Действительно, такова логика договора 1389 г. Сначала в нем говорится о том, что бояре и слуги князя Владимира Андреевича, проживающие в своих имениях на территории, подвластной великому князю Дмитрию Донскому, должны выступать в походы под предводительством великокняжеского воеводы; великокняжеские бояре и слуги, владеющие землями в уделе князя Владимира Андреевича, участвуют в походах в составе войск, которыми командует воевода последнего; князь Владимир Андреевич обязан подчиняться распоряжениям Дмитрия Ивановича, отправляясь по его требованию на войну вместе с его боярами. Далее в договорной грамоте 1389 г. помещены два следующих пункта: 1) «А московская рать, хто ходил с воеводами, те и нонеча с воеводами, а нам их не приимати»; 2) «а гости, и суконьников, и городских людии блюсти ны с одиного, а в службу их не приимати»[1492]. Совершенно очевидно, что «московская рать» — это военное ополчение московских горожан, состоящее из «гостей», «суконников», других городских людей, что эта рать имеет своих воевод, и князья должны сохранить ее как самостоятельную военную единицу, не смешивая ее участников со своими слугами. Осуществляется лишь великокняжеское командование городовым ополчением.

О «московской рати» сохранились сведения и в более поздних докончаниях московских великих князей с удельными XIV–XV вв.: «а московская рать ходить с моимь воеводою, как и переже сего»[1493]; «а московьская рать ходит с моим воеводою, великого князя, как было переже сего»[1494]. Из этих текстов междукняжеских соглашений явствует, что горожане обладали определенной привилегией и в военном отношении.

В заключение несколько затянувшегося анализа условий княжеских договоров об охране некоторых привилегий московских горожан надо сказать, что общая историческая тенденция процесса образования Русского централизованного государства, как государства крепостнического, не могла не сказаться и на истории городов. Великокняжеская власть в своей политике централизации должна была считаться и считалась с интересами горожан, признавая за ними определенные права и закрепляя их в своих грамотах. Но с образованием централизованного государства крепостническая политика правительства затронула и города. В этом отношении интересно сопоставить договор Дмитрия Донского и Владимира Андреевича 1389 г. с одним документом начала XVI в. В 1502 г. Иван III велел передать великой рязанской княгине Агриппине, чтобы она позаботилась о найме десяти казаков для проводов по Дону члена посольства, приезжавшего в Москву от кафинского султана, — Алакози. При этом московский великий князь запретил посылать из Рязани на Дон служилых и торговых людей. Первые должны исполнять военную службу, вторые — оставаться в городе. «И ты бы, — говорится в наказе, составленном от имени Ивана III, — у Олакозя десяти человеком ослободила нанятись казаком, а не лутчим людем, а лутчих бы еси людей, и середних, и черных торговых на Дон не отпущала ни одного человека, того деля: занеж твоим людем служилым, бояром и детем боярским, и селским людем служилым, быти им всем на моей службе. А тем торговым людем, лутчим и середним и черным, быти им у тобя в городе». Далее в цитируемом документе речь идет о наказании ослушников великокняжеского указа. «А заказала бы еси своим людем лутчим и середним и молодым накрепко, чтобы ныне на Дон не ходили; а ослушается, а пойдет кто без твоего ведома, и ты бы тех людей велела ворочати да их бы еси велела казнити. А уехал будет которой человек на Дон без твоего ведома после заповеди, и которого у человека остались на подворье жона и дети, и ты бы тех велела казнити; а не учнешь ты тех людей казнити, ино их мне велети казнити и продавати»[1495].

Запрещение служилым и посадским людям уходить на Дон вызвано тем, что дело происходило во время войны Русского государства с Великим княжеством Литовским. Надо было крепить оборону. И в то же время видно, что и общая линия московского правительства (независимо от международной обстановки данного конкретного момента) уже иная, чем в конце XIV в. Если в договоре Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем 1389 г. князья договариваются о сохранении привилегий московских горожан в области выполнения военной службы, то в наказе 1502 г. речь идет о выполнении рязанскими горожанами их повинности по городовой обороне.

Вопрос о политической идеологии горожан XIV–XV вв. очень сложен. Я не буду затрагивать всех сторон данного вопроса. Я коснусь лишь двух моментов этой большой проблемы, именно — отражения в политической идеологии горожан: 1) процесса формирования централизованного государства; 2) процесса складывания русской народности.

Первый момент, как мне представляется, лучше всего может быть раскрыт на материале, характеризующем восприятие горожанами (и прежде всего купечеством) русской действительности через призму того, что они видели в других странах.

Политическое объединение русских земель в XIV–XV вв. и образование Русского централизованного государства сопровождались расширением международных, внешнеполитических и культурных связей Руси. Показателем этого являются, в частности, путешествия русских людей за границу и их записки о своих странствованиях. Подобные записки служат источником для изучения разных вопросов, но одна их сторона привлекает особенное внимание. Это — отношение русских людей к различным явлениям, с которыми они сталкивались на чужбине и которые они оценивали с точки зрения своего интереса к аналогичным или сходным явлениям, имевшим место на их родине. Вовсе не обязательно, чтобы русский путешественник прямо сопоставлял (или противопоставлял) факты и события социально-экономической и политической истории Руси, современником и непосредственным участником которых он являлся, с тем, с чем ему приходилось сталкиваться за границей. Но и самый выбор фактов для записи на страницах «Хожений» и «Странников», и характер их освещения часто указывают, что путешественники невольно фиксировали внимание на тех сторонах жизни иноземцев, из которых они могли что-то почерпнуть для себя. Поэтому так важно приглядеться к описаниям путешествий на Восток и Запад с двух точек зрения: 1) что считают нужным отмечать авторы и 2) как они освещают привлекаемый материал. Многое из того, о чем пишут лица, побывавшие за пределами Руси, рассказывая об экономике, социальных отношениях, внутренней и внешней политике государств, которые они посетили, имеет то или иное, прямое или косвенное, отношение к явлениям, связанным с процессом складывания единого государства на Руси. Отталкиваясь от русской действительности, авторы «Хожений» и «Странников» с точки зрения этой действительности воспринимают и то, что происходило в других странах.

Наиболее интересны записки о путешествиях, авторами которых являются горожане. Новгородский житель (по предположению М. Н. Сперанского, принадлежавший к числу зажиточных торговых людей) Стефан отправился с восемью спутниками в Константинополь «поклонитися святым местом…» Путешествие Стефана относится, по-видимому, к 1348–1349 гг.[1496]

Что привлекало в первую очередь внимание этого путешественника, попавшего в чужую страну? Будучи человеком религиозным, он прежде всего интересовался теми «святынями», которые в изобилии были сосредоточены в Константийополе, он усердно посещал многочисленные церкви и места, связанные с какими-либо достопримечательными событиями церковной истории. Он охотно и подробно записывал все легенды и предания религиозного происхождения. Но кругозор русского путешественника был много шире, не ограничиваясь интересами церковно-религиозного характера.