Многое в тексте приведенных летописных сводов остается неясным. Почему двиняне перешли под власть московского великого князя? Почему последний разорвал мир с Великим Новгородом? Сопоставив между собой все летописные данные, можно предположить, что подготовка к присоединению Двинской земли к Московскому княжеству шла давно, с середины 80-х годов XIV в. Если бы новгородское правительство приняло ультиматум, предъявленный ему Василием I (совместно с литовским князем Витовтом), о сужении его внешнеполитических функций и согласилось бы на ограничение судебных функций новгородского архиепископа в пользу митрополита, то, возможно, установилась бы непосредственная зависимость Новгорода от московской великокняжеской власти. Но, поскольку Новгород отказался выполнить требование великокняжеской власти, последняя постаралась организовать восстание против новгородского боярства на Двине. О том, как это было сделано, довольно подробно рассказывает Новгородская первая летопись.
Великий князь Василий I послал своих бояр за Волок на Двину «ко всей Двиньскои слободе, а повестуя им тако: чтобы есте задалеся за князь великыи, а от Новагорода бы есе отнялеся, а князь великыи от Новагорода хощет вас боронити, а за вас хощет стояти». Выслушав великокняжеских послов, «бояре двиньскыи и вси двиняне за великыи князь задалеся, а ко князю великому целоваша крест»[2105]. Видно, что князь ориентировался прежде всего на союз с двинскими боярами. Но поддержки одних бояр для великокняжеской власти было недостаточно. Надо было через бояр привлечь на свою сторону широкие массы купечества и черного крестьянства. И это Василию I удалось сделать. Можно поэтому говорить, что Двинская «слобода» оторвалась от Новгорода и перешла под власть московского правительства в результате не только боярского заговора, но широкого народного восстания. Но почему же черные крестьяне пошли за двинскими боярами?
Ответ на поставленный вопрос надо искать в особенностях процесса феодализации в Заволочье. Процесс этот хорошо освещен в работе Л. В. Даниловой. В Двинской земле до конца XV в. сохранялись черные крестьянские общины — погосты, волости, луки, являвшиеся «не только территориально-административными единицами, но и поземельными организациями»[2106]. В то же время наблюдалось разрушение крестьянской общины, происходившее двумя путями: 1) путем захвата черных крестьянских земель новгородским боярством и 2) в результате имущественной дифференциации черного крестьянства и превращения части его в мелких, а затем и в крупных вотчинников. Так образовались две группы бояр на Двине: по терминологии источников, новгородские и двинские[2107]. Они вели борьбу между собой за землю, крестьян, за политическое влияние. Незавершенность процесса феодализации крестьянских общин, близость выделившихся из таких общин местных вотчинников к рядовой массе крестьянства и в то же время проникновение в Заволочье землевладельцев из числа крупнейших новгородских боярских фамилий, жестоко эксплуатировавших крестьян, — все это определило расстановку там социальных сил в 1397 г. Двинские бояре сумели увлечь за собой местных крестьян на путь выхода из подчинения Новгороду и перехода под власть Московского княжества.
И московское правительство активно воздействовало на двинских бояр. Я уже указывал, что, по-видимому, еще Дмитрий Донской интересовался опытом деятельности Стефана Пермского в Пермской земле (населенной народом коми), где в силу живучести родоплеменных отношений местная патриархальная знать легко вела за собой народные массы, направляя их на борьбу с московскими властями. В условиях Двинской земли казалось реальным использовать в интересах великокняжеской власти влияние, которое имели местные бояре среди русского населения. Здесь были еще живучи патриархальные отношения, характерные для низшей стадии феодализма.
Такие политические идеи нашли отражение в документе, составленном специально для Двинской земли, — уставной грамоте, определяющей устройство земли после перехода под власть Московского княжества. Грамота начинается с обращения не только к боярам, но и ко «всем черным людям» Двинской земли (во главе с сотским). Двинская уставная грамота исходит из представления о руководящей роли бояр в пределах Заволочья. Из их числа может быть назначен великокняжеский наместник (в том случае, если он не будет прислан из Москвы). Грамота защищает бояр от «безчестья». Она санкционирует права бояр на своих холопов. Если господин «отрешится» и ударит холопа, причем так сильно, что последний умрет, то и. в таком случае он не несет уголовной ответственности.
