«Как ты справишься, Лисс?»

В четверть пятого Лисс приняла душ. Она вышла, не поев. Да и еды в доме не было. Отстегнула велосипед, стоявший в углу за лестницей в подвал, и вынесла его на улицу. Пахло свежим хлебом из булочной на углу. Воздух благоухал чизкейками, берлинерами и кренделями. На секунду она остановилась и принюхалась, довольная, что ее не тянет ничего купить, что она не поддается желанию засунуть в рот что-нибудь мягкое и сдобное.

Она немного проехала по Хаарлеммердайк, свернула к Принсенграхт. После многих дней проливного дождя воздух был еще сырой и холодный, солнце пробивалось сквозь разрывы облаков, раздвигало их, и оттуда просвечивала резкая синева. Небо менялось все время, погода становилась все лучше, и из труб домов-лодок вдоль канала шел дым. Ее тут же охватило странное чувство вроде опьянения. Она покатила быстрее. Можно было бы здесь остановиться, остановить время, заморозить эту картинку с увядшими цветами в горшках вдоль берегов канала, светлыми облаками над головой и силуэтом церкви Вестеркерк, тянувшейся к ним. Когда-нибудь, наверное, она будет вспоминать эту велосипедную прогулку, этот прорыв к тому, посреди чего она жила и при этом не замечала. Но трудно было представить себе, что она доживет до воспоминаний. Она уже давным-давно решила, что создана для короткой жизни. Ей нравилось шутить над этим. Тогда Рикке называла ее меланхоликом, но это неправда, настроения сменялись слишком часто, чтобы можно было определить ее одним словом. Однако у нее был ясный образ собственной смерти. Она отправляется на дачу. Единственное место в Норвегии, по которому она скучала. В лесу, рядом с озером. Там зима. Снег очень сухой, скрипит под сапогами. Она проходит мимо камня, с которого они обычно прыгали летом. Идет по берегу вдоль замерзшего озера. Сворачивает к болоту Находит место, где можно лечь. Небо между верхушками деревьев ясное и черное, как цветное стекло. Взять и просто медленно соскользнуть в холод, который охватит ее… Эта мысль время от времени ее утешала. Она договорилась сама с собой о том, как кончит жизнь. Чувствовала легкую грусть, когда думала об этом. Но отсюда она черпала свою силу.

Она соскочила с велосипеда у Салоона, прислонила его к стене, села за столик у канала. С последнего ее визита успело перегореть несколько лампочек в вывеске.

Тоби возник откуда-то с пустым подносом. Он наклонился и дал себя поцеловать в обе щеки.

— Время пить кофе, — оповестил он.

Она могла бы и выпить, это бы ее успокоило, но заказала двойной эспрессо и достала мобильник и пачку «Мальборо».

— Видел тебя на рекламе в журнале, — подмигнул он. — Великолепно.

Рикке прибыла на такси.

— Не могу сидеть здесь, на улице, — тряслась она от холода, — я не ледяная принцесса, как ты.

Они нашли столик внутри.

— Он не хочет, чтобы я с тобой общалась, — выдала она.

Лисс закатила глаза:

— И что ты думаешь с этим делать?

Рикке придвинула к себе меню:

— Конечно, я не дам вот так собой командовать. Должны же быть границы!

— А ты поработала в эскорте?

Мобильник Рикке издал долгий хрюк, загруженный с сайта с голосами тропических животных. Она прочла сообщение и нажала на «ответить».

— Попробовала на выходных, — сказала она, закончив печатать. — Делали вечеринку для богатеев. Все было бы хорошо, если бы не русские.

Лисс прикурила новую сигарету, и дым заструился между ними.

— Они думали, ты с ними переспишь?

Рикке ответила, растягивая слова:

— Никто тебя к этому не принуждает.

Лисс наклонилась к ней.

— Я знаю Зако уже больше года, — сказала она, — сначала он пытался заставить меня поверить, что речь идет о влюбленности, отношениях и все в этом духе. Из кожи вон лез, чтобы меня обслужить. И понадобилось много времени, чтобы понять, чем он, собственно, занимается.

— Ты преувеличиваешь, — сказала Рикке. — Он всегда оставляет тебе право выбора.

Лисс безрадостно засмеялась:

— Пока ты выбираешь то, что хочет он.

