— И этого ваш муж не должен знать, — прокомментировала она с легким презрением.

— Вообще-то, когда мы с Зако встречаемся, ничего не происходит, — торжественно заверила Юдит ван Равенс. — Не так много, — поправилась она, — но мужу необязательно знать все, чем я занимаюсь. Он из ревнивых.

— А как насчет фотографии?

Юдит ван Равенс опять провела по щекам, продолжив движение по гладким волосам.

— Зако позвонил несколько недель назад. Попросил об услуге. Он хотел удивить какого-то знакомого, ради шутки. Наверное, вас?

— Продолжайте.

— Мне надо было незаметно сделать несколько фотографий одной женщины. Мне дали имя и адрес офиса. Я ждала снаружи в машине, пока она не появилась. Потом пошла за ней до трамвайной остановки. Она была с мужчиной… Это была шутка!

— Когда это было?

Юдит ван Равенс, кажется, задумалась:

— Три недели назад, наверное. В конце прошлого месяца. Мы потом уехали в Хьюстон через неделю.

Три недели назад совпадало с датой, которую Лисс записала в квартире у Зако.

— А как долго вы были в Штатах?

— Вернулись в пятницу вечером. Я до сих пор еще не могу привыкнуть к другому времени. — Юдит ван Равенс закрыла глаза. — Я была должна ему одну услугу. Исчезновение этой женщины, вашей сестры, никак не может быть связано с фотографиями. Мы с Зако вместе учились в киношколе. Он очень непростой, придумывает странные дела, но не может быть замешан в похищении.

— Зако мертв.

Женщина у окна застыла. Остатки краски исчезли с ее и без того бледного лица.

— Несчастный случай, — продолжила Лисс. В этих словах было какое-то утешение. В это она могла и сама поверить от частого повторения.

— Как?..

Лисс села на стул у журнального столика:

— Передоз. Намешал разного. Он заснул, его вырвало, и сам же в этом захлебнулся.

Юдит ван Равенс плюхнулась на диван:

— Это невозможно! Зако этим не занимается. У него все под контролем.

Лисс не ответила. Какое-то время они обе сидели молча. В другой комнате зазвонил мобильный. Юдит ван Равенс не реагировала. Сидела, наклонившись вперед, скрестив ноги, и смотрела в стол. И вдруг сказала:

— Нам надо пойти в полицию. Для меня это будет ад, но мы должны.

— Зачем?

Она не поднимала взгляда.

— С этими фотографиями все не случайно. Если Зако влез в какие-то дела и кто-то инсценировал несчастный случай…

Лисс прервала ее:

— Я уверена, вы правы… все было просто шуткой.

Юдит ван Равенс покосилась на нее:

— Правда?

Лисс решительно кивнула:

— Поговорив с вами, я в этом убеждаюсь.

— У вас… были отношения?

Лисс сделала вид, что не слышала вопроса.

— Все так и есть. Зако хотел удивить меня. Ничего дурного он не замышлял. И это совпадение, что сестра пропала сразу после того, как вы ее сфотографировали.

Мгновенное облегчение: что бы ни случилось с Майлин, это не из-за нее, не из-за Лисс. Но через несколько секунд снова закралось сомнение.

— А фотографии все еще у вас?

Юдит ван Равенс встала, ушла в соседнюю комнату, вернулась с телефоном.

— Я их не удалила, — сказала она и показала Лисс ММС. — Забыла уже про все это.

В эту секунду в другой комнате закричал младенец.

— Вы считаете, не надо мне идти в полицию?

Лисс помедлила несколько секунд, а потом ответила:

— Насколько я знаю, никто не сомневается, что Зако умер из-за несчастного случая.

Ей нужно было пройтись. Она шла в город по Конгсвайен. Снега выпало очень много, а тротуар не расчистили. Ее тонкие полусапожки заиндевели, и она скользила по льду. Зазвонил телефон. Она подумала, что полицейский Воутерс. Рано или поздно они выяснят это, Лисс. Что кто-то был там той ночью. Что это была женщина, лет двадцати пяти, ростом выше среднего, очень худая, с длинными рыжеватыми волосами. Им даже не надо ничего расследовать, чтобы найти ее. Каждый, кто знаком с Зако, укажет на нее… Звонила Рикке. Вскорости от нее пришло сообщение: «Где ты? Надо поговорить».

