Питер вернулся из прошлого в настоящее. Перед его глазами снова предстала красота Кристы. Девушка что-то говорила ему. О чем это она?

— Писательство представляется мне чем-то вроде изгнания нечистой силы. Призраки пугают вас. Вот вы и зажигаете свечу, пишете книгу и добиваетесь успеха в публичных выступлениях, и вот тут срабатывает магия: призраки исчезают.

Питер невольно рассмеялся. Опять она удивила его. Она не только многое знает, но она еще и размышляет о многом. И поскольку она способна думать о писательстве — над этой тайной, которая всегда занимала мысли Питера, — значит, у них гораздо больше общего, чем он мог себе представить. Но простить ей нанесенное ему оскорбление Питер не мог… хотя было бы приятно найти удобный предлог для прощения.

— Люди обычно говорят, что писательство является формой самоанализа, психотерапии. Вы избавляетесь от своих конфликтов, излагая их на бумаге, приводя их в определенный порядок, опрыскивая их холодной водой разума. Но психиатры — это только служители светской религии, так что, я думаю, ваша аналогия совпадает с обычной житейской мудростью.

Он рассмеялся, как показалось Кристе, смехом превосходства. Она не стала задаваться вопросом, не слишком ли болезненно она реагирует на каждое слово Стайна. Она продолжала свой внутренний монолог: «Спасибо вам большое, мистер Стайн. Конечно, я всего лишь повторяю то, о чем непрерывно болтают другие. В этом все дело? Вы действительно так обо мне думаете? Какой отвратительный мелкий шовинист скрывается в глубине этой блестящей, широко мыслящей и опасно обаятельной личности. Вам нравится издеваться над женщинами, не так ли, мистер Стайн? Почему? Наследство от мамочки? Она играла роль Девы Марии для вашего Бога в вашем «безрадостном» детстве? Похоже, вы никогда не отдавали себя ни одной женщине — пусть хотя бы в благодарность за то, что именно из женской утробы появились на свет эти ваши милые кудрявые волосики! Погодите же! Сейчас размажу вас по зернистой каспийской икре».

— Один мой друг сказал как-то, что ваши книги невероятно угнетают, но у читателя возникает ощущение, будто в них содержатся ответы на все вопросы. Вот такое же у меня впечатление от встречи с вами. Угнетающее, но я получила ответ на все вопросы.

Питер не мог не отреагировать.

— И каков же ответ?

— Что вы самый заносчивый, самовлюбленный и бесчувственный человек, какого я когда-либо имела несчастье встретить.

Ее глаза, когда она произносила эти слова, метали молнии. Она раскусила Питера Стайна. Он достойный последователь Макиавелли. Скрывает свою отвратительную суть под словесным покровом. Теперь она все про него знает. Она не имеет дела со словами. Она имеет дело с эмоциями. Если она чувствует себя сейчас униженной, оскорбленной — значит, именно этого он добивался, сколько бы этот торговец словами ни отрицал своих намерений. Он может без конца твердить, будто она преувеличивает, или неправильно его поняла, или вообще психически ненормальна — это будет пустое сотрясение воздуха. Она видит его насквозь.

— Вы считаете меня заносчивым, так как я утверждаю, что ваши мысли не совсем оригинальны? Вы назвали меня самовлюбленным и равнодушным только потому, что я не падаю ниц, когда знаменитая фотомодель и актриса дарит мне свое внимание? Ради Бога! В этом мире есть еще люди, которые относятся к процессу мышления серьезно. Моя голова занята мыслями об искусстве и литературе и о предназначении человека. Ваша — задницами и титьками и деньгами, за которые их можно продать. Именно в этом и разница между вами и мной. Пожалуйста, проявите хоть капельку здравого смысла и признайте это.

Вот так! Ну уж теперь-то он ее достал! Эта девица вообразила, будто за ее красотой есть еще и мозги. Теперь он проткнул этот мыльный пузырь. Она снова оказалась в своем будуаре, где ей и место, этой пробивной буржуазной греховоднице, которая наконец-то стукнулась лбом о кирпичную стену.

