Коричневый фотоальбом был старый. Из папиного детства. Отец помогал по хозяйству на каком-то соседнем хуторе, Майлин ей его показывала. Отец собирал коров по вечерам. Или вешал сено на просушку. Он был худым и долговязым, как Лисс. В дверях стояла она, его мать. «Ты похожа на нее. Как две капли. Видишь?». Это голос отца. Она даже его помнит. Может, они сидели здесь, на даче, на этом диване? Они листают этот альбом вместе, когда он говорит ей об этом сходстве, будто тайну, которую никому больше нельзя рассказывать… Фотография бабушки черно-белая, но Лисс уверена, что и цветом глаз и волос она пошла в бабку. Высокая худая женщина в блузе и длинной юбке, бледная, со странным взглядом, наполовину отсутствующим, наполовину мечтательным. Волосы убраны на старинный манер. На другой фотографии она стояла на крыльце и улыбалась и была еще больше похожа на собственные фотографии Лисс. Все, что она знала о бабушке, она слышала от Рагнхильд. У бабушки была собственная студия, где она рисовала дни напролет, но из этого, очевидно, ничего не вышло. Она уехала от семьи, когда отцу было десять лет, но Лисс не знала куда. Может, даже отец этого не знал. По словам Рагнхильд, она страдала каким-то заболеванием и кончила свои дни в психушке в Гаустаде.

Лисс взяла блокнот. Доставшийся от Майлин.

Почему, Майлин, ты помнишь все, а я все забыла?

Она сидела, думая над этим вопросом, потом продолжила:

Все, о чем я тебя расспрошу, когда ты вернешься.

У Вильяма есть что-то во взгляде, напоминающее отца, ты заметила? И вокруг лба тоже. И что-то в манере говорить. Но рот другой.

Майлин, я скучаю по тебе.

«Я тоже скучаю по тебе, Лисс. Как ты справляешься?»

Почему ты не прибрала в камине перед отъездом?

«Не могу этого рассказать».

До Рождества осталось пять дней. Я хочу, чтобы ты вернулась.

Она записала до малейших деталей, что Майлин могла делать на даче в последний вечер: приготовила себе еду, посидела с бокалом вина, глядя на огонь в камине, или поработала за ноутбуком при свете парафиновой лампы. Она записала, о чем сестра могла думать перед сном. Как она собрала вещи на следующий день, вдруг у нее осталось очень мало времени, потому что надо было с кем-то встретиться, и она не успела прибрать в камине. Она поспешила через лес к машине. Выехала с парковки.

Что случилось потом, Лисс не могла себе представить.

Вторник, 23 декабря

Общая кухня была не сильно заставлена. Холодильник, стол с пятью стульями, маленькая плита, микроволновка. На стене висел плакат — тающие часы Сальвадора Дали.

Какой-то парень в кенгурушке зашел, взглянул на Лисс, достал что-то из холодильника — кажется, печеночный паштет. Он отрезал кусок хлеба, намазал паштетом и вышел из кухни с бутербродом в руках.

В этот момент из туалета вернулась Катрин.

— Пообещай, что никогда не переедешь в студенческую общагу, — потребовала она. — Как только у меня появятся деньги на что-нибудь получше, я съеду отсюда моментально. — Она покосилась на столешницу, заставленную немытой посудой и остатками еды. — Ты представить себе не можешь, как мне надоело, что никто за собой не убирает. Парень, который только что заходил, — просто редкостная свинья. И это еще мягко сказано.

Когда они вместе делили квартиру на Швейгорсгате, Катрин часто ругалась из-за того же — свиньи, обычно мужского пола, которые никогда не прибираются. Лисс освежила память подруге, и Катрин пришлось признать, что она жила еще в паре квартир с другими, и там было так же гадко.

— Если мне суждено жить с каким-нибудь мужчиной, пусть это будет медбрат, — заявила она. — Их, по крайней мере, учат соблюдать чистоту.

— Я с трудом представляю тебя вместе с медбратом, — прокомментировала Лисс.