Почти целый час она добиралась до площади Харальда Хардроде. Забежала в киоск, купила пачку «Мальборо» и бутылку воды, закурила, как только вышла на улицу. Дальше на Швейгорсгате была квартира, которую она снимала с компанией перед отъездом. Наверняка ее еще снимают. Теперь туда въехали другие. Катрин все еще время от времени посылала сообщения, она даже навещала ее пару раз в Амстердаме. Пожалуй, она самая близкая подруга Лисс.

Она достала телефон, чтобы ей позвонить. Катрин жила в студенческой общаге. Она тоже перестала бросать камни и бутылки в заграждения из полицейских, экипированных шлемами и щитами. Два года назад она пошла учиться на политолога в университет и утверждала, что придумала способ сопротивления получше. Для Лисс было недостаточно переехать в другой конец города. Надо было сбежать еще дальше.

Трубку не брали, и она сунула мобильный обратно в сумку, зашагала по Грёнландслайре к церкви. Там она остановилась. Обернулась и посмотрела на бетонного монстра, в котором размещалась полиция Осло. С задней стороны было отделение с камерами, где она провела очень много часов. Нет ничего неприятнее звука захлопывающейся за тобой двери. Быть запертой. Не знать на сколько… Справа от полиции была аллея, ведущая к тюрьме. Какой срок дают за убийство? По неосторожности, если ей поверят. Ее экстрадируют в Нидерланды. Интересно, судьи там более суровые? Пять лет? Десять или пятнадцать? Может, больше сорока, потому что она опять сбежала… Быть взаперти. Не на несколько часов или ночь, а на месяцы и годы. Этого она боялась больше всего. Когда не можешь выйти, если поймешь, что надо. Безвольно топать по крошечной закрытой камере. Рвать решетку, царапать стены. Ждать шагов в коридоре, звона ключей. Отведенное время для прогулки. Знать, что так оно все и будет до старости. «Тут речь не о тебе, Лисс», — попыталась думать она. Единственное, что важно, — чтобы нашлась Майлин. Все остальное не имеет значения.

Она потащилась вверх в горку ко входу в полицию. Что бы ты сказала, Майлин? Она попробовала передразнить голос сестры: «Никто за тебя этот выбор сделать не может, Лисс». Это не сильно помогло. Она попробовала опять: «Я не хочу, чтобы тебе было плохо, Лисс. В мире для меня нет ничего важнее тебя».

Она потянула на себя тяжелую дверь. Ее не сдвинуть. «Знак, — подумала она, — просто так тебя не впускают». Но тут дверь рядом разъехалась, и она вошла в большой зал.

На контроле сидела девушка ее лет в форме охраны. Две тонкие бледные косички свисали по воротничку. Кажется, она научилась краситься в детском театре.

— Чем могу помочь? — пробурчала она.

Лисс взглянула на галереи в зале. Разные отделы, догадалась она, были выкрашены в красный, синий и желтый.

— Я здесь из-за сестры. Она пропала.

— А-а, — отозвалась блондинка безучастно. — Хотите заявить об исчезновении?

Лисс покачала головой:

— Вы ее уже ищете пять дней. — Больше она не хотела ничего рассказывать этому жующему жвачку существу. — Те, кто расследует дело, наверняка хотят со мной поговорить.

— Как зовут вашу сестру?

— Майлин. Майлин Сюннёве Бьерке.

— Посидите вон там и подождите.

Через пару минут Лисс пригласили обратно к стойке:

— Никто из следователей по этому делу не может поговорить с вами сейчас. Напишите имя и номер телефона вот здесь, на листке, и вам перезвонят.

Понедельник, 15 декабря

Водитель такси вернул Лисс кредитку. Она уже довольно давно жила по этой карточке. Не знала, сколько еще можно вытянуть из нее, но не хотела выяснять. Шагнула в слякоть. Накануне вечером установилась теплая погода. Большую часть ночи она провела у окна гостиницы на Парквайен, сидела и смотрела на дождь.

Она осторожно пробиралась между луж на дорожке к дому. Почти четыре года прошло с тех пор, как она была здесь в последний раз.