— Я уверена, — сказала Мэри ледяным голосом, — что, если бы ее родители все еще могли говорить, они бы согласились с этим утверждением.

— Мэри!

На самом деле Криста вовсе не была так уж шокирована. Разговор ведь был сугубо деловым.

— Ну что ж, — произнесла Мэри, притворяясь, будто вопрос исчерпан, — если великая Лайза Родригес не хочет иметь дела с «Уитни энтерпрайзис», то и «Уитни энтерпрайзис» не хочет иметь дела с ней. Жаль. Тут пахнет большими деньгами. Для нее и для тебя.

— Конечно, ты всегда можешь назвать цифру. Если эта цифра окажется достаточно велика, кто знает, может, это заставит Лайзу переменить мнение. В конце концов, мы здесь обсуждаем не бессмертные души, мы говорим о красивых лицах и фигурах. Талант Лайзы можно купить… за подходящую цену.

— Послушай, дорогая, душа Лайзы Родригес, если таковая у нее имеется, ценится не больше, чем вирус. Ее тело и мордочка — вот в чем заинтересована моя фирма… была заинтересована отчасти.

Мэри прикусила язык. Вот дерьмо! Криста — сильный противник. Очень сильный. Это несправедливо, что она и так выглядит, и обладает такой деловой хваткой. Но ведь никто и не обещал, что в жизни всегда будет торжествовать справедливость.

— Между прочим, где она сейчас? Она приехала с тобой? Надеюсь, ты не оставила ее внизу. Она может устроить пожар.

— Не беспокойся, Мэри, она в хороших руках. Я оставила ее с Робом Сэндом. Он, как и мы, приехал раньше времени. Не рассчитал. Он знакомит ее с обстановкой.

— Он — мой тренер по теннису, — сквозь сжатые зубы процедила Мэри Уитни. — Ты его знаешь?

— Он мой инструктор по подводному плаванию. Он учит меня утром, а тебя днем. И я вполне согласна с тобой насчет его ягодиц.

— Гм-м. Я не знала, что его может нанять кто угодно. Однако, наверное, не следует быть чересчур жадной, а в здешнем округе есть еще несколько тысяч таких, как Роб Сэнд.

Мэри Уитни старалась сохранить спокойствие, но внутри у нее все кипело. Будь он проклят! Почему этот Роб Сэнд оказался так для нее важен? Почему этот молодой человек обрел над ней такую власть? Впрочем, она, конечно, знала. Все началось с ее отказа принимать пищу, и началось это много лет назад. В ее детстве, в этом денежном сиропе, не было абсолютно никаких причин добиваться чего-то. Все автоматически были победителями. Все захватывали призы. До четырнадцати лет Мэри вела обычную жизнь в клане сверхбогатых людей и потом открыла для себя диетическое питание. Она даже может припомнить тот момент, когда решила худеть. Ее отец сказал ей за завтраком, что она толстеет, и сказал это при всех. Мэри села на диету и тут же обнаружила, что у нее это отлично получается. Она начала сбрасывать вес, месячные ее приостановились, кости начали выпирать, а она все делала гимнастику, сидела на диете, крала слабительное и мочегонное из медицинского кабинета и отказывалась есть хоть что-то, что может остаться в организме. Чем худее становилась Мэри, тем больше хотела похудеть, и с ужасом вспоминала, какой толстухой она была. Вся ее жизнь стала крутиться вокруг похудения. Со всей свойственной ей яростной энергией Мэри добивалась своей цели. Когда в конце концов ее встревоженные родители показали ее врачам, Мэри положили в клинику и стали кормить принудительно. А она сражалась с прибавкой в весе с настойчивостью, поражавшей даже психиатров, которых трудно чем-либо удивить. Мэри вызывала у себя рвоту, пила воду перед ежедневным взвешиванием, чтобы создавать видимость прибавления в весе, а однажды даже глотала рыболовные грузила, чтобы сделать вид, будто следует советам врачей. Когда грузила вышли из нее и она опять стала меньше весить, психиатры не в силах были это объяснить. Через какое-то время ею занялся психотерапевт, который и раскрыл причины ее мании. Ей растолковали, что на самом деле она боится не потолстеть, а повзрослеть. В глубине души она хотела остаться ребенком, свободным от всякой ответственности, от требований, налагаемых возрастом, от секса, от сложных взаимоотношений взрослых людей. Это было вполне правдоподобно. Мэри Уитни всегда думала о себе как о ребенке, упрямом, своевольном ребенке, который умеет заставить мир взрослых подчиняться ей. Прошли годы, но психологические цепи ранней поры ее жизни все еще сковывали ее. Ее всегда притягивала к себе юность. Она хотела, чтобы ее окружали молодые парни, юноши, которые могли бы быть ее детьми. Они не казались ей опасными, и они никогда не узнают ее тайны… что, несмотря на свой возраст, она хочет быть ребенком и будет добиваться своей цели с решимостью и целеустремленностью, граничащими с помешательством.