— Ты просто на него зла.

— Соберись, Рикке. Он заманил тебя, куда ему надо. И скоро ты уже не сможешь вырваться. Ты ему денег должна?

— Не много.

— Больше тысячи?

Рикке оглянулась:

— Больше десяти. Кажется.

— Черт, какая ты наивная, — вздохнула Лисс.

Рикке затушила остаток сигареты на дне пепельницы. Звук напомнил скрип наста.

— Он все говорит о тебе, — сказала она. — Хочет тебя вернуть. Кажется, одержим на все сто.

До Лисс дошли две вещи. Во-первых, Рикке явилась от имени Зако. Во-вторых, она донесет ему каждое сказанное слово. Поэтому она ответила:

— Конечно, ты права. Такие, как Зако, превращаются в бешеных псов, когда им отказывают в том, что они считают своим. Мне пришлось объяснить ему, что мне насрать на его дела. — И, не колеблясь, она добавила: — Он понимает только такой язык.

Пятница, 12 декабря

В студии холодно. Она сказала это сразу, как вошла, но Вим считал, так и должно быть. Чтобы ее соски были твердыми под тонким лифчиком. На нем же была защитная куртка на подкладке.

Лисс скрестила ноги и наклонилась к камере.

— Не так, — простонал Вим, — так кажется, что ты хочешь писать.

— Я и хочу, — ответила она, не меняя выражения лица.

— Задержись вот так. Точно так, развернув бедра. Пусть бретелька сползает на плечо, блин, ну вот… почти.

Штаны лежали, отброшенные к стене, но уже в третий раз с ее появления в кармане звенел мобильный. Вим потребовал отключить звук до того, как они начнут. «Настоящий художник», — подумала она ехидно.

— Эй, — крикнул Вим. — Земля вызывает мисс Лисс, ты выглядишь совершенно потухшей, разведи бедра, чтобы был виден край трусов. Да, вот так я и говорил, не край бедра, а край трусов, я их хочу, придвинься, да, руки в стороны, преследуй меня, представь, что ты хочешь меня раздавить, вот так, да. Ты сказала, писать? Представь, что ты наступаешь на меня и писаешь прямо на меня, да, вот, наконец-то взгляд, которого я ждал весь день, преследуй меня теперь, да, ненавидь меня и думай, что хочешь отыметь меня прямо на земле, сделать со мной все, что угодно.

Она содрогнулась от мысли, что Вим может лежать на полу под ней. Что он выскользнул из своих кожаных брюк и лежал, выставив вверх свой член. А она должна выглядеть так, будто ее это страшно возбуждает. Она не чувствовала ничего, кроме острого желания писать.

— Мне надо на секунду в туалет, — сказала она и выпрямилась.

— Ты что, потерпеть не можешь? У тебя пузырь как у мыши.

Он заржал, ему нравилось рассуждать о ее теле, особенно о внутренностях. Но с лучшим фотографом она еще не работала. И он никогда не распускал руки. Хотя она больше не встречалась с Зако, Вим знал, что ему отобьют печень, если он только посмеет.

Она прихватила с собой джинсы, рванула в туалет и застонала от облегчения, когда из нее свободно потекло. Не меньше трех литров.

Потом она вытащила мобильник. Она вздрогнула, когда он снова завибрировал, будто зверек, разбуженный ее прикосновением. Уже в третий раз за день на дисплее высветился незнакомый номер. Он начинался с «+47». Она сдалась и ответила.

— Лисс? — Это был Вильям.

— Вильям? — отозвалась она недружелюбно, хотя поняла, кто это.

Конечно, Майлин о нем рассказывала. Они были вместе уже больше двух лет. Лисс слышала его имя много раз, но не утруждала себя, стараясь его запомнить. Почему-то ей не нравилось, что сестра с кем-то живет.

— Ты в Амстердаме?

Он говорил красиво, как говорят в богатых районах Осло. Лисс знала, что он учился на юриста и был примерно ее лет.

— Что такое? — У нее не было никакого желания продолжать разговор, но она понимала, что этот тип звонит не просто так. И что он звонил уже три раза. Первый раз в шесть часов утра. Она тут же вспотела и, посмотрев в зеркало, увидела, что зрачки расширились. «Тебе не страшно, — подумала она. — Ты никогда не боишься, Лисс Бьерке».