Он навис над ней, как дерево в штормовую погоду, и глаза его сверкали ей прямо в глаза. Его слова эхом отдавались у Кристы в ушах. Его глаза прожигали отверстия в ее мозгу. И вдруг, совершенно неожиданно, она узнала его. Он был тем аквалангистом на дне океана. Он был тем человеком, который испустил вопль, когда стал всплывать. Он — тот мужчина, которого она спасла. Глаза, которые она тогда видела сквозь очки маски, смотрели на нее теперь. Да, та же ярость, та же злость. У Кристы не оставалось и тени сомнения.

Ее улыбка зародилась в уголках рта и расплылась по всему лицу. Это гораздо больше, чем выиграть в лотерею. Мистер Питер Стайн, этот вредный кусака, будет сейчас укушен так, как его не кусали еще никогда в жизни.

— Вы занимались последнее время подводным плаванием, мистер Стайн? — осведомилась она.

— Что? — Он заморгал, и Криста лукаво ему подмигнула. — О чем вы говорите? — добавил он, но уверенность уже исчезла из его взгляда. Он непроизвольно запустил пальцы в свою черную непослушную шевелюру.

Криста захлопала в ладоши, изображая детскую непосредственность.

— Слушайте все! — защебетала она. — Это та-а-к интересно! Слушайте же, вы все должны услышать!

Она не успокоилась, пока не добилась внимания всех сидевших за столом.

Вот они, ее слушатели! Мэри Уитни, насмешливая, всегда готовая поразвлечься. Томно улыбающийся Вандербильт, Шеффер, в самом деле заинтересованный. Роб Сэнд, с восхищением ловивший каждое слово Кристы. Лайза Родригес, неохотно уступившая авансцену другой женщине. Даже Анна Винтур на миг вернулась из личного космоса, в котором она обреталась. Питер Стайн оказался единственным, кто не был готов выслушать ее речь. Он покраснел от смущения и злости. Маленький компьютер, прятавшийся у него в мозгу, мгновенно все вычислил. Криста Кенвуд, которую он в настоящий момент ненавидел, как никого другого, была той прелестной русалкой, которая спасла ему жизнь.

— Я только что вспомнила, где я раньше видела мистера Стайна. Мы с Робом нашли его на дне моря, и я спасла ему жизнь.

Питер проглотил слюну. Отвечать было нечем. Лицо его из красного стало белым. Второй раз за столь короткое время эта чертовка из преисподней намерена унизить его. Питер сжал под столом кулаки, огляделся вокруг. Можно ли спастись бегством? Нет, на этот раз не удастся.

— Ты спасла ему жизнь? — Мэри Уитни в полном восхищении рассмеялась.

— Как это тебе удалось? — спросила Лайза Родригес.

Обе женщины своими внутренними антеннами почуяли надвигающийся скандал. Они теперь просто не могли его дождаться.

— Расскажите лучше вы, мистер Стайн, — попросила Криста.

Питер прокашлялся. Сунул палец за внезапно ставший тесным воротник. По груди его струился пот, а этого никто не должен заметить.

— Ну, я не знаю насчет «спасения моей жизни», но я действительно по глупости нырял в одиночку…

Красноречие его иссякло, и он обернулся к Кристе:

— Понятия не имел, что это были вы.

— Рассказывай, Питер, расскажи нам все! Какая прелестная история! — сказала Мэри Уитни, хрустя кусочком поджаренного хлеба, как ящерица, закусывающая тараканом. — Значит, ты нырнул и… — торопила она его.

— Я по глупости нырял в одиночку… — снова начал Питер. Собственные слова эхом отдавались у него в голове. Сколько раз можно повторять одно и то же? Можно ли как-то сгладить ужас этого момента? Нет, он сидит на мели. — И попал ногой в расщелину. В общем, застрял.

— И у вас кончился воздух? — высказал предположение Стэнфорд Вандербильт.

— Нет, я нырял вообще без дыхательного аппарата.

— Причем нырнул на глубину в шестьдесят футов, — вставил Роб Сэнд.

Он искренне удивился, узнав, кем был тот неизвестный идиот, нарушивший все правила подводного плавания. Роб перегнулся через стол, и на лице у него было написано праведное возмущение; он вложил в свои слова весь сарказм, на который был способен.

— Разве это не слишком глубоко для подводного плавания без акваланга? — спросила Лайза Родригес, почуяв обвинительные нотки в словах Роба.