Из грамот тверского князя Михаила Борисовича (1461–1485 гг.) видно, что из Троице-Сергиева монастыря два павозка и две лодки ежегодно отправлялись за хлебом и маслом в монастырские села Прилуки и Присеки Угличского уезда. Оттуда же привозили в монастырь всякие запасы на возах, гнали скот. По распоряжению тверского князя его мытники и другие пошлинники не должны были взимать мыта и прочих пошлин с монастырских судов, возов и с крестьян. Через Козловский мыт в Серебожской волости Дмитровского уезда проезжали крестьяне из сел и приселков Троице-Сергиева монастыря «з житом или з животиною» или с другим каким-либо «товаром». Грамота Ивана III 1467–1474 гг. освобождала их от уплаты мыта и остальных пошлин.

Согласно сведениям, имеющимся в грамоте великого князя Ивана III юрьевскому наместнику 1493 г., явствует, что из суздальского села Шухобалова, принадлежавшего тому же монастырю, доставлялось в монастырь «жито». В грамоте говорится о том, что суздальский наместник взял за провоз монастырского «жита» на 154 возах мыт в сумме полутора рублей и девяти денег. Князь велел вернуть в монастырь эту сумму и распорядился, чтобы в дальнейшем, «коли повезут к ним в монастырь их хлеб из их села из монастырского из Шухобалова», наместник не брал с монастырских приказных людей «никоторых пошлин». Судя по грамотам дмитровского князя Юрия Ивановича 1504 г. и московского великого князя Ивана III 1505 г., в Симонов монастырь ежегодно привозилось беспошлинно на ста возах «жито» из дмитровских сел и деревень[470].

Итак, даже в условиях натурального хозяйства между центрами феодальных владений и отдельными селами в разных землях как земледельческими центрами происходило постоянное общение, подготавливавшее условия для политического объединения на феодальном базисе русских земель.

На протяжении XIV в. и особенно в XV в. в Северо-Восточной Руси шла интенсивная распашка запустевших, заброшенных земель, на которых когда-то были земледельческие поселения, но откуда крестьяне ушли из-за разорения, вызванного феодальными войнами, набегами татар, неурожаями, недородами, голодом, болезнями и т. д. В актах постоянны указания на запашку пустошей («пахали, господине, те земли на монастырь за пусто»; «пахали есмя, господине, орали и сеяли… на пустоши…»; «поорали, господине, ту пустошь… да и посеяли…»[471] и т. д.).

Землевладельцы и их приказчики стремятся извлечь доход из такого рода земельных участков, долгое время бывших в запустении, и отдают их «в наем» (в аренду) за определенную плату своим и чужим крестьянам. В аренду сдаются и черносошные земли. Так, в 1448–1461 гг. крестьяне Логина Корыткова «поорали» земли митрополичьего владимирского Царевоконстантиновского монастыря, причем владелец крестьян обязался уплатить митрополичьей кафедре «наем с тое земли» в соответствии с существующими расценками («как идет в людех»). В 1462–1464 гг. посельский принадлежавшего князю Андрею Васильевичу села Воиславского Звенигородского уезда Леша говорил на суде относительно пустоши Лагиревой, на которую заявляла права митрополичья кафедра: «…та, господине, земля наша Воиславскаа, а мы, господине…ту землю орем, и сеем и в наем даем»[472]. Из судного списка 1464–1478 гг. по делу между Троицким Махрищским монастырем и старостой великой княгини Марии Ярославны Давыдом Шаболдой видно, что последний «имал наем» у монастырских крестьян с селища (места, где когда-то было село) Лаптева в Переяславском уезде, которое они у него «наимывали» под пашню. В 1474–1475 гг. старожилец Алексей Алферов, живший в деревне Чекмасовской Московского уезда, давал на суде показания о том, что он в течение 30 лет «поляну наимовал» у посельского Троице-Сергиева монастыря. старца Матвея. В 1488–1490 гг. крестьянин Иван Федоров рассказал судье, разбиравшему дело Троице-Сергиева монастыря с черными крестьянами Нерехотской волости Костромского уезда, что он, «живучи за монастырем за Троицким», «пахал, орал и сеял» земли, которые «наймовал» у нерехотского становщика. В докладном судном списке по земельному спору между властями Троице-Сергиева монастыря и черными крестьянами Костромского уезда 1495–1499 гг. имеются сведения о том, что крестьянин Гаврила Лягавин «наймовал» у великокняжеских тиунов пустошь Бураково «в кортому косить». Выступавший на суде в конце XV в. по делу между Троице-Сергиевым монастырем и князем И. К. Оболенским монастырский старец Исайя рассказывал, что он «давал в наймы» селище Зеленево в Малоярославском уезде крестьянам «косити, и орати, и дрова сечи и береста имать на деготь». Крестьяне Троице-Сергиева монастыря со своей стороны подтвердили на суде, что они на этом селище «пахали, орали и борановали», и высевали ячмень а также «лес секли и бересты драли на деготь»[473].

