Предпраздничная летная смена закончилась традиционно. Пилоты поздравили друг друга, немного выпили, закусили уже в летной столовой — и кто куда. Одни — домой к семьям, другие — в гараж для подготовки к рыбалке. Юрий Николаевич М. оказался среди вторых. Но все же знают, что прийти в гараж просто, а вот просто уйти — это уже сложно. Тем более в такой день. Открытые двери, окрики, поздравления с наступающими праздниками и... вот ты уже в состоянии «невесомости».

Дорога к дому Ю. Н. лежала мимо спорткомплекса. И он, как человек «ершистый», не смог спокойно пройти мимо группки молодых ребят, часть из которых была в летных отцовских кожаных куртках. Сделал им какое-то замечание, они его обсмеяли, и он «зацепился». Слово за слово — и молодые парни пинками отправили подвыпившего летчика домой. И он ушел, но тут же вернулся с арматуриной. Однако те самые ребята уже ушли, а по дороге Юрию встретились другие — но вроде как бы такие же. В общем, водка и обида взяли свое, и он ее выплеснул на первых попавшихся.

Банальная история, но это ЧП, и оно стало «раскручиваться». А пока информация шла от одного начальника к другому, Ю. Н. уже приступил к работе и между праздничными днями, 3-го и 5-го мая, успел сделать два вылета на рядовые задания...

Но вот на третьем вылете ему не повезло. В полете вдруг остановился двигатель, и, находясь на низкой высоте, летчик должен был покинуть самолет. Но Ю. Н. принял другое решение и классно посадил современную машину в старых рисовых «чеках», где ландшафт был далеко не ровный.

Целехонький дорогостоящий самолет стоял на потрескавшемся грунте, окруженном рвами. Чудо? Нет, мастерство! Я вместе с другими специалистами вылетел на «место» на вертолете. Стрелка топливомера показывала наличие топлива, хотя на самом деле баки были пусты. Сначала все хлопали пилота по плечу, говорили хвалебные слова. Затем, с подачи работников политотдела, вспомнили о его участии в предпраздничной драке и... понеслось. Договорились до того, что весь этот «спектакль» летчик подготовил и устроил специально для того, чтобы избежать ответственности за «пьяный дебош». Однако технические специалисты всех уровней доказали, что виноваты приборы, где и были обнаружены «стружки», которые никто посторонний, кроме как на заводе, туда «запихнуть» не мог. Летчики ходили по грунту вокруг самолета и цокали языками от удивления — как он смог посадить машину в таких условиях с неработающим двигателем?

Окончательный вердикт вынес начальник испытательного центра генерал-полковник И. Гайдаенко, состоявший в дружбе с командующим ВВС СССР Главным маршалом авиации П. С. Кутаховым:

— За такую посадку и спасение самолета надо награждать орденом, — безапелляционно заявил он. — А за пьянку — надо наказывать! Плюс на минус — равно нулю. Забыть!

Сейчас достаточно часто в телепередачах о Сталине предвоенного времени показывают эпизоды с интервью Степана Анастасовича Микояна — одного из могикан цикла, скажем так, «кремлевские дети». Степан Анастасович достаточно четко и аргументированно дает характеристики и взрослым, и юным обитателям Кремля, ссылаясь на высказывания своего отца — бывшего заместителем председателя Совнаркома и, правда недолго, председателем Президиума Верховного Совета СССР Анастаса Ивановича Микояна — о том либо ином эпизоде из нашего прошлого. И это звучит особенно правдиво — когда лично, из первых уст. Между тем я слышал эти рассказы еще в далекие 1970-е, когда на эти темы особенно не распространялись...

Так случилось, что в праздничный день меня «поставили» на трибуну с руководителями города Ахтубинска, принимавшими демонстрацию трудящихся. Выбор пал на меня лишь потому, что я был единственный из Особого отдела, у кого оказалась в наличии парадная форма одежды. И вот я, 27-летний «карьерист»-лейтенант, оказался плечом к плечу со знаменитым 50-летним генералом Микояном, в то время заместителем начальника летного испытательного института (8-го ГНИИ).

