Одной из самых сложных задач в бытность мою малым таинником Ордена всегда оставалось — не привлекать к себе внимания. Точнее — вести себя как все. В юности мне казалось, что это одно и то же. Отнюдь: в городе Лондоне проще всего смешаться с толпой, демонстрируя безукоризненные манеры и слегка экстравагантный стиль одежды. А уж монокль в глазу или леопард на поводке просто гарантируют невмешательство в вашу личную жизнь.

Я находился в Лондоне в качестве корреспондента австралийской газеты «Кенгуру либерти», что, по мнению учредителей (Якова Вилимовича Брюса, если вы ещё не догадались), означало «Свободу кенгуру». Дело в том, что в Австралии кенгуру начали вытеснять с исконных мест обитания. Прогрессивная австралийская общественность не могла оставить этот факт без внимания, а поскольку сами кенгуру выпускать газеты не имеют права, то она, общественность, взвалила этот тяжкий груз на себя. Тираж газеты в первый же месяц зашкалил за пятьдесят тысяч — по австралийским меркам, это астрономическая цифра.

Мне предстояло взять интервью у лорда Керзона: что сей государственный муж думает о проблеме и не грозит ли Австралии та же ситуация, что имела место в Англии времён «огораживания», когда вытесняли с насиженных мест крестьян, освобождая от них земли для овец?..

Разумеется, всё это было чистой воды тухтой — если пользоваться современным совдеповским языком. Тухта — это некая работа, выполняемая только на словах. В нынешней России, по многому судя, стремительно осваивали это искусство: забивание тухты.

Истинная же моя миссия была иная. Мне предстояло разобраться, что произошло с английским переводом — а вернее, где спрятан английский перевод — «Некрономикона».

Здесь, наверное, нужно дать пояснения, потому что ситуация вокруг этой книги чрезвычайно — и намеренно — запутанная. На самом деле книга, конечно, называется «Аль-Азиф», и авторство её приписывается древнему арабскому поэту Абдулле Аль-Хазреду, жившему в седьмом веке по Рождестве Христове; о книге ходят самые мрачные слухи: якобы с её помощью можно вызывать демонов, проникать в ад и чуть ли не бросать вызов самому Аллаху. Выяснить, так ли это, очень трудно: дело в том, что никто не знает, какой из немалочисленных арабских списков книги являлся истинным, а также — насколько точен латинский перевод (якобы сохранивший, в силу сакральности латыни, все магические свойства оригинала), выполненный секретарём неистового Торквемады доминиканским монахом-многознатцем Олавом Вормием, что значит Червь. Не очень понятно, зачем Великому инквизитору потребовался сей труд; известно только, что, ознакомившись с ним, он впал в длительное неистовство, а потом до конца жизни озабочен был тем, что искал и уничтожал все творения Аль-Хазреда. Более того — ещё лет двести после его кончины поиск арабских манускриптов был вторым по значимости занятием доминиканцев…

Что решительно неизвестно, так это то, пользовался ли Вормий исключительно арабским оригиналом (а он совершенно точно имелся в его распоряжении) — или же заглядывал и в греческий текст, который переводом назвать трудно; скорее это был политический антиисламский памфлет, уличающий арабов в поклонении Сатане. Изучать предмет по этому источнику — равносильно тому, что приобщаться христианской благодати по еврейской «Повести о повешенном».

Стараниями инквизиции арабский текст «Аль-Азифа» из оборота исчез. По крайней мере, за последние двести лет никто из заслуживающих доверия исследователей не мог похвастаться тем, что держал его в руках. Конечно, существует множество подделок, некоторые из них достаточно искусны, но это или стилизация, более или менее успешная, или обратные переводы с латыни. Следовательно, вопрос смысловой идентичности остаётся неразрешённым.

Греческий памфлет (от него, кстати, и пошло это название: «Некрономикон», что значит либо «Имена мёртвых», либо «Обычаи мёртвых») тоже исчез, тут уже подсуетились турки. Сохранился только своего рода подробный конспект на староболгарском, «Мёртвобожие», он хранился в библиотеке Священного Синода и был аккуратно изъят оттуда Брюсом. Впрочем, никакой ценности, кроме букинистической, эта книга собой не представляет.

Таким образом, нас просто-таки вынуждают считать, что латинский перевод Вормия — это единственный (и единственно достоверный) источник тайных знаний. Не верите — вам же хуже. Сам Вормий вскоре после окончания работы получил обычную для носителя тайны награду: смерть; в его случае — на костре, за сатанизм. С ним были сожжены его книги…

Теперь уже понятно, что — не все. И крайне низка вероятность, что эта утечка случилась самопроизвольно. У Торквемады вообще ничто самопроизвольно не случалось.

