Больше месяца осады тверские жители не выдержали. Великий тверской князь Михаил Александрович послал к великому князю Дмитрию Ивановичу тверского епископа Евфимия и «нарочитых бояр» просить о заключении мира на условиях подчинения московскому правительству («и посылаше послы своя с покорением и с поклонением»). Что заставило тверское правительство сдаться? В Рогожском летописце и в Симеоиовской летописи приводятся две причины: 1) соединенные силы русских княжеств, осаждавшие Тверь, все время пополнялись («князь же великии Михаило виде многую силу отъвсюду грядущу нань»); 2) тверские военные силы таяли (князь Михаил в конце концов почувствовал свое «изнеможение»). Вторая причина звучит достаточно убедительно: осажденному городу, отрезанному от сообщения с внешним миром, не получавшему продовольствия, сопротивляться далее противнику, численно превосходящему тверские военные силы, было невозможно. Непонятна первая причина сдачи города, отмеченная в вышеназванных летописных сводах: рост вооруженных сил, находившихся под Тверью. Конкретных данных в этом отношении летописи не приводят (кроме указания на приход новгородских и смоленских ратников). Да можно вообще усомниться, увеличивались ли войска, приведенные под Тверь князем Дмитрием Ивановичем, помимо пополнения (неизвестно, сколь большого), прибывшего из Новгорода (о рати, пришедшей из Смоленска, говорит лишь Тверской сборник и его повторяет Никоновская летопись).

Для того чтобы всесторонне осветить обстановку, в которой тверское правительство капитулировало, надо обратить внимание еще на некоторые моменты. Михаил Александрович ждал помощи, обещанной ему в Литве и Орде («а надеялися помочи от Литвы и от татар»), но эта помощь не пришла (по Воскресенской, Львовской, Ермолинской и другим летописям, Ольгерд послал войско к Твери, но оно отступило, испугавшись полков, приведенных Дмитрием Ивановичем московским). В Твери же на почве тяжестей осады, голода и смертности населения, назревало народное восстание. Об этом говорит Новгородская четвертая летопись: «князь Михайло, видев изнеможение граду своему, видев озлобление людем своим, видев труд и погибель человеком и скотом, от глада бывающий, въсприя смирение и выела изнутри града послы свои…». Стало быть, существенным фактором капитуляции Твери явилось возбужденное настроение горожан («озлобление людем»), которое вот-вот могло вылиться в открытое вооруженное выступление против тверского правительства. Горожане заставили тверского князя просить мира у князя московского.

Характерна позиция, занятая великим князем Дмитрием Ивановичем. Рогожский летописец, Симеоновская, Новгородская четвертая, Воскресенская, Никоновская и другие летописи определяют ее так: московский князь не хотел «разорениа граду», не желал «кровопролитна христианьскаго» и поэтому заключил мирный договор с тверским князем Михаилом Александровичем. Опять-таки налицо характерная для московской великокняжеской власти политика поддержки торгово-ремесленного городского населения. В условиях войны с Тверским княжеством, не останавливаясь перед опустошением тверских волостей и тем принудив тверское правительство к сдаче, московский князь Дмитрий Иванович в дальнейшем здраво ставит вопрос о том, что Тверь надо сохранить, ибо уничтожить город — значит подорвать собственную опору. Насколько же подобная политика отличалась от политики тверского правительства, недавно дотла спалившего Торжок!

3 сентября 1375 г. был оформлен московско-тверской мирный договор. Условия мира диктовало московское правительство. Политическая самостоятельность Тверского княжества была сильно урезана[1840]. Московские войска оставили Тверскую землю.

Характерно, что оценивая московско-тверскую войну 1375 г., даже тверское летописание, вообще говоря сочувственно относящееся к Михаилу Александровичу, видит причину похода на Тверь совокупных сил ряда земель в антинациональной политике этого князя, в том, что он действовал в союзе с татаро-монгольскими ханами и литовскими феодалами. Поражение Тверского княжества, по Рогожскому летописцу, — это божье наказание, «суд господень», произведенный в интересах «истинны». В религиозном обрамлении перед нами выступают прогрессивные идеи, отвечающие настроениям передовой части феодалов и горожан, осуждавших князей, которые в своих усобицах использовали помощь иноземных захватчиков. Защита «истинны» в данном случае — это защита национальных интересов Руси[1841].

Но национальное объединение происходило в рамках феодально-крепостнического государства и проводилось жестокими методами. Не только иноземные феодалы, которых приводили с собой на Русь враждовавшие друг с другом князья, но и сами русские князья выжигали села и города своих противников, вырезали и угоняли в плен население. Поэтому и городское и сельское население объективно ощущало все большую потребность в такого рода политическом порядке, при котором исчезли бы условия, вызывавшие постоянные внутренние феодальные войны.

В длительной феодальной междоусобице Московского и Тверского княжеств 60–70-х годов XIV в. выявились некоторые новые моменты, отличающие ее от аналогичной усобицы начала XIV в. Это прежде всего увеличившаяся сила Московского княжества и его возросшая политическая роль среди других земель Северо-Восточной Руси, что и привело его к победе над Тверским княжеством. Далее следует отметить активизацию участия торгово-ремесленного населения в политической борьбе на Руси, в силу чего победа в этой борьбе обычно оставалась на стороне тех князей, которых поддерживали горожане и которые сами находили умелые формы союза с последними. Бросается в глаза постепенное ослабление власти Золотой орды над Русью, объясняемое двумя причинами: во-первых, внутренними процессами в жизни Золотоордынского ханства, приводившими к его распаду; во-вторых, политическим укреплением ряда русских земель, подготовленным их экономическим развитием. И последний, чрезвычайно важный момент: феодальные междоусобия на Руси сопровождались вторжением в ее пределы иностранных захватчиков, в союз с которыми вступали русские князья. Особенно усилилась в конце XIV в. агрессия на Русь Литовского княжества. В силу этого национально-освободительная борьба русского населения против иноземных вторжений одновременно направлялась и против тех русских князей и феодалов, которые таким вторжениям содействовали. Этим в значительной мере объясняется поражение Тверского княжества в борьбе с княжеством Московским.

В то же время некоторые литовские князья стали связывать свои судьбы с судьбами Московского княжества.

С конца 60-х — начала 70-х годов XIV в., когда усилились татарские набеги на русские земли, активизировалось и сопротивление русского народа ордынским захватчикам. Центром народно-освободительной борьбы было главным образом Нижегородское княжество, где пытались хозяйничать ордынские князьки и царевичи. В 1367 г. князь ордынский Булат-Темир, захвативший города и улусы по Волге, утвердившийся в Болгарах и державший в своих руках весь Волжский путь, «пограбил» вместе с «ратию татарскою» села нижегородского князя Бориса Константиновича. Тогда князья Дмитрий и Борис Константиновичи, «собрав воя многы», вышли «на брань» с Булат-Темиром. Последний «не ста на брань», но бежал за реку Пьяну. Русские войска, преследуя Булат-Темира, «множество татар останочных избиша». Большое число татарских воинов утонуло в реке «и по зажитиемь множьство их побиени быша, им же несть числа». Булат-Темир бежал в Орду, где был убит ханом Азисом[1842].

Из летописного рассказа достаточно отчетливо видно, что не только нижегородские князья оказывают сопротивление грабителям. Указание на то, что множество татар было перебито «по зажитиемь», дает право говорить о подлинно народной войне. Надо думать, что на освободительную борьбу поднялось население как нижегородских городов, так и тех сел, на которые совершил набег Булат-Темир.