Я был чуть выше его ростом и пошире в плечах, а поэтому скромно попытался стать чуть сзади и слева. Он заметил эту мою суету, взял за локоть и буквально поставил рядом с собой, сказав, как бы невзначай:

— Седой, а уже лейтенант!

Шутка мне понравилась, и в ответ на его следующую фразу: «Мы с вами где-то уже виделись...» я сказал:

— Да, товарищ генерал, мы с вами знакомы на пятьдесят процентов.

— А это как? — улыбнулся он.

— Это когда я о вас много знаю, а вы обо мне — ничего!

— Продолжайте, — сказал он и, взяв под козырек, приветствовал демонстрантов.

Я кратко рассказал о себе, и он, бросив: «Какие ваши годы», объяснил мне на пальцах, что к 45-ти годам я легко буду полковником, а далее, как говорят, по желанию, — к 55-ти можно стать и генерал-полковником. Ему нравилось то, что в военную контрразведку я пришел из авиации, и мне понятна авиационная среда и особенно — характеры летчиков, либо, как говорят сейчас, их менталитет.

Впоследствии мы периодически общались, а однажды я провел вместе с ним и другими пилотами несколько дней в командировке в Киеве. Степан Анастасович умел завладеть вниманием окружающих, много шутил, интересно рассказывал и притом, частенько кивая в мою сторону, подчеркивал: «А вот эту историю наш опер должен знать!», тем самым придавая доверительности нашему общению.

Генерал Микоян чрезвычайно жизнелюбив и очень неравнодушен к женскому обществу. Дамы гарнизона его любили, обращались с различными бытовыми проблемами, что, в свою очередь, порождало массу слухов и небылиц об этом прекрасном человеке. Но как бы то ни было, он всегда оставался на высоте И даже когда был приглашен в Звездный городок на встречу по случаю 35-летия выпуска группы летчиков-испытателей, то, имея за спиной 85 лет от роду, сам за рулем лихо примчался на легкой иномарке, долго общался, много вспоминал и, пригубив три рюмочки, сам же уехал, несмотря ни на какие уговоры. Маленький, сухонький, но весьма подвижный и с неугасающим блеском в глазах, он породил белую зависть у гораздо более молодых, но уже достаточно погрузневших пилотов в отставке. Проводив его, большинство, не сговариваясь, произнесли: «Молодец, блин!»

Скажу честно, что однажды Степан Анастасович оказал мне реальную помощь именно в моей работе: как-то он нашел меня и без всяких вступлений рассказал о подозрительном любопытстве одной молодой особы, которая путем широких «постельных» возможностей пытается вести сбор информации о новой авиатехнике и ее вооружении. Его « наводка» и своевременные меры позволили мне и коллегам провести серию удачных оперативных мероприятий, предотвратить утечку секретной информации, организовать необходимую профилактику и разобраться в причинах повышенного интереса дамы к технике...

В общем, если у человека голова на месте — она на месте всегда и во всем. Ведь столько, к сожалению, известно случаев, когда из-за какого-то ложного стыда, опасений прослыть «стукачом » или просто позиции «не мое это дело» люди скрывали известные им подозрительные и иные факты — вплоть до уголовных преступлений и откровенной измены. Генерал Микоян не стал рассуждать, мол, «не царское это дело» и что про него подумают, а поступил так, как и следовало поступить офицеру и гражданину.

Километрах в тридцати от Ахтубинска, в пойме Волги, разбросало свои дворы село Болхуны. Мимо него мы часто проезжали к паромной переправе, а дальше к озерам или на Волгу и ее протокам. Ох, и знатные рыбацкие места!

Первый же мой выезд на рыбалку с полковыми друзьями Гришей Поповичем, Анатолием Логвиным и другими осенью 1973-го принес нам удачу. Через полчаса после заброса «закидушек» на одной из них «дал свечу» небольшой осетр, оказавшийся к тому же «икряным». Каких-то несколько минут в «тузлуке» — это соленый раствор — и икра-пятиминутка готова. Господи, ну до чего же вкусна она после стопочки водки вприкуску с сочным астраханским помидором! Но несколько ложек — и все, больше не идет! Наступает насыщение, и дальше, как в известном кинофильме «Белое солнце пустыни»: «Опять она проклятая!» Так что зря многие зрители воспринимают эту фразу таможенника Верещагина, как простую хохму...