С латинским переводом имели дело многие тайнознатцы, но мало кто принимал его всерьёз — из-за исходящего от него сильного запаха псины. Ибо «псы Господни» и просто псы пахнут примерно одинаково.

А потом на сцене появился доктор Ди, астролог Её Величества королевы Елизаветы Английской.

Имя его известно широко, а вот жизнь — несмотря на то, что был он богат, знаменит, принят многими монархами Европы и так далее, — жизнь его оказалась достаточно хорошо (и продуманно) закрыта от постороннего глаза. Или, вернее, так: он настолько тщательно отцензурировал собственную биографию, что лишил возможных исследователей всяческих зацепок для спекуляций. Вот вам всё в готовом виде, а более ничего. И это в елизаветинской Англии, страшной стране, где на каждый чих составлялась бумажка — и все эти бумажки потом хранились! Бессрочно! Хотите знать, сколько стоил кинжал, которым закололи Марло? Идите в архив. Ага, вот — двенадцать пенсов. Стоил кинжал. То есть какая-то дешёвая железка, чесалка для пяток. А они им — Марло…

(Вот в случае Марло есть о чём поразмышлять и позадавать вопросы — и, что интересно, получить ответы. В случае доктора Джона Ди на любой вопрос заранее готов любой ответ. Метафизическая личность.)

Однако отвлеклись. Доктор Ди брался за перевод дважды. Первый раз — ещё совсем молодым. Перевёл и бросил, сказав, что результат не стоил чернил. Но, похоже, червячок (дух спалённого Вормия?) подгрызал его изнутри.

Надо полагать, доктор, используя свои очень разветвлённые связи, развернул поиски оригинала по всей Ойкумене. И вот в 1585 году ему пришло письмо из Праги от одного грека-букиниста…

Говорят, это распродавали ту часть библиотеки Иоанна Грозного, которая пропала в Твери. Так или нет — уже никто не скажет.

Через год помощник доктора, Эдвард Келли, привёз из этой самой Праги в Лондон целый баул старых книг. И доктор снова засел за перевод — почти на пять лет. С перерывами, разумеется: общественность в те дни неистово ожидала немедленного конца света, и надо было как-то соответствовать моменту.

Спросим: с какого языка он переводил? С латыни, которую знал лучше Вергилия? Тогда почему — пять лет? Тем более, что один раз он с этим текстом уже работал… Значит, не с латыни. Или не с латыни тоже.

Закончив сей opus magnum, он передал рукопись Оксфордскому университету, а сам, представьте себе, занялся каталогизацией существ, населяющих иные пласты реальности. И больше никому и никогда не составлял гороскопов. Даже королеве, хотя его очень просили.

Но королева на него, представьте себе, не сердилась. А чего сердиться? Пять лет переводил доктор старинный манускрипт, и за эти пять лет — прекратились землетрясения и засухи, сама собой пошла на убыль чума, улеглись народные волнения, — а главное, очень кстати налетевший ураган разметал Непобедимую Армаду, положив конец владычеству Испании на морях. Согласитесь, не такой уж незначительный результат…

Перевод, хранящийся в Оксфорде, многократно копировали, но никому больше не удалось добиться подобного эффекта.

Капитул Пятого Рима обратил внимание на все эти (и многие другие, которые я не упоминаю просто потому, что это, как говорят итальянцы passato remoto, оно же perfetto storico — «давным-давно прошедшее в давно прошедшей истории». Кто вспомнит сейчас Джерома Боуза — человека странного и вздорного, но замеченного рядом с двумя великими государями, Иоанном Васильевичем Грозным и Елизаветой Английской, незадолго до их смерти, — притом, что картина умирания у обоих уж очень похожа? Почти достоверно известно, что Боуз был агентом Эссекса, принимал участие в заговоре, но королева его простила и даже приблизила… То есть мы можем выстроить целую (и вполне логичную) цепь подозрений, подтверждённых косвенными уликами, но доказать?..) странности давно — собственно, с того момента, как они начали проявляться; во времена Алексея Михайловича даже удалось заполучить «в личное пользование» доктора Ди-младшего; однако результата это не принесло, природа на Артуре славно отдохнула… Постепенно выяснилась ещё одна неприятная особенность дела: все обещающие результат попытки хоть чуть-чуть прояснить ситуацию, получить ясные ответы хотя бы на некоторые вопросы — немедленно приводили к каким-то нелепым, необъяснимым и тяжким осложнениям где-то в других местах, с другими людьми — но неизменно и накрепко препятствующих исполнению задачи…