Подтверждая основы классового господства феодалов в Двинской земле, Двинская уставная грамота охраняет собственность на землю и движимое имущество. Устанавливаются виды наказания за татьбу (начиная с денежного штрафа и кончая смертной казнью через повешение). В особой статье говорится о штрафах за «переорание» полевых меж. Словом, рассматриваемый памятник стоит на страже феодальных отношений.
В то же время Двинская уставная грамота исходит из предпосылки о наличии в Двинской земле крестьянской общинной организации, привлекая ее к выполнению государственных функций. На крестьянскую общину возлагается обязанность розыска «душегубца» (и уплаты дикой виры в том случае, если убийца не будет найден). В пределах общин происходит процедура «свода» в целях розыска украденного имущества. Статьи грамоты, устанавливающие меры возмездия за «переорание» пашенных меж, не только охраняют феодальную собственность на землю, но и регулируют поземельные отношения среди черных крестьян.
Конечно, московское законодательство, введенное в Двинской земле (с учетом местных правовых норм), при всей видимой общесословной направленности защищало интересы господствующего класса и феодального государства. Но Заволочье на время освободилось от засилия новгородского боярства. В то же время Двинская уставная грамота гарантировала местному населению и свободу от великокняжеских приставов, предоставила ему право жалобы на двинского наместника. При всей нереальности подобных гарантий для широких масс черного крестьянства (этими гарантиями могли воспользоваться только те же бояре) среди населения создавалась иллюзия, что переход под власть Московского княжества сулит ему лучшие условия существования, избавив от эксплуатации со стороны новгородского боярства.
Большую роль в деле временного присоединения Двинской «слободы» к Московскому княжеству, вероятно, сыграли двинские купцы, заинтересованные в развитии торговых связей с центральными русскими землями. По Двинской уставной грамоте они получили льготные условия торговли в Устюге, Вологде, Костроме и судебный иммунитет в пути[2108].
После того как Двинская земля перешла под московский патронат, московские войска захватили Волоколамск, Торжок, Вологду, Бежецкий Верх, а затем великий князь Василий I разорвал мирные отношения с Новгородом.
Далее в летописях излагается не совсем понятный факт. В обстановке московско-новгородской войны митрополит Киприан через специального посла пригласил в Москву новгородского архиепископа Ивана. Вместе с последним в Москву отправились новгородские послы к великому князю искать примирения. Великий князь «владычня благословенна и слова добра не принял, а от послов новгородчкых чолобитья, а от Новагорода нелюбья не отложил, а миру не дал». Что касается митрополита Киприана, то он «отпустил в Новгород» архиепископа Ивана и новгородских послов «с честью и благословением»[2109].
Рассматривая и анализируя изложенный материал, А. Е. Пресняков приходит к выводу, что поведение Киприана, подлинные мотивы которого трудно установить по кратким и сухо фактическим указаниям наших летописных сводов, дает впечатление намеренного обособления отношений митрополии от политических действий великокняжеской власти[2110]. Вряд ли можно принять это утверждение А. Е. Преснякова. Скорее приходится думать, что Киприан действовал согласованно с Василием I и в поведении обоих была своя логика. Новгородские послы требовали от великого князя, чтобы он отказался от Заволочья, Торжка, Вологды, Волоколамска, Бежецкого Верха. Он на это не соглашался и поэтому демонстративно не захотел принять «челобитья» новгородцев. Но власть московского князя в пределах присоединенных территорий была недостаточно крепка. Со стороны Новгорода можно было ожидать попытки вернуть утраченные владения. Поэтому было важно пойти на какие-то уступки новгородскому правительству. По-видимому, это и было сделано по линии церковной. Возможно, что Киприан на этот раз признал суд новгородского архиепископа.
