Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Мистер Флеминг не станет рисковать своей карьерой, – резонно заметил барон.

– За меня с него снимут шкурку, набьют чучело и будут сжигать каждый год за компанию с Гаем Фоксом…

Дверь адмиральской каюты распахнулась, как от удара, и появился М. Таким я его не видел никогда. Так мог бы выглядеть доведенный до белого каления Будда.

– Прошу вас, джентльмены, – проговорил он медленно. – Ник, я хотел бы потом поговорить с вами еще раз. Ян, а вы можете заняться своими текущими делами.

– Да, сэр, – Ян с трудом поднялся и пошел вдоль по коридору. Филя, стоя по стойке смирно с автоматом на груди, проводил его глазами.

– Пожалуй, Николас, мне пора в отставку, – сказал М. – Впрочем, пойдемте, адмирал ждет.

– Он хочет поблагодарить нас за отлично проведенную операцию?

– Он охотно бы вас расстрелял, но Конгресс его не поймет: И зачем вы только приволокли сюда эту гнилушку? – М. кивнул на барона. – Теперь американцы вытянут из него, что захотят.

– Тянули некоторые, – мрачно сказал барон. – И где они все?

– Привык я к нему, – сказал я. – Сколько лет в одни бирюльки играем…

Адмирал был зол и не скрывал этого.

Вся документация по немецкой антарктический военной базе, доставшаяся в свое время союзникам, состояла из трех полуобгоревших страниц, чудом уцелевших в груде бумажного пепла. Бумажки эти больше года пролежали где-то среди малозначащих документов Нюрнбергского трибунала, пока не попались на глаза – совершенно случайно – ребятам Донована, которые сумели извлечь из них кое-что существенное. В частности, сведения о наличии таинственного супероружия и планах его применения. Под это дело и была экстренно организована экспедиция Бирда. И вот вместо желаемой и искомой базы – след применения желаемого и искомого сверхоружия: обширный – с Онежское озеро – залив в море Росса, вода в котором все еще кипит в центре и вряд ли остынет в ближайшие несколько лет…

– Хотите, я назову этот залив вашим именем, Бонд? – спросил адмирал сквозь зубы. – По праву, так сказать, первооткрывателя?

Он явно ожидал, что я отвечу «нет», и я ответил…

– Нет, сэр. Я не настолько честолюбив.

– Отлично, – сказал он. – Тогда я назову его именем своего шурина…

– Наверное, редкая сволочь, – сказал я, повернулся и вышел.

10

Не следует складывать все яйца в одну мошонку.

Чак Норрис.

Ворота закрылись. В морозной темноте подземелья дыхание было громким и искаженным – как из телефонной трубки. Луч фонаря дрожал.

– Пойдем? – неуверенно сказал Николай Степанович.

Гусар молча потрусил вперед. Оглянулся, оскалив зубы. И Николай Степанович вдруг понял, что Гусар идет налегке.

Что-то мигнуло в сознании.

Нет, вторая связка бутылок аккуратно уложена в рюкзак. А Гусар нес на спине проглота. Непонятно, как это соотносилось с грубой действительностью, но из квартиры можно было взять все: пачку любимых турецких папирос «Эльмалы», их в Москве почему-то не достать, неоткупоренную бутылку «мартеля» – и проглота, который вдруг взбесился в террариуме и без которого Гусар уходить отказался.

И вот теперь Гусар шел налегке…

– Ты его оставил в усыпальнице?!

– Грр.

– С ума сошел! Он же вымахает с кита!

– Грр.

– То есть ты уже все решил, да? И все понял? Что нас покупают, что мы зачем-то нужны? И даже догадался, зачем?

– Грр.

– А ведь, с другой стороны – разрешаются миллионы проблем. Наверняка – долой болезни, долой быструю смерть, проблемы пищи, энергии – все уходит. Что они еще там могли? Создавать новые миры, отличные от старого или такие же в точности?

– Грр.

– А мы, значит, гордые: Я знаешь когда вздрогнул? Когда про Шолохова услышал. Ведь мне, в сущности, предложили то же самое – только не роман гениальный, а – судьбу России переделать. Не меньше. Ведь знали, кому предлагать и что предлагать: Ч-черт! Ведь только правду говорил он, только правду!.. А сложилось все в такую приманку…

– Грр.

