— Он много писал о детях, подвергающихся насилию, — сообщила она. — По словам Лисс, ее сестра использовала его теории в своей докторской. И если мне позволено будет обратиться с предложением, я бы посоветовала внимательнее изучить ее работу. Майлин Бьерке проводила сеансы и курсы психотерапии с молодыми людьми, которые когда-то были подвержены насилию.

Посреди второго тайма позвонил Роар Хорват. Почему-то она знала, что это он, даже не взглянув на дисплей.

— Секундочку, — ответила Дженнифер и стала пробираться к выходу.

— Надо поговорить, Дженни, — сказал он, а она стояла на улице и чувствовала, что краснеет. — Я вчера был в Бергене. Хотел тебе позвонить, но дома оказался уже после полуночи.

Если бы дело касалось только поездки в Берген, он мог бы позвонить кому-нибудь другому.

— Не утруждай себя поиском предлога, если хочешь увидеться, — сказала она и посмотрела на часы. Она могла бы добраться до его квартиры за пару часов, но тут ее осенило, и очень тяжело было этому искушению воспротивиться: Ивар был на сельхозвыставке с мужем сестры все выходные, а мальчиков без проблем можно было бы отправить ночевать к друзьям.

Она сидела, раскачивалась на табуретке, пила пиво и смотрела на Роара, пока тот взбивал яйца с молоком, жарил бекон, перчил, резал помидоры и огурец. Она одолжила у него рубашку, большую, как платье для беременной, и могла под ней подтянуть к себе колени.

— Ты слышал когда-нибудь, как твое имя произносится по-английски? — прервала она его рассказ о поездке в Берген.

Он отодвинул сковородку в сторону:

— Естественно, когда я бывал в Англии, там все очень забавлялись, называя меня «Рык».

— Зато Rory звучит прекрасно, — заметила Дженнифер. — Может, мне стоит так тебя и называть. Или у тебя есть еще имена?

Он протянул:

— Михай.

— Михай Хорват? Как-то совсем не по-норвежски.

Он заглянул в холодильник и нашел несколько упаковок копченой нарезки.

— Михаем звали отца. Роар — это придумала мама. Наверно, она не хотела, чтобы меня дразнили, что я татарчонок или что-нибудь в этом роде.

— Значит, второе имя ты никогда не используешь?

Он принялся выкладывать омлет на блюдо.

— Отец иногда называл меня Мишка.

— Как мило! А я-то представляла себе далекого и строгого отца. Разве нет?

Роар улыбнулся:

— Он приехал в Норвегию восемнадцатилетним. Его родителей арестовали сталинисты. Здесь он никого не знал, пришлось начинать с нуля. «С двумя пустыми руками и стальной волей», как говорила мать, когда хотела им похвастаться.

Дженнифер с жадностью отпила пива из бокала:

— Я тоже дала своим мальчикам вторые имена. Старшего я, вообще-то, хотела назвать в честь моего отца, но тогда в кои-то веки вмешался муж. Как можно отдать в школу мальчика, которого зовут Трим Дональд!

— В споре уступает умнейший, — просиял Роар и поставил тарелки на кухонный стол.

Она до сих пор еще не была в его гостиной, но ей было все равно.

— Что говорит Викен? — поинтересовалась она, когда он зажег свечку и сел напротив.

— О том, что ты пытаешься руководить следствием?

Дженнифер присвистнула.

— Мы должны были сразу же отреагировать на сходство с делом Ильвы, — подытожил он.

Она глотнула пива и попыталась скрыть, как ее обрадовало это признание, как было приятно ее телу, как хорошо было сидеть на этой кухне и есть приготовленный им для нее ужин.

— У меня, кстати, есть вопрос к судмедэксперту.

— Не бойтесь потревожить ее в свободное время, — подбодрила она. — Такая уж у нас работа.

— Могут травмы глаз Майлин Бьерке быть нанесены штопором?

Он смотрел на нее без намека на улыбку, и тем не менее она не сразу сообразила, что он совершенно серьезен. Но вдруг оценила, насколько эта мысль здравая.

— Мы думали о различных винтах и инструментах, — размышляла она вслух. — Но винту трудно придать нужную силу… Штопор — очень даже возможно. С чего ты решил?