Но Криста ничего не знала о психологических проблемах Уитни. Она знала только, что сейчас берет верх в сделке. И решила еще поднажать.

— О, я не думаю, что таких, как Роб, много. Мне он кажется особенным. Кстати, он сказал, что хочет показать Лайзе Родригес теннисный корт. Они, по-моему, прелестная пара.

— Что ж, если она его изнасилует, я буду считать лично тебя ответственной за это, — сказала Мэри, по мере сил стараясь казаться веселой.

Они посмотрели друг на друга, и раздражение Мэри Уитни стало очевидным для Кристы. Сейчас ради заключения сделки все должно быть пущено в ход. Мэри в какой-то мере вышла из себя. Это давало Кристе определенные преимущества, но и означало, что надо готовиться к открытой схватке.

— Между прочим, Криста, ты действительно подписала контракт с Лайзой? Я хочу сказать, что предложение Бланкхарта шло через Джонни. Если в момент, когда предложение было сделано, еще действовал контракт Джонни с Лайзой, то он может потребовать свою долю, если сделка состоится. Ты можешь оказаться в трудном положении. В конце концов, ты вряд ли можешь ожидать от Джонни джентльменского поведения, если сама вела себя, скажем так, не совсем как леди.

— У Лайзы с Джонни было соглашение на год. Этот срок уже истек, когда Дон Бланкхарт сделал свое предложение. Лайза не возобновила соглашение с Джонни, а подписала контракт со мной. Так что Джонни — это уже история. Но все это чисто теоретические рассуждения, поскольку в настоящее время Лайза не работает на тебя. — Криста удержалась от того, чтобы продолжить фразу: «Зато работает сейчас с твоим тренером».

— М-м, все получилось у тебя как по нотам, — пробормотала Мэри. Обычно она могла запугать людей и заставить их подчиниться себе, но Кристу нельзя выбить из седла впечатлением, которое производят деньги Уитни, их социальное положение и теннисные мячи из тефлона. И это вызывает сожаление, ибо Мэри Уитни, конечно, все равно должна была настоять на своем, то есть в данном случае заполучить для своей рекламной кампании лучшую в мире фотомодель. В этом контексте деньги не были столь существенным обстоятельством. Беда заключалась в том, что Криста знала ее секрет. Криста знала, что для Мэри ноль — всего лишь кружочек с дырочкой, который ты проставляешь в конце чека.

— Ну, и кого ты думаешь взять для этой работы? — спросила Криста, нежно улыбаясь в предвкушении победы.

— О, еще не знаю… например, ту девицу из Заира.

— Я слышала, что она скорее существо неопределенного пола.

Мэри Уитни готова была отступить. Лучшее — оно и есть лучшее. Мэри решила сделать последнюю попытку.

— Вообще-то я считаю, что модель не является решающим фактором. Главное — это фотограф. Я хочу привлечь Стива Питтса. Он может из кого хочешь сделать мечту. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Он станет тем человеком, на котором будет держаться все предприятие. Так что, по мне — пусть Лайза Родригес отправляется искать еще одну семью, чтобы взорвать ее.

— Но ты еще не наняла Стива, Мэри.

Мэри взмахом руки отмела подобные мелочи.

— Стив — не проблема. Между прочим, откуда ты знаешь, что я еще не наняла его?

Пришло время нанести последний удар.

— Потому что его агент — я.

— Что?

— Да, я представляю его интересы. Он подписал контракт с моим агентством.

Мэри Уитни встала, подошла к бару и достала оттуда бутылку бренди. Потом вернулась к столику, за которым они сидели, и плеснула бренди в бокал с остатками «Беллини». Ладно, теперь это будет коктейль с шампанским.