В тот вечер и на следующий день мы поймали еще много разной рыбы — и большой, и маленькой, а новые друзья отметили, что с моей фамилией — Рыбкин, только и ездить на рыбалку, так как всем сопутствует удача. И действительно, в следующий раз я был занят и не смог выехать, так ребята приехали пустыми. В дальнейшем они делали все, чтобы меня освободили от дежурств, лишь бы я поехал с ними... Они начинали так: «даже если ты, дружище, устал, то просто поспишь там, отдохнешь — а мы будем делать все сами. Просто ты приносишь удачу». И уверяю, это не рыбацкие байки, нам всегда везло, и мы возвращались с хорошими уловами...

Впрочем, сейчас я расскажу о совершенно иной рыбалке, которую даже можно назвать «охотой».

Как издавна повелось на Руси: кто что-то охранял, тот то и имел. Не чурался этих правил и рыбнадзор — организация, которой был поручен контроль за сохранностью и соблюдением правил отлова рыбы на широких волжских просторах, простирающихся от Волгограда до Астрахани.

Инспектора рыбнадзора были полными хозяевами этих просторов. Вообще, те времена были спокойными: меру в народе знали, и случаев повального браконьерства было немного. Между тем сами рыбнадзоровцы позволяли «лихачить» своим знакомым рыбакам, запасаться рыбкой — в общем, как сейчас говорят, «крышевали». Зато помаленьку ловили рыбаков заезжих, придирались и к количеству крючков, и к толщине лески, чем, естественно, портили людям отдых.

Особенно любили они отыграться, показать свою власть на военных. Денег с них особенно не возьмешь, зато можно было сообщить командованию и добиться наказания — вот уже и результат в работе, которым можно отчитаться! А потому на водных просторах нередко возникали разные инциденты с участием летчиков, ракетчиков и другого военного населения, не по своей воли оказавшегося в этих местах, где «отдых на воде» был единственной отдушиной.

В 1974 году противостояние дошло до того, что между сторонами стали происходить драки, победителями в которых, как правило, выходили вооруженные рыбнадзоровцы. С учетом всех этих обстоятельств Генеральная прокуратура СССР дала распоряжение провести по всем каналам негласную проверку с целью выявления фактов нарушения социалистической законности при выполнении органами рыбнадзора своих функций. Руководителям органов военной контрразведки и территориальных подразделений КГБ СССР выдали соответствующие мандаты. Естественно, наиболее качественно выполнить эту работу можно было лишь с помощью хороших и опытных рыбаков из числа военных и гражданских лиц, знающих окружающую местность и все заповедные места.

Один из таких мандатов получил и я. Быстро собрав из военных две бригады и четко проинструктировав каждого участника, мы приступили к патрулированию.

Ждать долго не пришлось. Буквально в первый же вечер мы получили информацию от рыбаков, что наряд рыбнадзора целый день гонял любителей рыбной ловли на одной из территорий, где был так называемый хороший «плав». Так называлось место, где можно большим специальным неводом, в народе прозванным «режаком» — это сеть с крупной, как в волейбольной сетке, ячейкой, — ловить осетровых рыб. Этот способ откровенно браконьерский, и рыба, побывавшая в этой снасти, как правило, получает серьезные раны и погибает.

Едва мы осмотрели местность, как заметили характерные признаки браконьерского лова: неподалеку от одного берега плавала пустая канистра — в качестве большого концевого поплавка, а близ другого стояла моторная лодка...

Я отдал соответствующие команды и направил две бригады к месту лова. «Рыбаки» абсолютно никак не реагировали на наше появление, так как были уверены, что главнее их на данном участке нет никого. Мысленно я несколько раз прокручивал варианты обращений в подобных ситуациях и ожидал, в принципе, каких-то нормальных ответов. Однако тот, который мы услышали, был верхом простоты: «Пошли на..!», — предельно кратко начал старший в лодке.

Я старался быть максимально спокойным и командным голосом спросил:

— Доложите, кто такие и почему браконьерничаете?

Видимо, моя молодцеватая напористость и то, что все участники операции обращались ко мне подчеркнуто вежливо, по имени и отчеству, заставило насторожиться рыбнадзоровских «оборотней», и они, поспешив сменить тон, ответили:

— У нас «контрольный улов»!

