Сатана Мы здесь чужие! Очень издалека! Родная нам обитель погорела, И мы искали новой. Отовсюду Нас гнали, мы пришли тогда сюда, Проведав о монастыре пустевшем, И, с чистою надеждой на творца, Свой страх превозмогли и поселились, И нас хранит господь! Но разве ты Не знала, что не чисто это место? Ты, видно, посмелей других блаженных, Ты даже князя мрака не боишься? Элоа Я не боюсь его! Мне мнится, в нем Не все, что было свято, то погасло И что к добру возврат ему возможен! Сатана Напрасный труд! Отверженец природы, Он богу никогда не подчинится! Нет лжи, к которой не способен он… А разве, о! скажи мне, светлый ангел, Так рассуждающих на небе много? Элоа Сатана Скажи: ты князя тьмы Видала ли? Он в церкви намалеван: Горящим пламенем обвит, с хвостом, И безобразен он, проклятый! Элоа Нет! В лице его, отмеченном печалью, В глазах, горящих мыслью, и в движеньях Былого светлое величье видно И с божьим небом прежнее родство! Но милостив господь! Сатана Ты мнишь, что небо Простит когда-нибудь и преисподней? Элоа Она придет сама — когда познает! Сатана Что ж? Может быть! И ежели господь Дал сына своего на искупленье, Он дочерью его не поскупится, Чтоб искупить в лице ее весь ад! Князь мрака был от неба — ты от неба; Печален он — и ты печальна, ангел, И прелесть женская в тебе у места… Крепись! Крепись! Собой искупишь ад! Раздается звон колокола, и проходят поющие Монахи. Монахи К нашей трапезе обычной Мы идем стезей привычной, Богом трапеза дана И крестом осенена! Братья! Следуйте за нами Тихо, мерными шагами… Час полуденный настал, Звучный колокол позвал… Сатана Чин монастырский строг, идти пора И настоятелю о всем поведать! Но, божий ангел! Есть у нас преданье… Оно под спудом скрыто в письменах: Загадка истины о том, как будет Сам Сатана на небо возвращен. Элоа А от кого, скажи, преданье это? Сатана Не знаю, ангел, но могу прочесть… Элоа Скажи: когда и где прочтешь преданье? Сатана Когда замолкнет всюду шум дневной И луч луны, с лучом заката слившись, Пойдут к цветам, чтобы прилечь тихонько В подушках их коронок ароматных; Когда вдоль берегов реки соседней Чуть слышно раздадутся поцелуи Трепещущей волны и незабудок, Когда заснет последний из монахов, — Я буду ждать! Придешь ли? Элоа Сатана уходит вслед за монахами. Облик Элоа становится невидим в сияньи полуденного солнца. 4 Ясное утро. Элоа, задумавшись, несется по направлению к земле. Элоа «Когда его бессмертная полюбит И, правду видя в лжи, обманет ложь…» — Вот что написано в старинном свитке, О том, как небо Сатану простит. Я не пойму, что значит тут: полюбит? И не искать ли в жалости любви? Навстречу Элоа — души усопших. Она останавливает свой полет и прислушивается. Хор только что умерших Что гудит каким-то звоном? Что живит погасший слух? Мы несемся небосклоном, Нам захватывает дух… Элоа Тоска земли еще их облекает, И бледность смерти не сбежала с них, С трудом как будто руки расправляют… На лицах — слезы плакавших родных! Хор только что умерших Все толпой, не в одиночку, В струнных звуках, в полный свет! Мать, неси малютку-дочку, Брат — сестру и внучку — дед! В тихом веяньи полета Вереницею теней Мчимся мы — и нет нам счета… Только б вынестись скорей! Элоа Сознанье к бедным смутно возвратилось… Как будто первым слух в них пробужден… Они удивлены: как это все случилось, Как ужас смерти мог быть обойден? Хор только что умерших Мы смотрели, мы видали Нас самих, в своих гробах, И себя не узнавали В обезличенных чертах! Смерть теперь нас не пугает… Нам не жаль поблекших лиц, И надежда окрыляет Сонм бессмертных верениц! Элоа Как много грусти в этих, что отстали! Глядят назад! Их будто вниз влечет, Туда, к земле, где, бедных, отпевали, Где кто-нибудь из близких сердцу ждет… |
