Характерны те аргументы, которые Пам приводил в пользу необходимости активного сопротивления Стефану, как московскому агенту. Во-первых, он выдвигал принцип единства происхождения жителей Пермской земли, определяющий их обязанность повиноваться ему, Паму, как единоплеменнику и родовому старейшине, и питающий их вражду к Стефану, как иноплеменнику: «аз бо есьм род вашь и единая земля с вами, и един род и единоплеменен, и едино колено и един язык… и подобаше вам мене послушати, старца суща и вам аки отца, паче, нежели оного русина, паче же москвитяна…»[2096]. Ясно, что волхв хотел использовать сильные еще в обществе пережитки родового строя для удержания своей власти.
Второе, на чем делал ударение Пам, это — желательность сохранения в руках местного населения промысловых богатств, на которые покушаются московские феодалы и купцы. Подобная идея выступает опять-таки под религиозной оболочкой. Указанные богатства охраняют пермские «бози, мнози поспешници, мнози поборници». Поэтому нельзя допустить уничтожения языческих богов (которых так же много, как много родов и племен в Пермской земле) и введения культа одного бога — христианского («…понеже у вас у христьян един бог, а у нас мнози бози…»)[2097].
Пам советовал не слушать проповеди Стефана, «иже новопришедшаго из Москвы», проводя мысль, что от Москвы нельзя ждать «добра»: «не оттуду ли нам тяжести быша, и дани тяжкия, и насильства, и тивуни, и довотщици, и приставници?»[2098]
Такова была социальная обстановка, в которой происходила борьба московского правительства за освоение земель в бассейне Вычегды. Включив в сферу своего влияния Устюг, московское правительство пытается овладеть и Двинской землей. Этот вопрос встал особенно отчетливо после присоединения к Московскому княжеству княжества Нижегородского. Получив в свои руки Нижний Новгород, представлявший собой ключ к Волжскому пути, московские феодалы и купцы стремились укрепиться и на торговом пути на Север. Держать в своих руках Заволочье московской великокняжеской власти было важно и потому, что оттуда шла значительная дань.
Рассмотренный в параграфе третьем настоящей главы поход Дмитрия Донского, как указывалось, был вызван и стремлением получить «черный бор» с Новгородской земли и Заволочья, и желанием заставить новгородское правительство принять меры к прекращению грабительских походов ушкуйников на Волгу. Если сопоставить со всем сказанным летописное известие о пребывании в 1386 г. в Новгороде Стефана Пермского, то станет ясным, что приезд последнего имел какое-то отношение к походу на Новгородскую землю Дмитрия Донского. Вероятно, последний хотел использовать опыт Стефана по освоению Пермской земли для дальнейших мероприятий по подчинению Московскому княжеству населения Севера. Понять эти мероприятия можно только в связи с дальнейшим развитием социально-политических взаимоотношений в Новгороде.
Влияние среди новгородских горожан идеологии стригольников было по-прежнему сильно. Поэтому, когда в 1388 г. ушел с архиепископского поста Алексей, известный своей борьбой со стригольниками, представители господствующего класса придали большое значение выбору нового архиепископа. Собралось вече, наметившее трех кандидатов на вакантную должность главы новгородской церкви, которые тянули жребий в Софийском соборе. Летописец подчеркивает, так же как и при описании происходившего в свое время избрания Алексея, что выдвижение нового архиепископа — это дело бога, а не людей («изволиша от бога прияти извещение уповати на милость его»)[2099]. Нетрудно усмотреть здесь завуалированную полемику со стригольниками, утверждавшими как раз обратное, именно, что люди сами вольны выбирать себе духовных пастырей.
Избранный архиепископом игумен Спасо-Хутынского монастыря ездил в том же году вместе с новгородскими боярами в Москву, где получил утверждение митрополита. Смена архиепископов сопровождалась социальными волнениями, хотя трудно сказать, в какой мере они были непосредственно с этой сменой связаны. В 1388 г. в Новгороде произошло восстание против посадника Есипа Захаринича. Оно было начато на Софийской стороне. По звону вечевого колокола жители Софийской стороны двинулись к дому посадника, «акы рать сильная, всякыи во оружьи». Посадничьи хоромы были разнесены, сам он бежал на другую сторону Волхова и укрылся на территории Плотничьего конца. Тогда за него вступилась Торговая сторона «и начаша людии лупити, а перевозников бити от берега, а суды сечи…» В конце концов был выбран новый посадник — Василий Иванович[2100].
Трудно сказать, в какой мере в движении 1388 г. присутствовал антифеодальный момент и в какой мере здесь играла роль просто борьба отдельных боярских партий за своих кандидатов. Во всяком случае участие в движении черных людей несомненно.
С начала 90-х годов XIV в. московское правительство активизировало свою политику в отношении Новгорода, стремясь подчинить его своей власти. Наступление это коснулось прежде всего судебных функций архиепископа. Митрополит Киприан, приехав в 1391 г. в Новгород, потребовал ликвидации самостоятельности суда архиепископа и восстановления в Новгороде митрополичьего суда. В связи с этим митрополит настаивал на уничтожении грамоты об архиепископском суде, принятой вечем в 1385 г. («чтобы грамота подрати, что новгородце поконцале к митрополиту не зватися»). Новгородское правительство отказалось выполнить требования Киприана[2101]. Это привело к разрыву московско-новгородских отношений.
В 1393 г. началась война Московского княжества с Новгородом. Московские войска захватили Торжок, Волоколамск, Вологду, новгородцы заняли Кличен, Устюжну, Устюг, разорили Белоозеро. Через некоторое время новгородское правительство вынуждено было признать московские условия и подчиниться митрополичьему суду. Тогда московское правительство согласилось на заключение мира[2102]. В Новгород явились послы для взимания «черного бора». Однако было совершенно ясно, что этот мир недолговечен, так как московская великокняжеская власть вела борьбу не только за ограничение судебных функций новгородского архиепископа, но и за захват путей на Север. Война 1393 г. была прелюдией к решительному наступлению московской великокняжеской власти на Новгород с целью отторжения от него Двинской земли в 1397 г.
В 1395 г. Новгород опять отказался подчиняться митрополичьему суду. Между Новгородом и Москвой явно назревал новый военный конфликт. Непосредственным поводом к нему послужило, по-видимому, посольство в Новгород, отправленное в 1397 г. совместно великим князем московским Василием Дмитриевичем и великим князем литовским Витовтом Кейстутовичем (находившимися в то время в союзе), с предложением новгородцам разорвать мир с Орденом. Это требование имело принципиальный характер и означало, что московский и литовский князья не признают за Новгородом права на ведение самостоятельной внешней политики. Новгородское правительство, напротив, отстаивало это право. В летописной передаче ответ новгородцев московским и литовским послам звучит так: «княже Василей! С тобою свой мир, а с Витовтом ин, и с Немци ин»[2103].
В Новгородской четвертой, Воскресенской, Софийских первой и второй летописях вслед за приведенным текстом говорится: «двиняне задалися князю Василию московскому, и князь Василей разверже мир с новгородци». Далее в названных летописях идет рассказ о том, что новгородцы послали в Москву к великому князю архиепископа Ивана, посадника Богдана Аввакумовича, Кирилла Дмитриевича. Но князь «не принял владычня благословления, ни новгородскаго челобития»[2104].