— Пожалуйста, подтвердите это документами!

Однако не только предъявить соответствующие документы, но и дать какие-либо аргументированные объяснения — что это такое, «контрольный улов», — они не смогли.

Я же, в свою очередь, ожидал, что они поинтересуются нашими полномочиями, и готов был показать мандат или, как говорят в оперской среде, «брякнуть корками» — то есть предъявить удостоверение личности офицера КГБ СССР. Но такого вопроса не последовало, и «рыбачки», как-то быстро смягчившись, стали лепетать о том, что сейчас они эту рыбу отпустят.

Осматривая «режак», мы увидели, что рыба уже серьезно изранена, и приняли решение извлечь снасть из воды вместе с рыбой. Завершив эту операцию, и мы, и браконьеры двинулись к стоявшему в заводи катеру, на котором находилось много людей, уже хорошо разогретых спиртным.

Я подумал, что сейчас начнется перебранка, но страх уже уличенных быстро передался остальной команде, и все стали наперебой убеждать нас, что подобное случилось с ними впервые. У нашей группы были всего два пистолета и ракетница, рыбнадзоровцы же вооружены все. Продолжая разговор, я отдал команду сдать оружие и документы, приготовившись на всякий случай к неожиданностям, но ни меня, ни остальных членов моей группы так никто и не спросил: «Да кто же вы такие и на каком основании тут распоряжаетесь?»

Уже потом, составляя протоколы, на которые в буквальном смысле слова лились слезы оборотней-рабнадзоровцев, я сообщил всем, чтобы, сдав рыбу в детский дом Ахтубинска, они явились в понедельник утром в «домик на Горке».

— А... Смерш! — произнес бригадир рыбнадзоровцев и запричитал: — Вот уже двадцать пять лет работаю и ни разу не было подобного!

Гриша Попович, осмелев, решил тоже высказаться и изрек:

— Двадцать пять лет браконьерничаете, и никто вас не пресекал! А ведь именно вы поставлены государством охранять наши рыбные запасы!

От его слов, произнесенных с металлом в голосе, провинившиеся и вовсе сникли и, опустив головы, просили о снисхождении, заверяя, что в указанное время будут в отделе военной контрразведки.

Утром в понедельник наш шеф Борис Александрович Щепанский испытал невероятное удовольствие от профилактической беседы, которую выстроил очень грамотно и убедительно, завершив речь словами:

— А теперь вы поступаете в распоряжение Николая Николаевича, и он завершит работу с вами...

До этой профилактики нам удалось убедить шефа в том, что с этими браконьерами, которые, насколько мы выяснили, не нанесли серьезного ущерба, нужно установить оперативные отношения и они могут стать неплохим подспорьем в противодействии ИТР (иностранным техническим разведкам), да и не только... Наши ожидания оправдались, и мы достаточно быстро наладили канал получения хорошей оперативной информации. И, почти как в сказках сказывается, «работали они долго и продуктивно».

Правильно выстроенные взаимоотношения сыграли хорошую роль и в налаживании с некоторыми из них личных отношений. Ведь как бывало приятно, когда, находясь с друзьями на рыбалке где-нибудь в пойме, вдруг видишь, как появилась рыбнадзоровская «флотилия», с которой приветствуют через мегафон:

— Здравствуйте, Николай Николаевич! Как здоровье, отдых, друзья? Ухи уже поели или только обосновались?

Как правило, они хотя бы ненадолго причаливали где-то рядом и, отведав ушицы и крепкого чая, обменивались свежими анекдотами и... информацией.

Уже потом, приезжая в эти места в отпуск, я встречался со старыми знакомыми, и мы вспоминали историю наших взаимоотношений, которые всем пошли на пользу. Рыбнадзоровцы подчеркивали, что больше конфликтов с военными у них не бывало.

Какой бы таинственностью и загадочностью ни была окружена работа военного контрразведчика, он все-таки практически ежедневно находится на виду у военных и членов их семей. А потому неизбежно наступает момент, когда проявляются все его качества и способности — не только профессиональные, но и человеческие. Так что военный контрразведчик всегда должен быть готов предпринять четкие, выверенные действия либо выбрать единственно правильное решение. Тогда он «наконе» и будет пользоваться подлинным авторитетом.