— Почему же? Если он будет заинькой по отношению ко мне. Пусть даже геем. Только бы прибрал за собой, прежде чем смыться.

В последний раз они виделись больше трех лет назад. Катрин отрастила волосы и покрасила их в темный цвет. Стиль в одежде тоже сменился — от мешковатых свитеров к узорчатым футболкам в облипку и кружевным лифчикам под ними, от широких джинсов унисекс к брюкам стретч, в которых она выглядела очень стройной. Когда Лисс спросила, в чем дело, Катрин призналась, что стала заглядывать в фитнес-центр. Она все еще интересовалась политикой, но уже несколько лет как перестала занимать заброшенные дома и драться с полицией. Теперь она училась на политолога и заседала в совете студенческой организации.

— Как там у вас дома?

Лисс не думала о Лёренскуге как о доме, но не стала спорить:

— Можешь сама себе представить.

Катрин кивнула:

— У меня это просто в голове не укладывается. Для вас это, наверно, вообще…

Она не смогла закончить, а Лисс не ответила. Она зашла к Катрин, чтобы передохнуть. Перестать говорить о том, что ее мучило. Подруга, очевидно, это поняла. Она встала, достала кофе, яблочный сок и крекеры.

— Ты все еще живешь на отрицательном калорийном бюджете? — спросила Лисс, заметив упаковку.

— Ага.

— И мяса по-прежнему не ешь?

— Иногда ем. Только не медвежатину и не волчатину.

Лисс улыбнулась. На секунду ей полегчало, но потом мысли снова принялись ее терзать.

— Что у тебя ассоциируется с «Death by water»? — спросила она и насыпала в чашку три ложки с горкой растворимого кофе. — «Гугл» дал огромную кучу ответов. Мне кажется, это название фильма. Или романа.

Катрин была более образованна и всегда любила авторское кино.

— Известное название, — согласилась она. — Может, рок-группа?

Она сходила в комнату, вернулась с ноутбуком, вышла в Сеть. И сразу же воскликнула:

— Конечно! «The Waste Land»,[8] поэма Т. С. Элиота. Я ее даже читала когда-то.

Лисс посмотрела на экран поверх ее плеча: «Phlebas the Phoenician, a fortnight dead, Forgot the cry of gulls, and the deep sea swell».[9]

— Ты полюбила стихи? — удивилась Катрин. — Ты же никогда этим не увлекалась.

— Нет, просто всплыло… Мне нравится. Утонувший финикиец.

Она дочитала до конца. Шепчущее подводное течение вычищало кости утопленника. Он лежит там глубоко в море, поднимается и падает, проплывает сквозь образы в бурлящем потоке.

— Это может иметь какое-то отношение к Майлин, — сказала Лисс. — Она написала на стикере: «Спросить его о „Death by water“» — и приклеила стикер на доску.

Катрин кликнула на какой-то комментарий и прочла вслух:

— «Поэма „Бесплодная земля“ — это блуждание в калейдоскопическом мире, пораженном проклятием бесплодия. И ни один персонаж в этой охваченной заклятием земле не видит надежды, почти все они слепы». — Она повернулась к Лисс. — Думаешь, это как-то связано с исчезновением Майлин?

— Наверняка нет. Но все, что я нахожу после нее, имеет значение для меня. Все, что сообщает о ее мыслях и делах.

После кофе Катрин принесла бутылку ликера «Southern Comfort». Она всегда любила сладкое. После пары рюмок она предложила Лисс отправиться куда-нибудь в город. Лисс не знала, что ответить. Она не была уверена, что подруга действительно хочет провести с ней вечер. Она чувствовала, что как будто окружена пленкой. Это ее защищало, но в то же время делало недоступной.

— Я сейчас не самая крутая компания для похода по кабакам, — сказала она.

— Приди в себя, Лисс Бьерке, — ответила Катрин с раздражением. — Если ты думаешь, что я ищу только развлечений…

— В любом случае мне не помешает дать мозгу какую-то новую пищу, — прервала ее Лисс и опустошила рюмку. Мысль провести вечер в Лёренскуге с матерью и Таге была ей отвратительна.