Йо было двенадцать лет, и он был предоставлен самому себе. Он знал, каково мне.

Воскресенье, 14 декабря

Когда самолет пошел на посадку и капитан предупредил, что они приближаются к аэропорту города Осло, Лисс проснулась в хаосе мыслей. Две из них повисли в воздухе: «Майлин пропала. Я должна найти Майлин».

Ранний вечер воскресенья. Пятый час. Она провела ночь в кресле в Схиполе, до утра все рейсы были заняты. С тех пор как она сидела в кафе на Хаарлеммердайк, прошли почти сутки. Полицейского, который ответил по телефону Зако, звали Воутерс. Разве можно забыть эту фамилию? «Неправда, что я видела Зако неделю назад. Я была там той ночью. Прямо перед его смертью…» Закрыть эти мысли в комнате. Запереть на ключ. Перед дверью стоит Воутерс с табличкой. Ее нельзя открывать. Разве можно забыть, что в этой комнате что-то есть? Начиная с фамилии, Воутерс, забыть, как зовут полицейского. Забыть его голос и все, что он рассказал. Тогда можно будет забыть, где она была ночью. «Я должна найти Майлин. На остальное мне насрать».

Дама в соседнем кресле дочитала газету. Она протянула ее Лисс, хотя та об этом не просила.

Она листала не вчитываясь. Через несколько страниц она наткнулась на большой заголовок и уставилась на него: «Пропавшая женщина (29 лет) должна была участвовать в передаче „Табу“». Это про Майлин. Ее парень упоминал какую-то передачу. Газета называла это «скандальным телевидением». Ток-шоу Бергера, прочитала Лисс, этот тип ассоциировался у нее с устаревшей рок-музыкой. Теперь он создал зрительский ажиотаж этим шоу, где обсуждались табу. Вчерашняя передача была посвящена вроде как сексуальности. Все началось, когда Бергер сказал, что иметь секс с детьми, может быть, и нормально. Лисс изо всех сил пыталась понять, как это все связано. Что Майлин, такая дотошная в отношении источника своих доходов, забыла на таком шоу? «Психолог двадцати девяти лет так и не появилась в студии Канала-шесть в Нюдалене. Никто не знает, где она с того вечера. Во время передачи Бергер несколько раз подтрунивал, что у нее оказалась кишка тонка. Теперь он отказывается давать какие-либо комментарии».

Женщина в соседнем кресле сидела с закрытыми глазами и держалась за подлокотники. Лисс сунула газету в кармашек ее сиденья, прислонилась головой к иллюминатору. Слой облаков под самолетом утоньшился. Она разглядела внизу фьорд и крепость на краю. Когда она уезжала отсюда почти четыре года назад, она думала, что уже никогда не вернется.

«Как ты справишься, Лисс?»

Шоферу она называла Экебергсгате, но не сказала номер дома. Когда они подъехали, она попросила остановиться. Заплатила кредиткой и вышла.

Здесь на склоне над Осло был собачий холод. Лисс была одета для теплого дня в Амстердаме и отправилась в аэропорт, не заезжая домой, чтобы собрать вещи. Градусник на панели в такси показывал минус двенадцать. Она застегнула легкую куртку до самого верха, но это не помогло, попыталась сунуть руки в малюсенькие кармашки.

Она нашла дом — большую светло-желтую виллу в стиле фанк. Имя на почтовом ящике совпадало. Подъезд к вилле был устлан красной каменной плиткой, такой скользкой, что Лисс пришлось семенить, как старушке. Она позвонила. Повторила слишком быстро, потому что изнутри уже послышались шаги. Из дверей выглянула женщина. Темные волосы, собранные на затылке, умелый макияж. Ей могло быть около тридцати пяти, примерно лет на десять старше Лисс.

— Юдит ван Равенс?

Женщина ответила легкой улыбкой, будто бы сидела дома и ждала посыльного с цветами. Лисс заметила у нее в руках что-то завернутое в вязаное покрывало.

— Мне надо с вами поговорить, — продолжила она по-голландски и показала в сторону прихожей.

Взгляд женщины стал враждебным.

— По какому поводу?

Лисс старалась держать себя в руках. Она замерзла от кончиков пальцев до корней волос. Она не спала уже больше суток. Она убила человека. Но только две мысли она удерживала: «Майлин пропала. Я должна найти Майлин».

