мощную контрразведывательную защиту, что никакой разведцентр и помышлять не будет о проникновении на твой объект. Ну, как в песне: «Товарищ Сухов, мимо вас не пролетит и муха!»

Однако обо всем этом окружающие вряд ли узнают, и контрразведчик для всех будет не более чем несколько таинственный «шепчи-молчи», которого при удобном случае лучше обойти стороной.

А вот если у опера проявляется активная жизненная позиция, то на объекте четко будут знать, что у них есть свой защитник. Его могут любя называть по-разному — «особист», «контрик», «шепчи-молчи», но будут относиться с уважением, доверять ключи от своих сердец и душ, а при необходимости — идти к нему «исповедываться и причащаться». Люди будут уверены, что этот человек никогда их не предаст, не обидит и не сделает подлости, а именно защитит.

Старший оперативный начальник, отправивший меня на три года в Ахтубинск, внимательно следил за моим становлением. В 1976 году он стал первым авиационным генералом в военной контрразведке и слыл волевым и решительным руководителем. Как потом оказалось, у него на меня были свои виды — так что все, что мне говорилось в кабинете на Лубянке, было сказано не зря, не для утешения офицера, сменившего вдруг Чкаловский на Ахтубинск.

Но я об этом не знал и просто добросовестно работал, стараясь всегда делать так, чтобы меня не за что было попрекнуть и тем более ругать. Кстати, я с раннего детства не терпел, когда на меня кто-либо повышал голос. Может быть, поэтому я стремился быть в числе лучших — но не выпячиваться, а именно быть! Как я узнал значительно позже, достигнутые мною результаты вполне устраивали моего прямого шефа и радовали «большого шефа». Но если первый изо всех сил старался «выращивать» меня в Ахтубинске, то «центральный» начальник решил и, как отрезал, повелел забрать меня в Звездный городок.

В результате, в соответствии с приказом КГБ СССР, с 1 сентября 1976 года я уже должен был приступить к исполнению обязанностей в отделе военной контрразведки по Чкаловскому гарнизону, в оперативном обслуживании которого находился и Центр подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина.

Если честно, я боялся радоваться, хотя чувствовал, что меня буквально распирало от открывающихся возможностей. Но я никогда не был карьеристом, так что и в тот момент не строил никаких далеко идущих планов. Я понимал, что мне уже 30 лет — не лучший возраст для человека в погонах, если на этих погонах у него по три небольшие звездочки, обозначавшие, что он «уже старший лейтенант». Мне никогда ничего легко не давалось, и я просто ожидал изменений, греясь на августовском солнышке гагрского побережья, где проводил отпуск и мог вдоволь поиграть со своим трехлетним сыном Денисом.