В своей монографии А. Д. Горский правильно отметил как новое явление в экономической жизни русских крестьян XV в. сравнительную распространенность найма ими земель сверх того надела, который они получали от своих землевладельцев. Это явление в значительной мере связано с тем, что на землях, превратившихся в пустоши, возобновлялось земледелие.

Земельные собственники (в пределах своих имений), представители княжеской администрации и выборные крестьянские общинные власти (если речь шла о черных волостях) выдавали также льготные грамоты (с освобождением на ряд лет от податей или повинностей) крестьянам, бравшим на себя обязательство восстановить земледельческую культуру на землях, в течение длительного времени не подвергавшихся обработке, а теперь передававшихся им в надел.

В жалованной грамоте Ивана III Спасо-Евфимьеву монастырю 1479 г. упоминается монастырская слободка Чапиха, «а та де их слободка лежит пуста и лесом де поросла великим». В целях ликвидации «пустоты» и восстановления слободки как населенного пункта монастырские власти получают право перезывать туда «крестьян из иных княженей», причем им предоставляется льгота на 10 лет в княжеских повинностях.

В 1489–1490 гг. боярин и дворецкий П. В. Шестунов «пожаловал» Степана Дорогу Якушева сына пустошью Козловского в Корзеневской волости Московского уезда, «а лежит деи пуста лет с петдесят, и лесом поросла великим, ни двора деи на ней нету, ни кола, ни пашни». Степан Дорога был освобожден на шесть лет от всяких податей, а по истечении льготного срока должен был уплачивать в великокняжескую казну оброк в сумме полполтины ежегодно.

Из правой грамоты Симонову монастырю 1490 г. видно, что митрополит Зосима «посадил» на селище Шишкинском в Дмитровском уезде двух «мужиков» и дал им льготную грамоту, согласно которой они в течение 3 лет не должны были выполнять никаких повинностей.

В 1493 г. сямский сотский Сидор выдал крестьянам Афанасию и Ивану Фоминым детям льготную грамоту на пустошь Гридкину, на которой они должны были поставить двор[474].

В Новгородских писцовых книгах конца XV — начала XVI в. также указываются «пустоши» и «пустые деревни», которые отдаются крестьянам на определенное количество лет «на урок», с условием, что они, после того как «отсидят свой урок», будут обложены оброком. В течение льготного срока «поряженный» крестьянин должен застроить и освоить в хозяйственном отношении данный ему земельный надел («на той пустоши поставити двор да в нем жити»). Иногда он обязуется также заселить бывшие до сих пор заброшенными земли другими крестьянами («звати… себе на те на пустые обжи хрестиан», «и на те пустоши садят хрестьяне людей в тот же оброк собе в тягль»)[475].

Вначале пустоши пашутся «наездом». Затем на пустошах восстанавливаются старые и возникают новые поселения. «То, господине, земля великого князя изстарины… — говорили в 90-х годах XV в. на суде старожильцы, — и на тех селищах [на местах, где когда-то были села]… по грамоте государя великого князя, тот Онтон и двор себе поставил. Дотоле, господине, те селища великого князя… пахали наездом монастырские хрестьяне из Бебякова…». «…Жили на тех селищах хрестьяне за великим князем, — читаем в той же правой грамоте, — а те деревни запустели от ратных людей и от разбоев, а от тех мест на тех селищах люди не живали, а после того учали пахати наездом за пусто монастырские…». В 1490–1498 гг. черный крестьянин Семен Кожа жаловался на суде на крестьянина Симонова монастыря Василия Узкого в том, что он в течение 11 лет пахал «наездом» пустошь Сонинскую, в Московском уезде, которая является тяглой великокняжеской землей и которую старые сотские отдавали «в наем». Сходный случай был установлен на суде в 1497–1498 гг., когда «знахари» показали, что крестьяне Симонова монастыря пахали «наездом» селища Чевыревское и Кермядиновское в Коломенском уезде[476].