— Я натолкнулся на одну вещь в документах по делу Ильвы. Одна из множества ниточек… Надо сделать все, чтобы скрывать связь с Ильвой Рихтер как можно дольше. Не только из соображений следствия — можешь себе представить, в каком аду окажется ее семья, если об этом узнают?

Представить себе это Дженнифер не составило никакого труда.

— Я смогла убедить Лисс, что эта распечатка не имеет ровно никакого значения, — сказала она. — Не думаю, что она это может связать. К тому же имя Ильвы Рихтер не упоминалось в той заметке.

— Надеюсь, ты права, — ответил Роар, наморщив лоб. — Мы послали фотографии некоторых вовлеченных в дело в Берген, — признался он. — Одна из наших коллег-следователей показала эти фотографии родителям.

— Без результата, насколько видно по тебе. Есть ли у вас хоть что-нибудь на ее сожителя?

— Пока нет. Он никогда не жил в Бергене, но, конечно, мог туда приезжать по каким-нибудь делам.

— И тем не менее Вильям Вогт-Нильсен все еще возглавляет список Викена?

Роар ответил, не переставая жевать:

— Викен считает, мы не должны преуменьшать психологический аспект в убийстве Майлин Бьерке. Эта история с проткнутыми глазами — сигнал, который надо истолковать. И та страшная злость, которая кроется за ударами по голове. Это указывает, что убийца имел близкие отношения со своей жертвой. И почему телефон был отправлен по почте?

— Может, кто-то хотел поиграть с вами? — попыталась угадать Дженнифер.

Промелькнувшая гримаса продемонстрировала скепсис Роара.

— Этого нельзя исключать, но мы полагаем, что это, скорее, проявляет извращенные формы заботы о жертве. Он убивает ее, но не хочет, чтобы она там сгнила. — Морщинки на его лбу стали глубже и вдруг напомнили трех чаек в полете — одна с большим размахом крыльев в окружении двух поменьше. — И все равно мы должны придерживаться версии с близкими. Сожитель — конечно, но еще отчим. Мы также очень хотим связаться с биологическим отцом, который не видел семью предположительно двадцать лет. Он живет в Канаде, но никто не может ответить, где он находится сейчас.

Дженнифер с легкостью угадала ход мыслей Викена в этих словах. Она часто слышала, как инспектор говорит о сигналах и подписях, о скрытых посланиях в том, как совершено убийство. Сама она рассматривала психологический подход как американскую моду. Так же ненаучно, как идти на запах.

— Чутье — очень важное качество, — прокомментировала она, — особенно у собак.

Роар взглянул на нее с недоумением, и она пояснила:

— Результат примерно одинаковый всякий раз, когда Викен увлекается человеческой психикой.

Роар молча положил еще омлета на хлеб.

— Раз уж ты заговорил о психологии, — продолжила Дженнифер, — как насчет пациентов Майлин Бьерке? С ними у нее, наверное, тоже были близкие отношения. К тому же ты говорил, что один из них якобы ей угрожал.

Роар задумался. Она догадалась: он обеспокоен, не слишком ли много сболтнул. Дженнифер улыбнулась своим мыслям: что бы сказал Викен, узнай он, что она сидит на кухне его доверенного сотрудника в одной мужской рубашке? Она вспомнила, что трусы остались то ли в спальне, то ли в прихожей.

— Один опер из группы пытается составить список пациентов, ходивших к Майлин в последние несколько лет, — сказал Роар и отодвинул тарелку. — Это не так просто, потому что только немногие были зарегистрированы в органах соцзащиты. Что касается тех, кто участвовал в исследовании, вероятно, нам поможет ее руководитель, Турмуд Далстрём.

— У нее Далстрём был руководителем? — Это произвело на Дженнифер впечатление. Даже она смотрела серию его передач о психических аспектах культурных конфликтов. — Она дожевала кусок ветчины, все еще жутко голодная. — А как насчет Йонни Харриса? Лисс уверена, что он что-то видел. И может, это он тогда угрожал Майлин, когда она прекратила курс? Кажется, он не самый милый молодой человек.

— Мы пытаемся найти парня, — сообщил Роар. — Оказывается, это непросто. Может, даже придется обращаться к СМИ. Это решится после выходных.