— Дайте мне зайти на секунду, и я все объясню.

Женщина решительно покачала головой и покрепче перехватила сверток. Она уже собралась закрыть дверь. Лисс выставила ногу на порог. Из сумки она выхватила фотографию сестры и сунула прямо в лицо женщине. Та заморгала, отпустила дверь. Лисс толкнула дверь и прошла мимо нее внутрь.

Большая гостиная казалась почти пустой. Мягкая мебель, купленная, может быть, даже в ИКЕА, обеденный стол в углу, большая блеклая картина на самой длинной стене.

— Мы здесь временно, — извинилась женщина. — Мой муж работает в «Статойле». Он в основном в Ставангере, но я там жить не могу.

Неуверенность придавала ей разговорчивости. Если история про «Статойл» не выдумана, чтобы произвести впечатление и показать, какие за ней силы. Она все еще прижимала сверток к груди. На диване лежала переноска от коляски, — возможно, она побоялась оставить спящего ребенка одного.

Лисс стояла посреди комнаты. Женщина не приглашала ее сесть.

— Что с фотографией?

— Вы ее сделали, — констатировала Лисс как можно спокойнее.

— Да?

— Она отправлена с вашего телефона абоненту в Амстердаме.

Женщина задержала дыхание, Лисс напряглась. Целая свора супругов может ворваться сюда в любой момент, чтобы вышвырнуть ее. Может, они даже вызовут полицейский патруль. Но она ни за что не уйдет из этого дома, пока не узнает, зачем были сделаны эти фотографии Майлин. На секунду она представила, что может схватить ребенка, угрожая, что будет бить маленькой головкой о стену, пока женщина не расскажет все, что знает.

Казалось, эта угроза из ее темной, глубинной фантазии материализовалась, сделала круг по комнате и задела что-то в Юдит ван Равенс. Она взяла переноску и пошла к дверям:

— Только уложу ее. Сейчас вернусь.

Лисс представила себе, что она воспользуется возможностью и позвонит мужу, если он не дома на самом деле, или соседям, или по телефону экстренной помощи. Ей было совершенно все равно. Она знала, что пришла по нужному адресу.

Вскоре Юдит ван Равенс снова появилась в гостиной.

— Вы правы, — начала она, прежде чем Лисс успела что-либо сказать. — Я сделала эту фотографию, и я не вижу, чтобы это давало вам повод врываться вот так сюда. Мне скоро надо кормить дочь, у меня тысяча других дел, я жду гостей…

— Женщина на фотографии пропала.

Юдит ван Равенс уставилась на нее:

— То есть?

Лисс достала газету, которую прихватила в самолете, пролистнула ее и положила на стол. Юдит ван Равенс прочитала, посмотрела на нее, прочитала еще раз:

— Откуда вы знаете?..

— Это моя сестра, — бесцветным голосом произнесла Лисс. — Пропала моя сестра. И прежде чем я уйду отсюда, вы мне расскажете все об этих фотографиях. А потом я пойду в полицию.

— Полиция? Это так необходимо?

— Это уже я буду решать, — твердо сказала Лисс.

Юдит ван Равенс встала у окна.

— Я не сделала ничего плохого, — сказала она, как подросток, которого притащили в кабинет директора. — Я не хочу только, чтобы муж что-нибудь узнал. — Она взглянула на Лисс. — Это правда, что я отправила несколько фотографий этой женщины в Амстердам, одному знакомому.

— Зако.

— Вы его знаете?

Лисс пожала плечами:

— Зачем?

Юдит ван Равенс провела руками по щекам:

— Я… знала Зако много лет назад. Мы друзья.

Лисс собралась прервать ее, но удержалась. У Зако нет друзей-женщин, могла бы она сказать, но тут же представила себе его на диване в луже блевотины. Услышала голос полицейского по фамилии Воутерс, того, кто ждал, что она явится и расскажет, что случилось той ночью.

— Иногда мы созваниваемся, — продолжала Юдит ван Равенс, — и, когда я приезжаю в Амстердам, мы порой встречаемся.

Она была стройной, ростом чуть ниже среднего, с округлыми бедрами, но не слишком большой грудью, хотя наверняка кормила. «Не типичная девочка Зако», — подумала Лисс.