– Сами мангасы не могут дать нам свою премудрость. Не позволяет тот могучий инстинкт. Только Золотой дракон, который в сущности – что? Библиотека? Нет, больше. Средоточие премудрости, информационный снаряд: исполинский вирус: Он может делиться сведениями с кем угодно, без ограничений – потому что кто же еще, кроме Спящих, обратятся к нему, запертому вместе с ними? И тогда возникает – как бы само собой, случайно, без конкретного умысла – решение: создать новых мангасов. Из людей. У которых не будет внутреннего запрета: Их начинают отбирать – способных к роли; потом гонят по лабиринту…

Нужна тысяча лет? Какие проблемы: И вот – финиш! И – главный приз!

Должность господа Бога вакантна – просим, просим!..

– Грр.

– Вот именно. И я соблазняюсь ею и начинаю творить добро. И через меня в мир потоком идут древние знания. И мы медленно и незаметно для себя начинаем превращаться в Великих Древних: Не знаю, изменимся ли мы внешне, а уж внутренне-то – всенепременно…

– Грр. Грр-грр…

Они вышли к месту перехода в румы. Девять широких полукруглого сечения колонн окружало плоский камень. Николай Степанович поставил на камень связку бутылок, две свечи и две карты. Зажег свечи. Поставил карты так, чтобы тени на нужной колонне совпали…

– Иди, – сказал он.

Гусар нырнул в тень.

Николай Степанович шагнул следом, доставая «узи», обернулся. Из тени все было видно, как через тонированное стекло. Он дал короткую очередь и во вспышках огня успел заметить, как брызнули в стороны кусочки стекла и непроницаемой тьмы…

Шестое чувство (Париж, 1968, октябрь)

– Внутри «роллс-ройс» гораздо больше, чем снаружи, уверяю вас, Ник. Дорогие машины не похожи на дешевые.

– Вы правы, Билл. Потому что они стоят дороже.

Маленький буксир волок по Сене огромную баржу. На барже шла своя жизнь, совершенно отдельная от береговой. Там висело белье, бегали дети и собаки.

– Пойдемте, Билл, – сказал я. – Во-он там есть еще одно славное кафе.

Атсон устроил мне экскурсию по Парижу моей юности. Верно сказано, никогда не следует возвращаться туда, где тебе было хорошо. Мы уже побывали и на бульваре Сен-Жермен, 68, и на рю де ля Гет, 25, и на рю Бара, 1, и на рю Бонапарт, 10, и на рю Камбон, 59. Дома казались другими, и сам себе ты казался другим, и только Париж был прежним. У Мишо подавали устриц с легким белым вином, у Жако – все ту же пулярку, а старый Бриганден, конечно, давно умер, и в его заведении хозяйничал сын – тоже старый Бриганден. А может быть – внук. И тоже старый Бриганден. Один я был молодым в этом древнем городе.

– У французов хватило ума не устраивать драку на улицах, – сказал Атсон, когда мы двинулись вдоль набережной. Атсон был в дешевых бумажных синих штанах, в пиджаке с замшевыми заплатами и какой-то залихватской вельветовой кепчонке. Я облачился в джинсы и свитер грубой вязки. Я сейчас походил на студента Сорбонны – но не прежнего, 1909 года образца (тогда мы косили под апашей), а нынешнего, одного из тех, что в недавнем мае переворачивал машины и швырял в ажанов булыжники. Ажаны косились на меня с подозрением.

Черный «роллс-ройс» Атсона тихонько катил следом за нами, терпеливо ожидая у дверей различных забегаловок, ни одну из которых мы старались не пропустить.

День был ясный и тихий.

– Никогда не представлял, что этой кислятиной можно так набраться, – сказал Атсон и полез в карман пиджачка за фляжкой, памятной мне еще с Атлантики.

– Уберите виски, Билл, – сказал я. – Пить виски в Париже невообразимая пошлость.

– Тогда ведите меня туда, где есть коньяк, – сказал Атсон.

И мы пошли туда, где был коньяк, и я сказал Атсону, что настоящий «мартель» содовой отнюдь не разбавляют.

– Учите, учите меня, – проворчал Атсон. – Будто я в Париже не бывал. Только тогда, в двадцатых, мы сами устанавливали свои порядки, потому что у нас были доллары. Представить страшно, сколько тогда можно было выпить на один– единственный доллар… Гарсон, два абсента!

111
{"b":"179461","o":1}